— Ты заплатишь за этот комментарий, Алекса, — говорю ей.

Она подносит руку к своим губам, перед тем как ответить.

— Я надеюсь на это.

Мы снова устраиваемся на диване, чтобы досмотреть фильм. Я думаю, мы более чем готовы закончить это, но оба пытаемся выиграть пари. Она снова кладет голову мне на плечо, но держит руки при себе.

Пока фильм продолжается, я чувствую, как она посмеивается, но это пока мы не дойдём до той сцены, которая ей точно понравится. Её плечи начинают трястись, и она вытирает слезы, наблюдая за махинациями бабушек, караоке и лучшей ночи Джоны Хилла. С облегчением улыбаюсь, теперь у меня есть вся завтрашняя ночь с ней.

Она ловит мою улыбку и игриво толкает в бедро.

— Проклятие, ты поймал меня. Признаю это. Думаю, мне нужно было больше внимания сосредоточить на том, о чём шла речь. Ты знаешь, я обожаю смешных старушек.

Улыбаясь, притягиваю её ближе, и мы досматриваем фильм. Она, наконец, сдаётся и смеётся вместе со мной. Она даже пытается имитировать пресловутый голос робота. Как только фильм заканчивается, она встает на ноги и протягивает руку.

— Готов, отправиться в кровать?

Чёрт, да.

Лекси

Его взгляд бродит по моему телу, и я сгораю от желания, чтобы то же самое сделали его руки. Джейс берет меня за руку, и мы идем в сторону спальни. Когда входим в комнату, он отпускает мою руку и направляется в ванную, не сказав ни слова. Предполагаю, что он просто занимается своей ежевечерней рутиной, чистит зубы и накладывает увлажняющий крем, из-за которого я его постоянно дразнила. Присев на кровать, нахожу свою сумку, скорее всего её положил Джейс, когда переодевался ранее. Полользуюсь возможностью и надеваю свои любимые и удобные шорты. На левой половине изображён красно-серый герб спортклуба «Цинциннати». Они еле-еле прикрывают мою задницу, потому что предназначены для сна, но они, как ничто другое, подходят к сегодняшнему вечеру. Переодевшись, я сажусь на кровать и жду, когда он вернётся.

Джейс выходит из ванной, и я мгновенно замечаю, что он без футболки. Наблюдаю, как он подходит к вещевому мешку и убирает свою грязную одежду. Мой взгляд падает на татуировку на его спине и у меня расширяются глаза, когда я вижу рисунок полностью.

Улыбаясь, он поворачивается к кровати, и замечает, что я пялюсь на него. Он садится рядом и проводит пальцем от моего виска к нижней челюсти, перед тем как взять за подбородок и повернуть лицом к себе.

— Понравилось то, что видишь? — подмигивает он. Я хватаю подушку и бью его.

— Серьёзно? Солдат-задира не может придумать ничего лучше. Знаешь, сколько парней использовали эту фразу?

Бросив в меня неодобрительный взгляд, отвечает:

— Вообще-то нет, Алекса, не знаю. Я не пользовался успехом у парней, и это не тот способ, которым они будут общаться со мной.

Смеясь, я падаю спиной на кровать, он хмурится.

— Ты понравишься Бреди. Кстати, он думает, что ты горяч.

— Почему бы и нет? Я и моя божественная внешность очевидны для всех полов, — говорит он поигрывая мышцами, заставляя меня желать облизать его прямо сейчас.

Я подползаю к краю кровати и встаю на колени. Наконец, могу изучить татуировки, которые интересуют меня со вчерашнего дня. На груди нет никаких чернил, никаких волос, только твёрдые мускулы, приятные для глаз. Мой взгляд переходит к его правому бицепсу, где за день до этого я заприметила цифры. Я поднимаю руку, чтобы коснуться его, но Джейс её перехватывает.

— Прежде, чем я объясню значение этой, возможно, ты должна увидеть татуировку на спине, — говорит, поворачиваясь так, что я могу изучить рисунок, который начинается от лопаток, спускается вниз и заканчивается у двух ямочек, прямо над задницей. Я заворожена, изучая работу.

Между лопатками написана цитата, в первой строчке семь слов, выделенных курсивом, а во второй восемь. Слова знакомые, но я не могу определить, чьи они, поэтому спрашиваю Джейса.

