– Нет! Нет! Не делай этого! Нет! – лихорадочно кричала она, стуча кулаками по стеклу.

Но Брент не слушал ее – или не слышал, так же как и она его? – и вырезал на руке буквы, одну за другой, не отрывая взгляда от девушки.

«Спаси меня», – вырезал он на собственной коже. Выронил окровавленный нож и сложил пальцы в знаке сердца.

На него нахлынула волна тьмы, скрывая с головой. Она вырвалась из стеклянной клетки и в очередной раз поглотила переставшую сопротивляться Джесс.

Тьма понесла ее вместе с собой, успокаивая и даруя забвение в боли.

Когда тьма внезапно отхлынула, превратившись в пыль, Джесс распахнула глаза, поняв, что находится в своей старой комнате в доме родителей и за окном разгорается день.

Кошмар закончился. Время действия снотворного завершилось.

– Спаси меня, – едва слышно прошептала девушка, вспоминая кровавое послание Брента, и в голову вдруг закралась мысль: а если он жив, но ему нужна ее помощь?

Нет, не может быть.

Десять лет прошло, как он пропал без вести, и если до сих пор не нашли его тело, есть ли надежда, что он еще жив?

Надежда ведь должна умереть последней, верно?

«После меня, – подумала вдруг Джесс. – После меня».

Она поднялась с постели и коснулась рукой волос, поняв, что они заколоты заколкой. Той, что подарила ей Вивьен.

Джесс сняла заколку и положила ее на подрагивающую ладонь. Серебряная лилия с шестью лепестками холодила кожу. Джесс никогда не любила лилии, больше предпочитая розы и орхидеи, но Вивьен сказала, что эта заколка – ручной работы, которую она нашла в лавке старьевщика.

Отказываться от подарка Джесс не стала, но надевала заколку всего лишь раз, и тогда они ужасно поссорились на свидании с Эриком – в первый и в последний раз в жизни. Эрик сказал, не зная, что это подарок, будто бы лилия – символ смерти. А Джесс доказывала, что это символ чистоты и добродетели. Эрик просил снять заколку, Джесс отказывалась, и в итоге они поругались.

Время все расставило на свои места. Эрик оказался прав. Крест из лилий скорбно белел на похоронах Вивьен.

Джесс прикрыла глаза, до боли сжимая заколку. Ноги ее дрожали после сна, который она помнила сейчас до мелочей. Горло пересохло. Вена на шее часто пульсировала, готовая вырваться из-под кожи.

– Я схожу с ума, – прошептала девушка.

Дверь в спальню открылась без стука, и ей почудилось, что на нее смотрят два пылающих алых глаза. От неожиданности и беспричинного дикого страха Джесс вздрогнула и уронила заколку, которая со звоном упала на пол.

Это оказался всего лишь Эрик. Он вошел в спальню, улыбаясь, но едва лишь он увидел девушку, как улыбка сошла с его лица.

– О боже мой! – прижала руки к груди Джесс. – Это ты!

– Это я, – подтвердил Эрик, хмурясь. – Что такое? Опять… сон? – голубые глаза внимательно оглядели фигуру невесты. – Что с тобой происходит?

Он подошел к Джесс и взял за плечи, глядя в ее потерянное лицо.

– Что случилось? Ты сама не своя в последнее время.

– Я… – Джесс отвела глаза и уставилась на заколку. Эрик перехватил ее взгляд. Кажется, ему все стало ясно.

– Из-за Вивьен? – спросил он, вздохнув. – Джесс, девочка моя, прошлое уже не вернуть. Тебе нужно смириться и жить дальше.

Он подобрал заколку и положил ее на туалетный столик, а девушка села на кровать, устало закрыв лицо руками.

– Иногда я думаю, что на месте Вивьен могла оказаться я, – услышал Эрик приглушенный голос невесты. И куда только делась та уверенная в себя стильная девушка из модного журнала? Перед ним сидела отчаявшаяся девчонка в ночной рубашке из желтого хлопка.

– Ну что ты, не говори глупости, – сказал он тихо.

– А иногда думаю, что на ее месте должна была оказаться я, – глухо закончила Джесс.

Эрик едва слышно выдохнул и опустился на кровать рядом с девушкой.

– Это говоришь не ты, – он обнял ее и прижал к своему плечу. – Это говорит твоя депрессия.

