Освальд Павлович снова засмеялся.

- Спасибо, Кристина, ты чудесный ребенок, - проговорил он. - Ты, верно, ровесница моей внучки.

- У вас есть внучка? - осмелилась спросить я.

- Нет, - тихо ответил Освальд Павлович. - У меня ничего нет, кроме этой лавки.

Я замолчала, глядя на отвернувшуюся фигуру Крезы. Его сгорбленная спина удалялась к прилавку. Глубоко вздохнув, я попрощалась и поехала домой. Родители, конечно же, дали добро на мою первую вакансию, и вот перед вами молодой консультант лавки чудес. Как и договаривались, я приходила в "Саламандру" под вечер и выполняла поручения Освальда Павловича. Обычно они не вызывали затруднений. После закрытия лавки я сама вызвалась мыть полы, отыскав в складской комнатке швабру и ведро. Так началась моя первая работа. Когда же стал приближаться сентябрь, Освальд Павлович намекал, что все понимает, и работа не должна мешать моей учебе. Но я не могла и не хотела бросать старика здесь одного, поэтому решила, что буду приходить и помогать всегда, когда выдастся время. Креза, конечно же, понял, что я жалела его. Наверное, ему было смешно чувствовать жалость девушки, которая думает, что помогает. Но старику все же льстило, что я остаюсь, хоть внешне он старался не проявлять этого.

- Получишь хоть одну двойку, уволю, - ворчал Освальд Павлович, но зря. Двоек я не получала никогда.

***

Как обычно, я принялась расставлять по местам товары, которые за день смешались на прилавке. Ангелы к ангелам, а курительные трубки к пепельницам в виде черепов. Три покупателя заглянули под вечер, один взял ароматические конусы, другой алебастровую ступку, а третий справился у Освальда Павловича, не сможет ли он починить его карманные часы. Хозяин "Саламандры" ловко вскрыл корпус тонкой отверткой и, вглядываясь в механизм часов, прогудел:

- Плохо дело.

- Да что вы! - искренне огорчился покупатель. - Это же часы отца, уж почините их!

Освальд Павлович достал из верхнего ящика прилавка очки и одел их на переносицу.

- Починить-то можно, да только механизм больно старый, - сказал он, внимательно вглядываясь в переплетение крохотных шестеренок. - Оставьте их на пару дней, я рассчитаю точные размеры и сделаю заказ одному своему старому приятелю в Англии.

- Значит, почините? - с надеждой в голосе спросил покупатель. - Я все часовые мастерские обошел, говорят, часы дорогие, не возьмутся за них.

- Ничего, - добродушно хохотнул Освальд Павлович. - Будут вам ваши часы, не беспокойтесь. Кристина, оформи бланк заказа.

Я кивнула и, отложив вельветовую тряпку, которой стирала пыль со стеклянных шаров, подошла к прилавку. Там у Крезы были уже заранее напечатанные квитанции, и я протянула одну из них покупателю. Тот заполнил свои данные, а потом я стала вписывать требования заказчика в бланк, как учил меня Креза.

- Красивые часы, - вежливо улыбнулась я, пока писала.

- Спасибо, - просиял покупатель, бросив взгляд на овальный корпус циферблата. - Люблю старинные вещи.

- Надо думать, если вы здесь, - я вернула покупателю бланк, и он засмеялся.

- Доброй ночи, - попрощался он и ушел. Освальд Павлович уже настроился на окончание рабочего дня, поэтому я слышала, как в соседней комнате гремят тарелки, слышится звук установленного на плиту чайника. Фортуна крутилась вокруг него, и до меня доносился характерный звук соприкосновения ее лап и линолеума.

- Сегодня из пекарни принесли вишневый пирог, - похвастался Креза из другой комнаты. - Так что запирай двери и мигом сюда.

Как обычно, я попыталась отказаться, хоть аргументы Освальда Павловича вроде вишневого пирога были убедительными. Но мне казалось неудобным пользоваться благосклонностью своего хозяина и поедать безумно вкусный вишневый пирог. Я ведь работаю в лавке и получаю за это деньги. А Освальд Палович редкий вечер не зазывал меня чаевничать.

