– Засиделись мы что-то с тобой, Михаил.

– Извините, Дмитрий Иванович, супруга-то вас и так годом да родом видит, – виновато поднялся Баташев.

– Вот именно! – рассмеялся Фоменко. – Это тебе, юному да неженатому, хорошо – хоть ночуй на службе!

– Ага, только чаще почему-то это у вас выходит…

Резко затренькал телефон.

– Фоменко у аппарата.

Через треск помех в трубке раздался голос начальника третьего городского участка милиции Абрамова:

– Дмитрий Иванович, наружное секретное наблюдение на Николаевской обнаружило Верхоленцева и Задорожного! Продефилировали до Аргунской, на углу покрутились, зашли в лавочку скобяных товаров. Поручил своему помощнику по наружной части Юферову организовать задержание бандитов.

– Действуй, мы выдвигаемся! – Фоменко бросил трубку на рычаги. – Миша, бегом в дежурку, подымай опергруппу! Верхоленцев и Задорожный у наружки третьего участка на крючке!..

Помнач Юферов сумел быстро собрать группу задержания из трех милиционеров. Без промедления выдвинулись к месту обнаружения бандитов – скобяной лавчонке на Аргунской. Один из милиционеров – Иван Кочелаев, знал Задорожного в лицо – участвовал по осени в его задержании. Кочелаева послали вперед.

Агент наружки, проходя мимо, бросил сквозь зубы Юферову, что преступники из скобяной перешли в китайскую лавочку. Там сейчас и находятся. Юферов подал условный знак Кочелаеву, рассредоточил наряд, приготовившись к задержанию.

Уже окончательно стемнело – шесть вечера.

Вслед за двумя покупателями из китайской лавки вышли Верхоленцев и Задорожный. Озираясь по сторонам, втянув головы в плечи и ежась от пронизывающего хиуса, они завернули на Корейскую и направились к Атамановской площади. Не исключалась вероятность, что преступники двинут на железнодорожный вокзал, чтобы подловить там кого-нибудь из припоздавших пассажиров.

Медлить было нельзя. Милиционеры парами устремились по обоим тротуарам вслед уходящим, подстраховывая друг друга.

И тут преследуемые словно почувствовали погоню. Ускорив шаг, они свернули с тротуара, срезая угол к Коротковской улице.

– Граждане, остановитесь! – крикнул Юферов, нагоняя Задорожного.

Но оба бандита тут же бросились бежать, закрывая лица руками. Один – свернув на Коротковскую, другой – прямо по Корейской в сторону вокзала.

– Стой! – прерывающимся голосом выкрикнул Кочелаев. – Стой! Стреляю!

Почти одновременно Кочелаев и Юферов дважды, предупредительно, выстрелили в воздух.

Испуганные прохожие прижались к заборам, со страхом глядя на бегущие мимо фигуры.

Преступники не останавливались. Свернувший на Коротковскую беглец рванулся к забору, намереваясь уйти дворами. Но едва он подтянулся, уцепившись за доски, как замерший на месте Кочелаев плавно нажал спуск проверенного «нагана». Пуля срезала бандита, и он кулем навзничь рухнул на тротуар.

Кочелаев и Юферов одновременно подбежали к неподвижному телу.

– Он, Трошка Задорожный! – уверенно произнес Кочелаев, наклоняясь над убитым, одетым в ватную тужурку, задравшуюся и открывшую защитную гимнастерку и черные неопрятные брюки, которые заканчивались кожаными ботинками с обмотками.

– Наповал ты его, жалко, – сказал Юферов. – Потеряли ниточку!

– Дык, пуля – дура! – виновато развел руками Кочелаев, не отрывая лица от трупа. – Поди со вторым ловчее выйдет, выстрелов-то не слыхать…

Выстрелов и не было. Верхоленцев оказался быстрее и ловчее. Он выскочил на Александровскую, смешался в несколько мгновений с довольно многочисленными прохожими. Потом кинулся вправо, через Софийскую, в спасительную темноту – к темным лабиринтам дворов, сбегающим с крутого склона к железнодорожным путям и привокзальным тупичкам, откуда брала начало устремившаяся вверх по городу Благовещенская улица.

Какое-то время милиционеры, преследующие Верхоленцева, еще видели его, но стрелять никакой возможности не было – велик был риск зацепить случайного прохожего. За Софийской они окончательно потеряли бандита…

Яшка же известными ему глухими улочками, где за плотными заборами взрывались яростным лаем псы, выскочил в начало Кастринской улицы, быстро пересек Большую и углубился в Кузнечные ряды.

