Как-то прошел слух, что его переманивают в "Литературное обозрение", заведовать отделом.
— Это правда? Почему не соглашаетесь? — спросил я Андрея.
— Я дорожу "Новым миром". И потом, здесь все-таки Залыгин...
В другой. раз, уже с моим уходом, открылась вакансия в отделе публицистики "Нового мира".
— Пойдете?
— Если бы раньше, когда были Стреляный. и вы, если бы вместе работать...
После таких признаний трудно не испытать теплое чувство к человеку. Тем временем Залыгин рискнул и назначил его ответственным секретарем. Первые отзывы сотрудников были не лучшими: Андрюша закусил удила, самоутверждается, вредничает... Замы менялись (напомню, Залыгин в то время отчаянно пытался удержать журнал на плаву), Василевский усидел. Его методы и средства открылись мне много позже, а в ту пору при нечастых наших встречах он жаловался: много работы, помощников нет, даже размножать на ксероксе верстку приходится самому.
Однажды я спросил у Василевского про Анатолия Кима, хорошего писателя, который. только-только пришел в "Новый мир" заместителем главного редактора.
— Как вам новый начальник?
— Ужасно!..
Это происходило летом 1994 года, за несколько месяцев до моего разговора с Залыгиным. Тогда же я решился показать в "Новом мире" законченную часть своего романа "Письмо из Солигалича в Оксфорд" и передал ее в руки Василевскому. Читал он быстро. Позвонив ему через пару недель, узнал, что рукопись уже в отделе прозы у Аллы Марченко.
— Ну, и как вам?..
— Любопытно!
Лучшей похвалы от него я не ждал, ответ весьма обнадеживал. Конечно, последнее решение насчет романа оставалось за Залыгиным — если рукопись до него доберется. Уповая на лучшее, я с новой энергией. принялся за вторую часть, намереваясь к осени закончить, но, как всегда, затянул, и на момент нежданного залыгинского зова работа была в самом разгаре.
Встреча с Залыгиным вернула все на позиции исходные, если не худшие: ведь теперь судьба моего романа в "Новом мире" тоже была, похоже, предрешена. Требовалось успокоиться, навсегда забыть о лживой улыбке судьбы и вернуться к незаконченной рукописи. Что я, помаявшись несколько дней, и сделал, совершенно не предполагая, что колесо фортуны повернется еще раз и далее пойдет крутиться с бешеной скоростью.
Звонок от Залыгина:
— Приходите!
Настроение у Розы Всеволодовны торжественно-приподнятое. Тут же в приемной ее подруга Наталья Михайловна Долотова из отдела прозы — "все такая же неискренняя", как кто-то в журнале давным-давно метко ее охарактеризовал. Пытается, похоже, что-то выведать, осторожно спрашивает меня:
— Я слышала, у вас здесь роман?
— Как! Он уже и роман успел завести? — восхищается Роза Всеволодовна.
С таким игриво-двусмысленным напутствием захожу к Залыгину.
Оказывается, Сергей Павлович передумал: решил взять меня заместителем главного редактора. Точнее, временно исполняющим обязанности заместителя. Пусть временный статус меня не пугает. Дело в том, что Ким пока еще числится заместителем, но он проработал всего ничего и надолго уехал в Корею, все продлевает и продлевает свое пребывание там. Сколько можно ждать? В декабре вопрос с ним так или иначе решится, но в любом случае место для меня в редакции найдется. Без заместителя ему, Залыгину, трудно управляться. Хорошо, Роза Всеволодовна помогает, очень много на себя взваливает...
— Мне кажется, мы сработаемся. Вы человек неболтливый, — подчеркнул он.
Только время спустя я понял значение этих слов.
— Ким не вернется, — говорила Роза Всеволодовна, оформляя на меня бумаги. — К нему сюда постоянно ходила молодая жена... Вы не знаете Наташу? Сергея Павловича это раздражало, он не любит, когда в редакции посторонние.
— Как воспринял мое назначение Андрей? — поинтересовался я.
