- Женька! Же-е-ень я спать хочу. Жень! Женька, отстань!
- А кто это у нас такой сонный?
- Сонный и злой! Жень, отва… а-а-а…
А вот и не развею я этот миф. Потому, что утренний секс, он такой сонный… Женька такой горячий… м-м-м… такой громкий… такой… м-м-м…
- Ты мой хомячок! - выдыхает Женька шепотом мне куда-то в темечко.
Я лежу у него на груди и играю с крестиком на цепочке.
- Жень! Чё опять хомячок-то? - я поднимаю голову и делаю предельно возмущенный взгляд. - Я уже вторую неделю слышу эту кликуху!
- Это не кликуха, а прозвище! - отвечает Женька и так нежно теребит меня по загривку, что из предельно-возмущенного мой взгляд становится туманно-охуевшим.
- Просто объясни, почему именно хомяк? - если честно, говорить не охота. Хочется издавать звуки мурчания, как это делают коты.
- Не хомяк, а хомячок. Ты такой маленький, такой мягонький… такой нежненький…
- Жень! - я избавляюсь от магии его нежной руки у меня в волосах и заставляю себя привстать с его груди. - Вот сейчас все это ты говорил про взрослого мужика, между прочим!
- Про какого? - Женька делает круглые удивленные азиатские глазищи - Я говорил это про моего маленького… мягонького… и нежненького тебя-а-а… - и тут он начинает меня щекотать. Конечно, я начинаю ржать во всю глотку, и Женька вместе со мной.
- Женька-а-а!! А-а-а!!! Ой! Отста-а-ань! Же… - такой сладкий поцелуй мне затыкает рот… м-м-м…
И тут я понял, что меня немного отвлекало во время секса: стук в стену. Славка! Мы совсем забыли про моего вчерашнего телохранителя. Вот если честно, мне сейчас хотелось бы быть только с Женькой. Чтобы никого кроме нас не было дома. Вылезти из кровати и пойти с ним в душ, а потом весь день ходить голышом на кухню, проголодавшись после очередного прилива Женькиной нежности. Но увы… мы не одни в это странное, нежное и солнечное выходное утро.
- Вы так охренели что ли совсем? - слышим мы недовольный Славкин голос из-за стены. - Я вчера рисковал своим здоровьем ради вас, а вы… то трахаетесь все утро, то ржете! Пидоры херовы! - и снова стук в стену, я так подозреваю, ногой.
За завтраком настроение Женьки и меня ни капли не меняется.
- Малыш, тебе омлет с сыром на пару. Мой хомячок ведь любит омлет? - оборачивается Женька, стоящий у плиты, и просто озаряет кухню своей улыбкой.
- Конечно, милый! - улыбаюсь я ему в ответ и, дотянувшись до его руки, поглаживаю ее.
- Ребят! Слушайте! Меня и так после вчерашнего тошнит, а тут еще вы… охуевшие какие-то, - ворчит Славка, жадно глотая из бутылки холодную минералку.
- Слав, тебя ведь пить никто не просил, - логично рассуждает мой Женька.
- Если б я столько вчера не выпил, твой мелкий грызун сейчас был бы в таком же состоянии.
- Чё это так? - возмущаюсь я.
- А ни чё! Ты был вынужден просто следить за мной пьяным. Так?
- Ну, да! Ты ж там всех парней облапал и собирался травести вести в номера.
- Да ладно! - Славка в ужасе смотрит на меня и прижимает холодную бутылку к виску.
- Слав! Так и скажи, что тебе просто завидно! - улыбается Женька.
- Чему завидовать-то? Вашим сюсям-пусям?
- Нашему трах-тибидоху, - поправляю я, - у тебя недотрах, Славка!
- С чего ты это взял?
- Ну, про травести рассказать?
- Ой, не надо. Меня и так тошнит, - морщится Славка.
Дальше снова семейная идиллия под неодобрительное ворчание Славки. Мы с Женькой готовим обед и сразу ужин, а наш друг опустошает запасы минералки.
- Женька! А давай я ему печеньки испеку. Он их с молоком любит.
- Только не показывай их ему до обеда, а то он суп есть не будет, - Женька режет капусту, чуть пританцовывая под музыку.
- Ребят! - Славка машет нам рукой. - Я еще тут! А вы говорите обо мне, как о покойнике. В третьем лице, но почему-то в настоящем времени.
- Мы говорим о ребенке, Слав!
Тут Славка реально давится водой и громко кашляет.
- Только не говорите мне, что…
- Слав! Ты дебил? - я кидаю в него небольшую щепотку муки. - Сейчас нам ребенка привезут. Саньку! Говорю сразу, ребенок не наш. Это Моисеича ребенок. Вернее, не Моисеича, а его сына.
- Меня пугает этот твой мир без баб, Макс! - выдыхает Славка.
- Омегаверсия, - радостно говорит Женька.
Саньку привезли как раз к обеду. Он метеором влетел в квартиру, повис у Женьки на шее, а мне по-мужски пожал руку.
- Масима, у тибя новый масик? - спрашивает у меня маленький монстр.
- Сань! Это наш друг, Славка! Слава… Владислав.
- Всадислав?
- Ой! Давай просто Слава. Не надо Всадиславом меня называть, - говорит Славка.
- Халасо! Савка! А мы сивоня подем с Масимой и Зеней на мутик. Ты с нами?
- Ой-й-й… Масима, Зеня… жестоко! - ржет Славка.
- Привыкнешь. Еще и понравится Всадиславом быть, - отвечаю я.
После обеда мы мирно беседовали на кухне. Женька мыл посуду, Славка, пришедший в себя, делал вид, что внимательно читает журнал о стильных и модных прическах, а мы с Санькой делились мечтами.
- А я вот хочу новый телефон, - говорю я чуть громче, чем надо, чтобы перекричать воду, - видишь! У меня экран разбитый.
- А ты Зеню попроси. Скази, что тебе пахой мальсик разбил телефонсик.
- Да, это был о-о-очень плохой мальчик. Он много выпил и…
- Описилься, - сделал заключение Санька.
- Ну, не совсем. А еще я собачку хочу, - пытаюсь я перевести разговор с неприятной темы, - маленькую.
- Я тозе хосю собаську. Давай попосим у Зени собаську. Он добый.
- Нет! Я злой! - тут же парирует мой Женька.
- А давай игать. Ты будесь сабаськой. Давай! Ну! - предлагает мне Санька.
- Ну, нет! - протестую я и…
Через пятнадцать минут уже сижу под столом, и Санька меня кормит печеньем, одобрительно поглаживая по голове. Женька ржет и постоянно напоминает Саньке о гуманном обращении с животными. Гринписовец хренов! Вот странно: одному немного за тридцать, а второму немного за год, а фантазия у них одна: посадить меня под стол и издеваться.
