Ребро кулака нашло стену. Бум.

- Сам ублюдок, - выдохнул Марек вслух.

Он вдруг подумал, что, приняв мир брата, решительно выбрал и его сторону. Нет и не могло быть уже другой стороны. Вокзал, площадь Ленина, здание горисполкома, улицы и переулки, парк имени Пятидесятилетия Октября, люди, живущие здесь, - все это вросло в него, поднялось на пустыре души. А натовцы...

Убийцы!

Ветер закручивал пыль. Редкие прохожие спешили юркнуть в подъезд или в арку. Вдалеке перегораживали выезд с перекрестка.

Марек дошел до 'Ктулху'. Клуб был заперт, но на стук выглянул Бердыч и без слов пустил его внутрь.

- Движуха начинается, слышь! - в радостном возбуждении сказал он.

На нем была брезентовая куртка, накинутая поверх футболки с Дартом Вейдером, и штаны-хаки. На стойке стоял огромный туристический рюкзак болотного цвета.

- Мне бы интернета, - сказал Марек.

- Еще не отрубали, - Бердыч указал подбородком на столы с мониторами. - Садись за любой.

- Спасибо, - сказал Марек, копаясь в карманах.

- Да брось ты! - махнул рукой бородач. - Ты на это посмотри!

Он провел Марека за стойку.

Несколько мониторов в углублении гнали картинки с городских веб-камер. Солидное здание штаб-квартиры миротворческого контингента на Демократической было оцеплено пехотинцами, четыре джипа стояли у центрального входа. Народу было немного, их отжимали с проезжей части на тротуары. Зато на площади Ленина копошилась многолюдная толпа - там, кажется, проходил стихийный митинг. Два 'Хамви' перекрывали проход к администрации.

- Видишь? - Бердыч с горящими глазами сел за мониторы, 'мышкой' поменял картинки, изображение с площади укрупнил.

Кричащий в мегафон с наспех сколоченного помоста неразборчиво видимый человек рывком приобрел черты Свиблова.

- Война? Восстание? - спросил Марек, поневоле заражаясь нервным волнением от администратора 'Ктулху'.

- Не знаю, - сказал Бердыч, расчесывая волосы на затылке. - Я вон для родаков на всякий случай припасов собрал, - он кивнул на рюкзак. - А так... Главное, чтоб не в свисток.

- Что?

- Чтобы не покричали и разбежались, - объяснил Бердыч, снова потасовал картинки и вывел какую-то новую, со знакомого перекрестка Космонавтов и Ленина - люди там по два, по три человека шли в сторону площади.

Марек заметил полное отсутствие детей. Да и женщин почти не было. Ощущение тревоги червячком скрутилось под сердцем. Это было новое чувство. Раньше в толпе или около он думал, куда бежать самому и как это для него опасно. Сейчас мысли толклись другие: не случилось бы чего, его мир все-таки, его люди.

- Предлагаешь сразу администрацию брать? - спросил Марек. - С 'Хамви' всю толпу и перестреляют.

- А если по одному перестреляют, то лучше? - поднял глаза бородач. - В курсе, что Андрюху Канина вчера убили? Видео про тварей показать?

- Я видел, - сказал Марек.

- Эти суки даже минимального срока не получат. Девчонку его... - Бердыч потемнел лицом. - Так что лучше бы не в свисток.

- Пойдешь воевать? - спросил Марек.

Бородач усмехнулся.

- Опыт имеется. Да и за Андрюху... Он, вообще, правильный человек был, если ты не знаешь.

Марек порывисто его обнял.

- Спасибо.

Он почувствовал вдруг чуть ли не родство с этим неопрятным, полноватым парнем. Попросит - можно и последнюю рубашку отдать.

- Ты че? - бородач слегка двинул плечом, отпихивая Марека от себя. - Говорю ж, интернет бесплатно.

- Я так. Извини.

- Что за дикий народ пошел, - проворчал Бердыч.

На отправку статьи ушло три минуты.

'Господин Фоли, - написал Марек эпиграфом, - я знаю, что эта заметка никуда не попадет. Но это, собственно, и не важно. Я написал то, что жжет меня до сих пор. Если хотите, можете считать это объяснением, почему я прекращаю работать на 'European Daily Report'. Возвращаться не собираюсь.

Ваш мир слишком маленький'.

