— Что будем пить? — спросил возникший бармен.
— Чай, — без раздумий сказала Наташа.
Бармен хмыкнул:
— Здесь вам не баня.
Он правильно оценил и помытые волосы, и слегка зарумянившееся лицо клиентки. И не смог не подчеркнуть, что с прозаичным заведением, из которого только что вышла Наташа, его очаг культуры не имеет ничего общего.
— Толик! — строго одернул его худощавый бородач, видимо, хозяин бара. Обратился к Наташе:
— Подожди. Пока водичкой разомнись.
И поставил перед ней тяжелый высокий бокал с темной жидкостью и соломинкой.
Наташа запротестовала, но Мушкетер махнул рукой:
— За счет заведения.
«Американский квасок», — определила Наташа с первого глотка. Пепси-колу и кока-колу она не очень любила из-за их сильной газированности. Боялась, что, выпив, будет икать, совсем не эстетично. Кроме того, сами названия «пепси», «кока» не вызывали у нее аппетита. Наташа помешала в стакане соломинкой, ожидая, когда газ покинет жидкость. Кубики льда зазвенели, задевая стенки стакана.
Наташа вообразила себя героиней романов Ирвина Шоу, частой посетительницей баров, многое познавшей в этой жизни женщиной. Бармен знает ее имя, пристрастия в вине и музыке. Он тайно влюблен в нее. Завидев с порога, кричит из-за стойки: «Хэлло!» и машет рукой. Потом ставит перед ней идеально прозрачный стакан: «Ваш дайкири, мэм!» Она неспешно потягивает коктейль.
«Все это забавно. Но где же мой ковбой?» К этому времени глаза ее привыкли к темноте. Танцующие пары переплелись и покачивались в медленно плывущей мелодии, как прибрежные водоросли. Оранжевые огни выхватывали из темноты то одно лицо, то другое. В дальнем углу этого совершенно глухого, без окон, помещения она обнаружила друзей Марка. Компания заседала в расширенном составе. По обе стороны от Вовы разместились два парня, похожие друг на друга, как близнецы. С одинаковыми спортивными стрижками, золотыми цепями на шеях. На черных майках у обоих значилось «БОСС». Кто кому босс — непонятно. Галя поглощена беседой с ними. Вова — полноценным обедом. У Анны вид отсутствующий. Она задумчиво курит ментоловую сигарету. А Марка нет. Но возле стола — два пустых стула. Вероятно, для них с Марком. Она уже спустила одну ногу на пол, чтобы подойти и занять полагающееся ей место, но тут обратила внимание на немигающий взгляд Милы. Проследив его направление, Наташа увидела того, кого искала. Высшую пробу серебра его волос не могут затмить ни сизая пелена табачного дыма, ни скачущие огни цветомузыки.
Они, оказывается, сидят за одной стойкой. На одной параллели. Их разделяют колонна, добрых пять метров и полдюжины любителей горячительных напитков. Он с блондинкой, ослепительной и величественной, как гора Джомолунгма. Ее образцово-показательная фигура причудливо опутана лазоревым парео. Про фигуру Саша выразился бы так: «Где надо выпукло, где не надо — впукло». Блондинка одаривала собеседника такой щедрой улыбкой, что можно было без труда рассмотреть изнанку ее щек.
«Так вот для кого второй стул!» — дошло до Наташи. Она резко отдернула ногу от пола, словно ожегшись о раскаленный лист железа.
Мила заметила Наташу, но никак не прореагировала на ее появление. Никак. Даже не потрудилась отвернуться или сделать вид, что они не знакомы. Наташа — пройденный этап. Сейчас в фокусе ее внимания блондинка у стойки бара.
А что он? Он и думать о ней забыл. А чего тут думать, когда перед тобой такое?
«Смена декораций и действующих лиц, — поняла Наташа. — Хорошо, что я не подошла к ним с расспросами о Марке, рассевшись по-свойски на чужом стуле». Она жадно хлебнула из стакана и закрыла глаза.