— А что — Андрей! Сергей Павлович предлагает взять вас на работу, а он заявляет: "Мне никто не нужен, я и один справляюсь". То все бегал, жаловался на загрузку, а теперь "один справляюсь". Не захотел работать вместе — получай в вашем лице начальника! Это ведь я когда-то уговорила Сергея Павловича взять Андрюшу ответственным секретарем. А теперь он так грубо себя с Залыгиным ведет, что тот его временами просто видеть не может!
Я тотчас направился в библиотеку на четвертом этаже, где работал Василевский. Объяснил ему, что единственное мое намерение — использовать на благо "Нового мира" мой журналистский опыт. Что глубоко уважаю, со своей стороны, его, Василевского, опыт и заслуги и хотел бы работать с ним рядом, дружественно, безо всякой служебной дистанции, как это и делается в цивилизованных творческих редакциях. Что не следует ему обижаться в данном случае на Залыгина...
— Хозяин — барин, — пробурчал Василевский с нескрываемой досадой, давая понять, что новая ситуация не слишком его устраивает.
Запомнилось, что сверху на столе у него как раз лежал мой роман "Наследство", несколько лет назад вышедший приложением к "Страннику" и тогда же мной Василевскому подаренный. Очевидно, уже шла дотошная проработка всего со мной связанного, и едва ли в одиночку.
Так я входил поневоле в сложные хитросплетения амбиций, интересов и отношений, за несколько лет моего отсутствия в "Новом мире" ставших, как я уже понял, значительно мудренее.
Первая обязанность заместителя — читать все, что идет в журнал, полностью отвечая за содержание. Залыгин к тому времени просматривал рукописи выборочно и в набор их не подписывал.
— Ким проработал мало, но однажды избавил нас от оч-чень большой неприятности! — рассказывал он мне. — За это я ему благодарен. Если у вас что-то вызовет сомнение, сразу несите рукопись ко мне. Не вступайте в переговоры с отделом. Со временем взаимоотношения наладятся, когда они поймут, что я вас поддерживаю... А пока лучше действовать через меня.
Предложенная схема работы мне не слишком понравилась. Возможно, я в ту пору переоценивал товарищеские чувства коллег, сохранившиеся у многих, как я думал, с прежних пор, их способность к конструктивному сотрудничеству. И недооценивал идеологическое безумие. Так или иначе, вмешиваться пришлось сразу, и притом — напрямую.
На стол ко мне лег оригинал-макет первого номера за 1995 год, совершенно готовый к отправке в типографию. От меня требовалось лишь подписать его в печать. Впрочем, это мог сделать и Василевский, как делал не однажды в отсутствие заместителей. В подготовке этого номера я не участвовал, какие-то серьезные изменения в оригинал-макет внести было невозможно — поджимали сроки. Однако на последней полосе в списке редколлегии уже стояла моя фамилия с указанием должности. А прочитанные к тому времени последние вышедшие номера журнала вызывали у меня досаду, не хотелось оказаться причастным к новым промахам, и я решил хотя бы перелистать будущий выпуск...
Долго листать не пришлось. Журнал был юбилейным и открывался "программным" заявлением. Впервые привожу его полностью в том первоначальном виде, в каком предполагалось отправить в печать.
"НОВОМУ МИРУ" — 70 ЛЕТ
Эти семь десятилетий, почти совпавшие с существованием СССР, были прожиты журналом не в безвоздушном пространстве - вместе со страной и эпохой. Журнал был основан коммунистическими властями. В первом номере "Нового мира" центральное место занимала статья Ульянова-Ленина о диктатуре пролетариата. В разные годы печатались и официальный доклад Молотова 1939 года о разгроме Польши, и брежневские мемуары, и суровые инвективы в адрес проклятых троцкистов, вредителей и проч. Одни авторы журнала стали жертвой террора, другие запачкались в чужой крови, в судьбе третьих совместилось и то и другое.
Печатали Есенина и Луначарского, Безыменского и Пастернака, М.Калинина и Платонова, А.Толстого и Пильняка, Шолохова и Солженицына, Фурманова и Ахматову, Горького и Бродского, Пришвина и Демьяна Бедного, Гладкова и Цветаеву, Леонова и Мандельштама, Софронова и Федора Абрамова, Михалкова и Трифонова... Стоит ли продолжать? История нашей словесности ХХ века — со всей ее славой и позором — так или иначе запечатлена на страницах "Нового мира".