Письмо уплыло, Марек выдернул шнур из ноута и прислушался к себе. Ничего, тишь да гладь, сожженному мосту наше троекратное...

Позерство, конечно. Ваш мир слишком маленький. Не смог без красивого фуэте.

- Я все, - сказал он бородачу, подходя к стойке.

- Быстро ты.

- Что там Свиблов?

- А-а, знаешь его? Звука нет, но не думаю, что он зовет на баррикады. Так, гундит что-то, требует, наверное, решительных мер по защите граждан.

- Тысяч пять есть уже?

- Угу.

- Лишь бы не случилось чего.

Бердыч вздохнул.

- Давно уже случилось. Со всей страной. А ты все беспокоишься. Тебя выпустить?

Марек кивнул.

Снаружи мелко сеяло. Ветер налетал порывами, надеясь, видимо, утащить с собой сумку с ноутом. Асфальт кое-где влажно поблескивал. Интересно, побежит народ по домам, если грянет всерьез?

Секунд тридцать Марек держал отведенную в сторону руку. За эти тридцать секунд мимо проехал всего один автомобиль - мебельный фургон. Издалека, с площади, фоновым шумом доносилось многоголосье. Оно то затихало, то усиливалось, видимо, отвечая на призывы с помоста. Марек отвернул от него подальше, и к оцепленной штаб-квартире вышел из тихого переулка, каким-то чудом не попав ни на один патруль.

- Стой!

Его заметили, когда он вышел из-за угла. Три пехотинца нацелили на него стволы винтовок. Лейтенант, выдернув револьвер, закричал на английском:

- На землю, урод! На землю!

Марек растерялся.

- Извините, я журналист.

- Сумку в сторону! - крикнул лейтенант.

Марек понял, что его принимают за террориста. В груди похолодело. Так ведь и пристрелят ни за что.

- Сумку!

- Здесь ноут, - сказал Марек.

Кто-то посмелей подлетел сбоку и сорвал сумку с плеча.

- На землю!

Бог уберег Марека от того, чтобы полезть рукой за пазуху, во внутренности пиджака. Кто бы разбирался, за европаспортом или за детонатором? Сумка грянула об асфальт.

- Вы идиоты что ли?

Ноут - под тысячу евро.

- Лежать!

Его стукнули под колени. Марек свалился. В поле зрения мелькнула одна пара ног в берцах, затем другая.

- Что в сумке? - спросил кто-то.

- Ноут, - с удивлением ответили ему.

Марека перевернули, встряхнули, попутно отдавив пальцы, оскаленная физиономия, обжатая шлемом, возникла у него перед глазами.

- Кто ты такой, урод?

- Журналист, - сказал Марек.

- Ну-ка!

Произошло движение, похожее на перестановку актеров в спектакле. Марека поставили на ноги, качнулось темнеющее небо и крыши домов по разные стороны улицы. Потом он увидел перед собой лейтенанта-миротворца. Офицер щурился и целился из пистолета Мареку в лоб. Судя по глазам, ему очень хотелось выстрелить.

Странно, но в этот момент, который был бы для многих чреват расслаблением сфинктеров, Марек испытал странное спокойствие. Ему вдруг пришло в голову, что он гораздо больше, чем этот испуганный человек, что максимум, что ему грозит - это раствориться в воздухе, в улицах родного города, окончательно стать частью земли, травы, строительных материалов, в глазах и внутри людей, памятью, пусть и крохотной частичкой.

Что вообще за глупость - пытаться убить целый мир?

Видимо, это недоумение отразилось в его взгляде, и лейтенант тоже засомневался, то ли он делает, приставив 'беретту' к чужому черепу.

- F...ck!

Пистолет отправился в кобуру.

Из карманов Марека извлекли мелочь, телефонную трубку, портмоне, магазинный чек и документы.

- Марек Канин? - спросили его, заглядывая в ламинированную регистрационную карточку.

- Yes, - ответил Марек.

- Какого хрена вы здесь делаете?

- Я журналист, - пожал плечами Марек.

Лейтенант сплюнул ему под ноги.

- Из просто журналиста вы чуть не стали мертвым журналистом.

- Не сомневаюсь, что скоро бы выяснилось, что это со мной сделали злые русские.

- Обязательно. Именно это мы и практикуем.

Мареку сунули в руку его сумку.

- Я могу идти? - спросил он.

Лейтенант посмотрел на него с неприязнью.