Она ткнула копытом в сторону Твист и захихикала.

— Ты всё ёще тоскуешь по Эппл Блум, не так ли? Я это чувствую! — Она перевела взгляд на Вэнити, заглянув ему прямо в глаза. — А ты всё ещё считаешь себя убийцей и боишься, что превращаешься в монстра. Так и есть! — Затем она повернулась к Голденбладу. — А ты… — Её улыбка медленно растворилась. — Ты… — Выражение восторга на лице Пинки Пай сменилось страхом, прямо как тогда, в развалинах «Сахарного Уголка». — Ты причинишь страдания многим пони. Сотням, тысячам…

Голденблад не произнёс ни слова, лишь продолжал смотреть на Пинки своими золотистыми глазами.

— Пинки Пай, расслабься. Это же вечеринка, — произнесла Твист с тревогой в голосе, успокаивающе потрепав розовую пони по спине, но та не удостоила её вниманием. Взгляд Пинки скользил от одного к другому.

— Он — насильник, а… она — воровка! И… и… нет! — Министерская кобыла тяжело шлёпнулась на круп, бормоча себе под нос: — Дёргается грива… копыто в огне… колено покалывает… язык пересох… что бы это значило?

— Нужно позвать доктора, — сказал Вэнити, оглядываясь вокруг. Твист опустилась на колени возле дрожащей Пинки Пай и обняла её, не переставая извиняться за свою конфету. Гости вечеринки начали замечать, что происходит что-то необычное, но в это время в зал вкатили огромный торт, формой напоминающий розовое здание министерства.

Пинки Пай подняла взгляд и указала на торт дрожащим копытом.

— Это бомба… это бомба… там бомба… настоящая, большая бомба… — снова и снова повторяла она жалобным голосом, трясясь всем телом. Затем обвела взглядом окружающих. — Вы должны… должны… здесь так много пони… вы должны сделать что-нибудь!

Твист ответила недоверчивым взглядом. Вэнити просто покачал головой. Лишь лицо Голденблада хранило непроницаемое выражение. Пинки Пай уставилась на него.

— Пожалуйста, Голди… прошу, не дай им пострадать… — умоляюще произнесла она со слезами на глазах.

Голденблад закрыл глаза, а затем заговорил неожиданно властным тоном, от которого у Вэнити уши встали торчком.

— Дядя, отправь сообщение хуффингтонской Страже; можешь воспользоваться терминалом в офисе клуба. Скажи им, что кто-то заложил бомбу в «Гарцующем Пони». Твист, верно? Найди Биг Макинтоша. Скажи ему, что в торте бомба. — Он вновь закашлялся, но сумел восстановить дыхание.

— Пинки Пай, выслушай меня. — Дрожащая кобыла послушно посмотрела на него. — Ты должна успокоиться. Улыбайся гостям. Эта вечеринка строится вокруг тебя. И нам во что бы то ни стало нужно перенести её наружу.

Пинки Пай какое-то время молча смотрела на него, а потом сглотнула и понимающе кивнула головой. И тут же снова стала самой собой. На её лице появилась улыбка, а грива вновь собралась в непослушные завитки… лишь глаза выдавали её страх.

— Ох… конечно, Голди. Отличная идея.

Голденблад выразительно посмотрел на Вэнити, и мой хозяин рванул в сторону офиса клуба. За спиной внезапно раздался громкий голос Пинки Пай:

— Эй, пони, все сюда! Знаете, что было бы отлично идеей? Уличная вечеринка! Снаружи!

И с этим словами она поскакала к выходу, напевая что-то про «Поднимем вверх копыта» и «вечеринка на весь Хуфф!»

Торт выглядел одиноким и несчастным в тихом пустом клубе. Имени Принца Вэнити оказалось достаточно, чтобы городская стража восприняла угрозу всерьёз. Биг Макинтош и Дуф позаботились об эвакуации оставшегося персонала клуба.

Когда клуб практически опустел, Вэнити осторожно соскоблил розовую глазурь и разгрёб начинку торта. Этого оказалось достаточно, чтобы мы смогли увидеть внутри серые бруски взрывчатки. Выходит, Пинки Пай была далеко не сумасшедшей.

Когда Ванити нашёл розовую пони, та разбиралась с одним из поваров.

— Это сделал ты! Ты собрал ту бомбу. Плохой пони! Чокнутый бомбист!

— Да вы спятили, леди! Я всего лишь доставил торт из пекарни! — защищался тот, глядя на неё снизу вверх.

