пространства находились смонтированные на орбите сверхмощные ускорители элементарных частиц. Я плохо представляю, что там вытворяли физики, но, вероятно, причиной взрыва была именно деятельность их установок. Они как-то воздействовали на пространство-время, и меня отбросило в прошлое. Мы ведь знаем еще слишком мало о пространстве-времени... А от него, оказывается, можно ожидать любых каверз.
Я увидел в иллюминаторе ярчайшую вспышку, и станцию сильно тряхнуло. Я услышал треск ломающихся переборок, ударился головой, потерял сознание - и очнулся в каком-то сарае. Я уже находился в прошлом, в тысяча девятьсот семьдесят пятом году, то есть в вашем настоящем.
Горбовский замолчал, немного виновато развел руками и опустился на диван. В комнате наступила тишина, лишь тикали часы на столе.
- А часы? - дрожащим голосом спросила Таня.
- Что - часы? А! - понял Горбовский. - Они стояли в комнате моей матери с тех пор, как я себя помню.
- Значит, вы были... то есть будете... моим мужем и сыном... Отцом самого себя... - задумчиво произнесла Таня.
Горбовский опустил голову и вздохнул:
- Выходит, так...
- Вы знаете, Партан, что самое смешное?
- Что? - Горбовский удивленно вскинул брови.
- Я вам верю.
Таня встала со стула и села рядом с ним на диван. Горбовский молчал.
- Хотя, если разобраться, получается какая-то ерунда. Ведь мы знаем свое будущее и можем изменить его. Например, не жениться.
- Ну, это вряд ли, - Горбовский осторожно положил руку ей на плечо. - Я знаю ваc всего день, даже меньше... - Он помолчал, потом добавил твердо: - И люблю вас.
- Пожалуй, этот вариант действительно отпадает, - она с улыбкой заглянула ему в глаза. - Но мы можем подождать с ребенком. Можем не отправлять его в институт по специальности космического монтажника. Можем, наконец, не пустить его на станцию в тот день.
- Ну что вы, Таня, - печально усмехнулся Горбовский. - Теперь я вспоминаю, что мать с отцом очень не хотели, чтобы я поступал в этот институт. Но разве я послушался их? Не пустить на станцию? А мой отец смог не пустить меня? Ну а насчет того, чтобы подождать с ребенком... Мне кажется, это не сыграет никакой роли. Все равно когда-нибудь он родится, вернется в прошлое и вновь встретит вас. И они будут говорить то же, что говорим мы... И что говорил до нас мой отец...
- Но ведь можно попытаться, - настаивала Таня. - Попытаться разорвать круг.
Горбовский бережно обнял ее.
- Можно...
Он помолчал, потом задумчиво сказал:
- Только боюсь, что когда-нибудь, в один июньский день, к примеру, две тысячи восьмого года, когда он будет собираться на станцию, я войду в его комнату и попрошу остаться. А он ответит мне: "Нет, я не могу". И время опять потечет по кругу...
- Я сумею удержать его, - тихо, но решительно сказала Таня.
Горбовский молчал.
Калинин, 1973
А вот как подан этот рассказ в романе "Обыкновенная прогулка" (1984-85 гг.):
"Пользуясь пребыванием Фиолетового в состоянии, подобном нокдауну, Эдгар вкратце рассказал ей историю злоключений Путешественника во времени.
- Ха! - отреагировала Инга. - Аппаратура подвела. Мне вот приятель мой, Лекс, тоже как-то историю рассказывал. Про одного чувака. Сам, наверное, придумал, Лекс может! Так вот, чувак этот родился, учился, вырос и устроился кем-то там на эту станцию, ну, как наш "Салют". На орбите. Дело лет через двадцать происходит, в будущем. А там физики что-то нахимичили на орбите, какой-то там взрыв - и чувака этого отбросило в прошлое.
Инга рассказывала, жестикулируя, Эдгар молча кивал и иногда хмурился от ее филологического лексикона, а Фиолетовый Путешественник хотя и пребывал еще в состоянии прострации, но вроде уже тоже начинал прислушиваться к рассказу.
- Оклемался этот парень на Земле, в каком-то сарае, - продолжала повествование Инга. - Вылез, бродил, бродил по городу, ну и, конечно, понял, что занесло его в прошлое. Намаялся, люди глаза пялят на его комбинезон необычный. В общем, к вечеру сел он на бульваре и пригорюнился. И видуха у него такая убитая била, ну как у этого, - Инга кивнула на Путешественника во времени. - Такая видуха нехорошая была, что проходила мимо одна подруга и спросила: может, помочь чем? Ну, а он совсем выдохся и говорит: устал, мол, сил нет, и деваться некуда. А парень симпатичный. Девчонка отзывчивая оказалась, привела к себе, хотела накормить, а он и заснул. Прямо на кухне. Проснулся утром в чужой квартире, записка лежит: еда там-то и там-то, вечером приду. Он встал, побродил по дому, видит - часы на столе, и гравировка на часах: "Дорогой мамочке от дочки Тани". Обомлел, полез фотографию этой девушки искать. На бульваре-то он ее не разглядел, уже темно было, а в дом полусонным вошел. Нашел фотографию и вообще чуть не свихнулся. Дождался эту девушку и все сразу ей выложил. И про часы, и про фотографию, и про себя, и про нее. Часы эти самые он с детства помнил, они у них дома стояли, а на фотографии была его мать, и девушка тоже была его матерью.
- О-о! - простонал Путешественник во времени, потирая виски.
- Что, непонятно? - обеспокоилась Инга. - И тебе тоже непонятно?
- Мне-то понятно, - сказал Эдгар. Ему действительно было все понятно. - А вот товарищу все-таки растолкуйте.
- Так это же очень просто! Как получается: он, чувак этот, потом женится на этой девушке, Тане. У них сын родится. Родился, учился, вырос и устроился на станцию эту орбитальную. Потом взрыв - и его в прошлое отбросило, усекаешь?
- О-о! - сказал Фиолетовый.
- Отбросило его в прошлое, встретил он на бульваре эту Таню, - продолжала терпеливо растолковывать Черноволосая Обладательница. - Пришел к ней домой, обнаружил эти часы и фотографию, рассказал ей все, а потом женился. То есть он и отец собственный, и сын собственный, усекаешь? Штука эта называется "кругами времени". Все постоянно будет повторяться.
- А если она не согласится за него замуж? - лукаво спросил Эдгар.
- Так согласилась же!
- А если они сына не отпустят на орбитальную? - упорствовал Эдгар.
- Ха! Так он их и послушал, как же!
Это был неотразимый аргумент, и Эдгар не нашелся, что возразить".