А когда открыла, ей вдруг показалось, что ее действительно занесло в какую-то неведомую страну. Все странно, непонятно. Вокруг незнакомые люди. Она — чужая для них. Иная. Они — представители разных рас. Они — happy nation. И у них разная жизнь. Для них — машины, несущиеся в ночи мимо неоновых витрин, мимо таких Наташ. Для них поют и танцуют звезды. Горные лыжи, круизы, дефиле… а у нее какие радости жизни? Мама из командировки вернулась? Яблони сорта «Рахат Лукум» в срок зацвели? Это их жизнь рахат-лукум. Дольче вита. Это их бармены знают в лицо и по именам. А она сидит одна на этом нелепом стуле, дует дармовой лимонад. И как святая Инесса наготу, прикрывает распущенными волосами затрапезный сарафан. Наташа взглянула на себя их глазами. Что за недоразумение? Откуда она взялась? Кто приглашал? Чего ей здесь надо? Выглядит как муха на фарфоре, волос в супе…
Несмотря на жару и духоту, Наташа озябла. Внутри кто-то передернул рычаги. Галактика Большой Любви дрогнула и замедлила вращение. Как карусель в детстве. Будто задумалась: а стоит ли крутиться дальше? Наташа испугалась. Надо спасать свой свет. Быстрее отсюда, на воздух! На свежий воздух!
Мила отвлекла Анну от ее мыслей и указала подбородком в сторону Марка. Он отрешенно цедит пиво. Иногда подносит стакан к глазам и смотрит на убывающую жидкость. Блондинка усердно очаровывает, развлекательно-завлекательно щебечет, часто касаясь его плеча. Он почему-то не старается быть любезным. Но ее, кажется, это нисколько не волнует. Главное — он здесь, настоящий, из плоти и крови. До него можно дотронуться.
Всего минут сорок назад их четверка (Марк с Милой, Вова с Галей) вошли в бар. К Марку тут же подскочила Эля, та самая блондинка, причем спровадила сопровождавших ее крепких молодцов. Ведь они с Марком из одного города, знакомы. И Марк даже припоминает, что она когда-то имела на него виды.
— Вот бы не подумала, где встретимся!
И полезла обниматься-целоваться. Марк терпеть не может этих дружеских поцелуев, когда надо прижиматься щеками и чмокать губами в воздух. Пропустив компаньонов вперед, Марк, не глядя на Элю, спросил:
— Слушай, у тебя нет полтинника? Я отдам. Дома, когда вернемся.
— Какие могут быть счеты между своими? — воскликнула Эля. Она обрадовалась оттого, что появился повод для встречи с этим кентавром. И, чем черт не шутит, может, удастся войти в одну воду дважды…
— Могут. Еще как могут.
Эля щелкнула пальцами, и один из ее спутников, ожидавших поодаль, выдал купюру нужного достоинства.
— Но, надеюсь, ты выпьешь со мной? В честь неожиданной встречи… — и грудным голосом добавила: — Приятно неожиданной.
— Само собой. Только мне нужно кое-что уладить.
Да, у Марка есть кое-какие дела. Во-первых, отдать деньги Володе. Отдал. Тот, сквозь гвалт и музыку, прокричал:
— Ой-е! Оттянемся! Я угощаю! — и, словно флажком на демонстрации, помахал зеленой бумажкой. — Хэй!
К нему, усердно перетирая жерновами ягодиц шов джинсов, уже поспешал толстый бармен.
Во-вторых, надо найти Наташу.
— Она ушла, — поспешно сообщила Мила, прекрасно видевшая, как Наташа и Анна отправились в душевую.
— Как ушла? Куда? Под дождем?
— Не сахарная, не растает. У нее шляпа вместо зонта, — ответила Мила.
Марк выскочил на балкон. С высоты второго этажа набережная просматривалась до самой базы. Вдоль всего побережья — пусто. Только рыбаки, не испугавшиеся ливня, сгорбились на пирсах с удилищами. С досады Марк стукнул кулаком по перилам. Потом перегнулся через них, пытаясь заглянуть на первый этаж павильона. Должно быть, она направилась в свой лагерь, потом промокла, вернулась и теперь стоит внизу и ждет, когда кончится дождь. Грохоча по металлическим ступенькам, Марк сбежал на первый этаж. Никого.
— Анна где? — обратился он к Миле, вернувшись в бар.
— В душевой, — ответила та.
Эля призывно махала ему и что-то кричала. Наверное, напоминала, что он должен исполнить обещание и выпить с ней. Он вернулся к стойке. Дышит тяжело, как лев после охоты. С мокрыми волосами и резко обозначившимися скулами он великолепен. Он похож на хоккеиста, удаленного на скамью штрафников. Или на боксера, проигравшего бой и втиснутого в угол ринга. «Ничего, утешу, ублажу», — подумала Эля и сделала знак бармену, чтобы он повторил заказ.
