Я вовсе не считал себя сумасшедшим, наоборот я этим наслаждался. Я был по-настоящему влюблен, пусть даже и по ту сторону снов. Ведь в реальности идут годы, я вижу, как некогда пленившая меня молодая красавица с ярко-голубыми волосами тускнеет под воздействием времени, а там в этом сокрытом ото всех мире она прекрасна, как в день нашей встречи и она вечно ждет меня где-то там. Благодаря своей независимости от физического мира я стал лучшим солдатом. Именно желание остаться с ней наедине тянуло на юг, в кошмарную Запериметрию. Только там, среди войны и хаоса я мог спокойно быть с ней. Только когда реальность меркла, я погружался в тот мир по-настоящему, от реальности в нем спасался. Поэтому и стремился загнать себя в какой-нибудь ужас пострашнее, и остаться там подольше, только чтобы спокойно наслаждаться своим счастьем там с ней.

  Я годами мог находиться за периметром и выполнять боевые задачи. Ведь в отличие от окружающих нытиков, скулящих по своему оставленному дому, мне чтобы в компании любимой красавицы отвлечься от боевых будней, нужно было просто заснуть. В то же время я что-то да имел и был по-своему счастлив, то есть сохранял в себе человечность, в отличие от этих маньяков, окончательно заблудившихся в своем Малдуруме. Тех, для кого война - дом родной, - Вэйнон замолчал, солдаты, согревающиеся у костра улыбаясь, переглядывались друг с другом. Пусть многих это рассмешило, заставило посмотреть на него как на идиота, однако равнодушных в холоде окружающей ночи не осталось. Вэйнон все же сумел заставить всех кто сидел за костром отвлечься от тяжелой реальности и немногих улыбнуться. Побаиваясь подпитого Вэйнона, солдаты не решались прикалываться над ним открыто, те, кто нашел эту историю бредовой и смешной просто молча улыбались. Вэйнон тем временем осушил фляжку до конца, его глаза окончательно опьянели.

  - Но так было до недавнего времени, - решил он излить душу до конца. - Пока я был солдатом, выполнял боевые задачи, я был с ней, все шло нормально. Но потом случился долгий отпуск. Меня отстранили от службы, и я нежеланно оказался затянут нормальным реальным миром. Понял свое убожество и ущербность. Ведь у меня по сути нечего нет. Я просто само удовлетворяющийся шизофреник. Я понял это поздно, когда уже нельзя было ничего вернуть. Естественно я возненавидел свой выдуманный мир. Даже собирался обратиться к психологам, магам чтобы меня спасли от нее. Но я решил не бросать ее как трус, а сказать ей обо всем в глаза. Но стоило мне снова погрузиться в свой идеальный мир увидеть ее, услышать ее голос, как я обо всем позабыл. Я понял, что никогда не смогу ее бросить ведь люблю тот мир больше всего на свете. Это единственная ценность, что у меня есть в жизни. При этом вернувшись в реальность, я снова начал чувствовать себя ущербным уродом, - глядя в пламя костра, бормотал опьяневший Вэйнон.

  - И ты никогда никому не рассказывал об этом? - спросил один из солдат.

  - Никому кроме вас... если не считать маму и курирующего психолога.

  - Знаешь, а ведь такое откровение приходит обычно перед смертью, когда шкурой чувствуешь погибель!

  - Я и говорю. Вам как потенциальным трупам можно доверить любые тайны, - рассмешил ребят Вэйнон. - И кстати о трупах. Чтобы там не говорил командир, помните это не наша битва. Нас здесь быть не должно. Плевать на судьбу Страны Волка и на эту блин "трагедию". Это не наша вина. Мы оказались здесь по приказу, против воли как обычно мы втянуты в какую-то безумную мясорубку. Будет жарко, так просто нам из этого леса не уйти. Будьте готовы к схватке, но не надо фанатизма, это чужая война, не наше дело. Ваша цель не спасение жителей деревни, ваша цель - выйти живыми из этого чертового леса, - стараясь не смотреть на поникшего Рэвула, чувствуя ненависть к самому себе, Вэйнон силой заставил себя договорить до конца. Как ему казалось, он сказал только то, что должен был. Кто-то должен был дать правильную установку этим ребятам. В конце концов, грубо говоря, это была горькая правда. В ответ тихо послышалось слабое: "Есть сэр". - Извини дружище, - глядя на Рэвула, искренне добавил Вэйнон.