Схватив голову повара в охапку, она вплотную приблизила его лицо к своему.

— Не смей говорить, что я спятила, ты, злобный, дурной пони. Ты расскажешь мне всё! Я заставляла говорить даже драконов; с тобой будет куда проще… — Она посмотрела на стражников. — Не могли бы вы сопроводить его в мой офис? Думаю, нам придётся устроить особую вечеринку тет-а-тет.

Толпа восторженно зашумела, когда жеребца, продолжавшего вопить о своей невиновности, потащили в сторону центра Министерства Морали. Но эти овации отнюдь не делали Пинки Пай счастливой. По правде говоря, вблизи она выглядела… разгневанной. Испуганной и разгневанной, и её улыбка была почти зловещей, когда она поскакала прочь от толпы. Вэнити и Голденблад направились следом. Вне себя от гнева Пинки расхаживала туда-сюда.

— Одни только секреты и ложь. Всюду. Со всеми этими пони, — произнесла она, больше для себя, чем для двух единорогов. — Я поняла, что они замышляют. Я просто… сложила кусочки вместе и… и… — Её блестящие глаза потемнели. Внезапно она тяжело опустилась на землю. — Я… я не знаю, как мне остановить это. Я не смогла остановить это, даже когда узнала про бомбу. — По её щекам текли слёзы. Она шмыгнула носом. — Я такая глупая. Всё, что я умею, это устраивать вечеринки. Я не знаю, как остановить плохих пони и обеспечить хорошим счастливую и безопасную жизнь!

Вэнити лишь вздохнул и потрепал Пинки по плечу.

— Не расстраивайтесь по этому поводу, мисс Пай. Оставьте это городской страже; в конце концов, поддерживать мир и порядок — это их обязанность. Они найдут плохих пони.

На мгновение показалось, что розовая пони готова согласиться с ним.

Но тут раздался тихий голос Голденблада:

— Не знаю, Пинки Пай. Уверен, вы можете гораздо больше, чем думаете. Сфера деятельности Министерства Морали гораздо шире, чем у прочих министерств. Вы теснее контактируете с обществом. И у вас есть Пинки-чувство — то, чего лишены другие. Если и есть в Эквестрии пони, способная уберечь всех нас, то это вы.

Пинки Пай посмотрела на него с выражением отчаяния на лице. Затем всхлипнула и вытерла нос.

— Я… может быть. Мне нужно ещё этих конфет Твисти. И… так много всего, за чем нужно следить. Я даже не знаю с чего начать.

Голденблад бросил взгляд на Вэнити и слегка улыбнулся.

— Хм, думаю, у меня есть пара мыслей на этот счёт. Я знаю множество аристократов, к которым вам следует применить ваше Пинки-чувство. Особенно к тем, кто не помогает принцессе Луне всеми силами.

Пинки Пай закрыла глаза и пробормотала, уж не знаю, для себя или для единорогов:

— Ох, Голди, я же просила — не дай им пострадать…

<=======ooO Ooo=======>

Вылетев из воспоминания, я первым делом оценила обстановку. Я всё ещё лежала на подпиравшем входную дверь диване. Целая и невредимая. Из темноты не выскакивали воскресшие Деус и Блюблад и не пытались меня изнасиловать. Спрайтботов тоже не было видно. Должна признать, что для выхода из шара, всё прошло довольно спокойно.

В кои-то веки я смогла спокойно обдумать то, что увидела. Было ясно, что Голденблад имел зуб на своего отца и других аристократов. Может быть, это было из-за отношения отца к нему, или причиной была его преданность Луне. Что бы это ни было, он своими действиями, очевидно, подтолкнул Пинки Пай установить видео оборудование в пекарнях и отправить своих приемных родителей шпионить в своих интересах. Паранойя, или Пинки действительно что-то чувствовала?

Тем не менее, я слышала споры. Сомнения. Голденблад, похоже, собирался сбросить с пьедестала своего отца, а заодно и всю аристократию, используя в этих целях Пинки Пай и собственного дядю. Я просто подумала…

…что слышу цокот копыт, доносящийся сверху.

— Вот сейчас мне действительно пригодился бы Л.У.М., — пробормотала я, скатившись с дивана и приготовив Драконий Коготь с револьвером Капкейка. — Да и выпить тоже не помешало бы.

Жаль, что ни у Священника, ни у Арлосты не было бара. Я медленно поднялась вверх по лестнице. Проверила только комнату Мэригольд, не заходила в остальные. На каждом шагу мне мерещились призраки. Я приоткрыла дверь…