- Освальд Палыч, это же ваш пирог! - заявила я.

- А ты мне не устраивай делянки, девочка, - расслышала я его голос, заглушаемый звуком бурлящей воды. Похоже, одиночество этих грустных вечеров в смежной комнате не так-то просто переносить.

- Тогда помою полы еще и за вазами, - засмеялась я.

- То есть, обычно ты там не моешь?! - воскликнул Креза, и я, хохоча, отправилась за ведром и шваброй.

- Как там дела в твоем институте? - поинтересовался хозяин "Саламандры", зависая в дверях и наблюдая за моими действиями.

- Мне очень нравится, - призналась я. - И удалось подружиться с нормальной девчонкой.

- Тогда скажи, великий врач, почему у меня так болит поясница, и как это вылечить, - проговорил Креза таким противным голосом, что я чуть не запустила в него шваброй.

- Освальд Палыч, вы же обещали не подкалывать! - воскликнула я. Еще летом хозяин собирался консультироваться у меня по всем своим артритам, как он выразился. Я предупреждала, что смогу ответить что-то вразумительное лет эдак через ...дцать.

- Что это за слово такое подкалывать? - пробормотал Креза, снова скрываясь в смежной комнате. - Подкалывать можно булавку...

В этот момент колокольчик над дверью огласил торговый зал серебряным перезвоном. С негромким звуком хлопнула дверь, и в лавку вошел какой-то мужчина. Он был одет в джинсы и плотный пиджак, спасающий его от вечерней прохлады. Худощавый и высокий, мужчина остановился у входа и будто давал глазам привыкнуть к обстановке лавки. Ему, наверное, было около тридцати пяти лет. Тонкие губы незнакомца плотно сомкнулись в кривой усмешке. В свете ламп я разглядела его серые, глубоко посаженные глаза, отчего-то напоминающие мне два осколка зеркала.

- Здравствуйте! - сказала я, тыльной стороной ладони откинув выбившуюся из пучка прядь волос. Это было мое первое правило, поздороваться с гостем и проявить доброжелательность.

- Добрый вечер, - кивнул мужчина. Несколько секунд он изучал меня с таким видом, будто не понимал, что вообще я здесь делаю. Потом он как-то неопределенно повел бровями и медленно прошелся вдоль лавки.

- Мы уже закрывались, - сообщила я. - Но, если вам что-то нужно, я с удовольствием помогу вам.

Вошедший хмыкнул, словно я сказала глупость.

- Благодарю вас, вы очень любезны, - холодно произнес он и остановился у витрины с кинжалами. Лезвия их были из дамасской стали, а рукоять украшали литые орнаменты, позолота или искусная резьба. Я решила не мешать этому странному человеку и продолжила натирать полы.

- Милая вещица, - услышала я голос незнакомца и отставила швабру, чтобы посмотреть, что заинтересовало его. Теперь он стоял рядом со старинной машинкой для набора текста марки Corona. На днях я как раз отполировала ее черную поверхность настолько, что она напоминала ботинки депутата.

- Вы писатель? - спросила я лишь для того, чтобы ответить и поддержать беседу. Обычно на машинку засматривались старенькие графоманы, так и не добившиеся успеха в литературе, но полагающие, что вот такая машинка наверняка придала бы им должного писательского мастерства.

- У меня нет к этому способностей, - признался мужчина.

- Как и ко многому другому, - услышала я голос Освальда Павловича, прозвучавший необычайно твердо и жестко. Не знаю, в какой момент он возник в дверях торгового зала, но его взгляд метал молнии.

- Грубить покупателям моветон, - холодно заметил незнакомец. - Возьми пару уроков вежливости у этой девочки. Кстати, кто она?

- Не твое дело, - почти рявкнул Креза. - Зачем пожаловал?

- Захотелось взглянуть, каким старьем ты промышляешь, - заявил мужчина, медленно передвигаясь по лавке. Его взгляд, теперь казавшийся мне неприятным и липким, будто ощупывал товары "Саламандры". - Кто знает, может прикуплю парочку часов...

- Для тебя здесь ничего нет, - Освальд Павлович обогнул прилавок и встал рядом с мужчиной. - Убирайся. Или я вышвырну тебя!