– А потом он убил еще кого-то, верно? – продолжала Джесс. – Неподалеку от больницы, в которую я попала после аварии. А если я стану следующей?

– Ты выдумываешь, Джесс. Это просто навязчивые страхи. Я знаю неплохого психотерапевта, – мягко сказал Эрик. – Может быть, мы съездим к нему?

Джесс пожала плечами.

– Ты не должна раскисать из-за Вивьен, милая, – продолжал он, успокаивающе ее поглаживая. – Она бы этого не хотела.

Он говорил слова утешения, гладил ее по волосам, пытался поцеловать – Джесс упорно уворачивалась, твердя, что не чистила зубы, и в конце концов обнял, прижимая к себе. Обнимая девушку, Эрик смотрел прямо в зеркало стоящего напротив туалетного столика, и лицо его было неподвижным, а глаза казались голубым стеклом.

Джесс успокоилась, привела себя в относительный порядок, и они вместе поехали в больницу на осмотр. Оставаться дома у Джесс уже почти не было сил, и она, придя в себя, решила, что наверняка развитию ее болезненного состояния способствует постельный режим. Обычно занятая и энергичная, сейчас она вынуждена была лежать в постели, отбиваясь от мучительных мыслей о прошлом.

Домой Джесс возвращалась почти радостной и впервые за много дней улыбалась. Доктор признал, что она в относительном порядке, и после выходных девушка собиралась выйти на работу, чтобы вновь влиться в прежнюю жизнь, забыв обо всем. Детали пугающе-реалистичного сновидения постепенно стирались из головы, и к вечеру это был лишь очередной кошмар в ее памяти.

В больнице ей прописали более сильные седативные средства и снотворное, узнав, что у Джесс проблемы со сном и нервами.

– У вас сотрясение головного мозга, мисс Мэлоун, – медленно говорил, сложив руки на животе, доктор Стюарт М. Хендерс – грузный мужчина в годах с седой роскошной шевелюрой. – Пусть легкое, и магнитно-резонансная томография не выявила патологий, но стоит помнить, что любая травма мозга может привести к весьма необычным последствиям. Головные боли, раздражительность, бессонница, сверхчувствительность, проблемы с памятью, концентрацией, агрессией – это далеко не все.

– А могут быть галлюцинации? – спросила живо Джесс.

– Могут быть галлюцинации, – согласно кивнул доктор Хендерс. – Клаустрофобия. Кратковременные потери памяти. Симптоматика широка.

– У меня этого нет, – тотчас открестилась девушка. – Мне лишь постоянно… страшно, – сказала она тихо. И отвела взгляд, словно призналась в том, что сумасшедшая.

– Беспричинный страх – одно из последствий сотрясения. Мисс, Мэлоун, у вас развивается невроз на почве физической и эмоциональной травмы, связанной, как я полагаю, со смертью вашей подруги. Я бы советовал вам не только медикаментозное лечение. Вам стоит пройти курс психотерапии.

Джесс слушала и кивала.

В стерильном квадратном кабинете доктора ей было не страшно. Здесь она не верила во всю эту чертовщину.

Она верила в силу современной медицины.

В науку.

В себя.

Она почти забыла о том факте, что чувствовать страх и видеть галлюцинации она начала еще до смерти Вивьен и аварии. Тогда, когда все было хорошо.

Доктор Хендерс выписал ей необходимые лекарства, посоветовал беречь себя и чаще отдыхать и выпроводил со вздохом облегчения, который Джесс все равно не услышала. Она отправилась вниз, к ждущему ее Эрику, по пути разговаривая с матерью.

Джесс надеялась, что все будет хорошо.

Что все забудется, и она начнет подготовку к свадьбе.

Что ее отношение к Эрику вновь станет прежним и она забудет о Бренте.

Что кошмары уйдут.

Когда она уходила, ей показалось, что ее поцеловали в щеку и коснулись запястья – мимолетом.

Во всем виновата травма головы. И только.

Едва лишь за темноволосой пациенткой, похожей на изнеможенную куколку, закрылась дверь, как доктор Хендерс вскочил со своего места. Маска благонадежности слетела с его чопорного лица, уступив место негодованию и страху.

Тому самому, о котором он только что рассказывал Джесс Мэлоун, уча ее с ним бороться.