— Ты знаешь, я всегда любил читать. Когда во время командировок у меня выпадал такой шанс, я этим и занимался. Моя мама прислала мне сборник Уильяма Шекспира, и меня затянул «Юлий Цезарь». Прочитав цитату, я понял, что она предназначена для меня. Я имею в виду, с войной и моей работой, я не знал какой день станет для меня последним, но эта цитата заставила меня почувствовать, что всё будет хорошо.

Мои пальцы скользят по итальянским словам, когда я читаю их вслух.

— «Трус умирает сотню раз пред смертью своей; Отважный только ж раз, в свой смертный час напьётся вдоволь жизнью своей, и чашу горькую свою испьёт он только раз».

Я содрогаюсь при мысли, что эта цитата значит для него, а Джейс поворачивается ко мне лицом.

— Я знаю, возможно, это выглядит нездорово, но если ты действительно думаешь об этом, это очень правильно. Если те парни, которые взрывают себя, потому что их заставляют лидеры «Талибана», хотя сами они так никогда бы не поступили.

Я киваю, понимая, и он поворачивается ко мне спиной, чтобы я могла продолжить рассматривать тату. Ниже цитаты, набросок пары армейских ботинок, из них выглядывают, если я правильно определила, M-16. На ручке висит пара армейских жетонов, а с дула свисает боевой шлем. С обеих сторон написаны имена и воинские звания. Я могу только предположить, что значат эти имена, и моё сердце разбивается при мысли, что все эти потери Джейсу пришлось пережить за службу.

Я обвиваю его руками и целую каждое имя, зная, что эти солдаты очень много значили для него. Чувствую, как он делает глубокий вдох, поднимаюсь с кровати и встаю перед ним, так я могу видеть его лицо. Джейс сдвигается немного назад, садится на кровать и притягивает меня к себе. Приземлившись к нему на колени, кладу руки ему на плечи и ищу его взгляд.

Он смотрит на татуировку на бицепсе и начинает говорить.

— Я видел много чего, Алекса. События, свидетелями которых, не должны становится ни мужчины, ни женщины — никто. Я видел, как самых храбрых людей подстреливали из снайперской винтовки, или они подрывались на самодельном взрывном устройстве. Парни на моей спине? Они были не просто солдатами, не просто моими приятелями. Они были моими братьями. Мужчины, которым я доверял свою жизнь, и кто доверился мне в ответ. Мужчины, которых мне не удалось спасти или меня не было рядом. Я знаю, этого мало, но это тату — мой способ запомнить их.

— Этого не мало, Джейс. Я считаю, что прекрасно, что таким образом ты захотел увековечить их память, — говорю ему, пробегая пальцами по номерам на его правой руке, — Так, как это связано?

— Первое имя, с которого началась татуировка на спине, рядового первого класса. Крис Эндрюс. Он прошёл через лагерь и школу ОВП вместе со мной и Ноксом, и на первом задании мы оказались вместе. Мы втроём довольно быстро стали друзьями, нам приходилось много времени проводить вместе. Прошло совсем мало времени, как мы окончили школу ОВП, когда наш взвод отправили в Ирак, и мы втроем попали на ротацию. Мы с Ноксом чертовски нервничали, а Эндрю наоборот, как фанатик, готов был воевать по любой причине.

Он делает паузу, и я просто киваю, чтобы он мог высказаться. Я знаю, как тяжело рассказывать о потери кого-то, о ком ты заботился, поэтому не буду на него давить.

Он дарит мне небольшую улыбку и продолжает:

— Вот таким был Эндрю. Фанатичным во всём. В учебном лагере он больше всех отжимался. Был первым в классе по повышенной одиночной подготовке. Он был взволнован, когда мы получили свои распределения. Буду честен с тобой, я был в ужасе. Я был девятнадцатилетним подростком, который никогда не покидал юг. Я направлялся в неизвестную страну, во враждебную среду, поэтому понятия не имел чего ожидать. Эндрю сплачивал нас.

Глубоко вздохнув, он продолжает рассказывать о том, как этот парень большую часть времени в Ираке сохранял свой боевой дух. С трудом сглотнув, Джейс рассказывает о миссии, когда их отправили обезвредить взрывное устройство. Они пробрались в расположение и всё обезвредили. Он спокойно вздохнул, ведь перед возвращением домой, это было последнее задание. Его голос становится тише, когда он рассказывает, как они попали под снайперский огонь, находясь всего в миле от базы. Они бросились в укрытие, проверяя крыши, чтобы видеть, откуда открыт огонь.