  - Да нет, все нормально. Эта ночь многое мне помогла понять. Сейчас, когда у меня ничего не осталось, я чувствую себя полностью свободным. Я долго мечтал о свободе. И вот она пришла и мне легко как никогда, - высказал свои ощущения Рэвул. - А вы, конечно, старайтесь выжить, ведь вам есть ради чего жить.

  - Нет большей свободы, чем смерть, согласен. У нас есть дом, есть то, что нас тяготит и обязывает жить, а ты полностью свободен. Сражаясь с волками, мы будем умирать, а ты в грядущей битве, просто обретешь полную свободу. Из всех из нас на этом червовом холме твое положение самое выигрышное. Тебе сейчас легче всех, - пытался утешить его Вэйнон.

  - Этот твой выдуманный, оживший мир. Он ведь существует в Инфосе, так? И как ты думаешь после смерти, твоей смерти он продолжит жить? - кто-то из солдат поднял тему смерти, тему всем очень близкую в нынешнем окружении.

  - Я где-то слышал, что после смерти мы попадаем в мир, где оживают наши мысли, говоря проще мечты. Если так, тогда получается - я должен навсегда остаться там с ней, там в своем счастливом мирке, - сам понимая, что несет беспробудный бред, он усмехнулся, остальные его поддержали. - Не знаю, правда, это или нет, но я уже устал разрываться между реальностью и своим идеальным миром. Надо с чем-то кончать, и я так думаю оборвать реальность самый простой выход.

  - А как же она. Она ведь, по сути, сновидение, часть того мира? - встряхивая в огонь пепел с сигареты, поинтересовался молодой солдат.

  - Маг Фросрей поведал мне о том, что все, что имеет разум, имеет и душу. Душа и есть разум... Разум смертным быть не может... как-то так... Она разумна, следовательно... жива? - будто сам себя убеждал Вэйнон.

  - Если все так, как ты говоришь, то, что же ждет меня после смерти? - под впечатлением от слов Вэйнона, заполнил тишину Рэвул. - За меня мечтал мой друг. Я жил в мире его фантазий. Сам-то я пустой, ну или тупой. Я даже мечтать не умел. Так что и после смерти меня ждет пустота?

  - Не бойся дружище, все там будем, в этой пустоте. Ведь то, что несет Вэйнон это полная чушь, - по-дружески похлопав по плечу разочарованного Рэвула, успокоил его сидящий рядом солдат.

  - Все же ты сейчас здесь. Если бы выбрал свой идеальный мир, то уже покончил бы с собой. Значит, реальность оказалась сильнее, а она так и осталась просто сном? - уточнил у Вэйнона офицер, старший лейтенант внимательного выслушавший рассказ этого здоровяка.

  - Я разрываюсь на части. Поначалу в молодости все это было весело. В своей броне с мечом в ножнах, стоя в строю среди головорезов, таких же как я, не имея ничего в реальности, я чувствовал себя сильным, независимым. Не было в мире такого зла, которое могло заставить меня содрогнуться. Меня тошнило от этой пропитанной слюнями после поцелуев розово-ванильной мерзости, своей лаской, нежностью делающей всех увязших в ней слабыми и беспомощными. То чем тогда для меня был мир артэонов, и мне совершенно не хотелось в него возвращаться, вновь становиться слабым. Так было раньше, до тех пор, пока я не понял что все мое счастье во снах, в реальности у меня ничего нет. Моя внутренняя гармония рухнула. Я ничего не выбирал. Можно сказать, последнее время я вообще не живу, просто существую, не знаю, как быть... - сказал Вэйнон, тяжело вздохнув.

  Спустя время, пока холод быстро выветривал алкоголь из его крови, Вэйнон вдруг почувствовал облегчение. Поделившись самым сокровенным с кучкой случайных солдат и дикарем из Людей Волка, он почувствовал невероятную легкость. После такого акта откровения, вслух проговорив свои проблемы, которые раньше отягощали изнутри абстрактными мыслями и чувствами он ощутил, как завязанный внутри клубок переживаний распутался сам собой. Он был и счастлив и не счастлив одновременно. Живя своим собственным миром, он вечно бежал от реальности. Потом обстоятельства приперли его к стенке, он был вынужден признать суровую правду. Его счастье, несмотря на ощутимую реалистичность, было иллюзорно. Но при этом это было настоящее счастье - настоящая любовь (каким бы бредом это не казалось). И сейчас уже было бессмысленно, что-либо менять. Он и счастлив и не счастлив одновременно. Разрываться меж миром грез и реальностью - такова была его участь, и ей было бессмысленно противиться. Он просто совсем смирился и почувствовал покой.