Везунчиком был Яшка Верхоленцев. Когда двумя днями раньше его задержали сотрудники Госполитохраны и не стали об этом извещать милицию, намерения их были понятны – крутили мыслишку использовать Яшку в какой-то оперативной разработке. Ну и ведомственный гонор свою роль сыграл. Но в полдень 20 февраля Яшку выгнали во двор Главного управления ГПО чистить уборную. Он так старательно взялся долбить ледяные кучи испражнений, что охранник вскоре отвлекся, вступив в кокетливую беседу с вышедшей из здания сотрудницей. Верхоленцев зашел за туалет, поддел кайлом нижний край заборной доски и ловко нырнул в образовавшуюся дырку.

Только 28 февраля в гормилиции были получены два извещения:

«Начальнику гор. милиции. 20 февраля 1922 г. содержащийся под стражей уголовный преступник Верхоленцев около 12 часов выгнан на работу во двор ГУ ГПО, откуда скрылся. Прошу Вашего распоряжения о розыске такового. Место жительства Верхоленцева Якова – Песчанка. О результатах просьба известить ГУ ГПО. Комендант …»

«В Читинскую гормилицию. Прошу произвести розыск и задержание гр. Оренбургской губ. Верхнеуральского уезда Качинской вол. Якова Иванова Верхоленцева, 20 лет, обвин. по 13, 1629 и 1633 ст. Ул. о наказ. и о последующем мне сообщить. Народный следователь участка…»

– Вот, полюбуйся, Дмитрий Иванович, – протянул Сержант оба документа Фоменко. – И как прикажешь понимать? Втихушку поймали, нам ни ну-гу, а упустили – лови, милиция! Да еще больше недели прошло… Хотя и мы-то тоже хороши – прошляпили паразита!

– Действительно, какой-то непонятный случай… Не пойму, зачем Госполитохране Верхоленцев? – задумчиво сказал Фоменко. – Вряд ли шайка и этот чертов Ленков преследуют какие-то политические цели.

– Согласен с тобой, но товарищи чекисты думают иначе. Они же, сам знаешь, все про Белый террор рассуждают…

– У них служба такая. А нас, если белым, так только не террором, а дурманом, скоро китайцы завалят.

– Я Колесниченко еще полгода назад рапортом докладывал, что в Чите, в Кузнечных рядах, уже целое государство образовалось, заселенное одними китайскими подданными!

– Так называемый Китайский городок?

– Он самый, язви тя! Расплодили там, погляди, сколько развратных притонов, морфинилок!

– Как плесень расползаются, – кивнул Фоменко, – одни накрываем, другие плодятся. Здесь большинство краденого оседает, а потом без проблем сбывается.

– Так вот я ещё тогда предложил Колесниченко, как Главному правительственному инспектору нармилиции, самому распорядиться или ходатайствовать перед Минвнутделом о таком распоряжении: выдворять из пределов ДВР иностранных подданных, а подданных ДВР – по месту приписки. Всех, короче, кто изобличен в содержании домов терпимости, опиумокурилен, морфинилок, в скупке и перепродаже краденого, а также тех, кто посещает все эти вертепы, особенно из числа лиц без определенных занятий, места жительства и прочей шантрапы.

– Но не было же никакого распоряжения.

– В том-то и дело! Зато уважаемый товарищ министра внутренних дел, наш дорогой Михал Данилыч Иванов, по поводу моего рапорта разъяснение прислал: де, иностранные подданные за порочное поведение и по другим причинам могут быть удаляемы из пределов ДВР только по указанию министра. Как будто я не дотумкиваю своей головой, что на сие распоряжение можно рассчитывать лишь при сборе целой партии таких типов да еще после долгой переписки между Мининделом и Минвнутделом!

Сержант помолчал, глядя в окно, вновь посмотрел на Фоменко воспаленными глазами.

– Китайскую плесень мы всё равно изведем… Вот до Ленкова бы нам поскорее добраться! По поступающим сведениям, шайка всё активнее орудует и в городе, и по уезду. Надо наращивать усилия, Дмитрий Иванович. Со своей стороны, всех брошу на патрульную службу, особенно в вечернее время. Примерные районы, излюбленные преступниками для нападений на торговые лавки и на граждан, уже явственно определились. Основные силы туда и бросим.