Индеец подошёл ближе. Из воды появилось небольшое облачко и окружило Мокасина. Оно было прохладным и приятным, как грибной дождик. Облачко впиталось в индейца, и он теперь просто знал, как вызвать дождь. При этом он чувствовал, что зарядился не только свежей прохладой. Его наполняло какое-то чувство умиротворения и одновременно решительной бодрости. Сумбур в голове растаял без следа. Всё стало ясным и простым. И он вспомнил, как однажды старый шаман сказал ему:

– Радость не в цели путешествия, а в самом пути.

И это было правдой! Индеец молча поклонился озеру и, подняв руку, сказал:

– Хау!

– И тебе того же! – весело ответил Дух Озера, шумно плеская волнами. – Прощай!

Мокасин бодро шагал обратно к месту стоянки. На лице сияла довольная улыбка. Местные Духи, всё также прячась за деревьями, недоумевали:

– И где этот индеец успел мухоморов наглотаться? Эвон как прётся! Ведь грибов-то ещё нет.

« – Эх вы, сирые, – думал в ответ Мокасин. – И где вам убогим знать, как это здорово – вдыхать полной грудью чистый и прохладный ночной воздух, ощущать босыми ногами покалывание еловых иголок и просто радоваться тому, что ещё живёшь. Что можешь чувствовать и любить. Любить просто так, весь этот огромный Мир. Да никакие мухоморы с этим не сравнятся!».

ГЛАВА 7.

Яркое, весеннее солнце взошло над Клюевкой, щедро одаривая светом и теплом всё живое и не совсем живое. Не совсем живым был пипл Гаша, которого наутро мутило ещё хуже, чем вчера. И это понятно. Ведь кроме самогона он ничего не ел. Дед сокрушённо качал головой и ругал себя за то, что упустил этот важный ингредиент в своих процедурах. Через силу влили в пипла еще одну кружку самогона. Это должно было слегка облегчить страдания, но не надолго.

Эдик, хоть и куролесил всю ночь, однако чувствовал себя бодрячком. Его ночные собутыльники где-то потерялись. Скорее всего, у тех необъятных баб, которых они нашли в местной избе терпимости. Эдику хватило приключений с русалкой, и он вежливо отказался от услуг местных «бабочек». Они почему-то обиделись. Хотя это и понятно – не каждый день к ним в деревню заруливают такие знойные иностранцы. Пришлось, мягко говоря, быстро сматываться от их навязчивых притязаний и некоторое время прятаться на огородах. На рассвете он вернулся на стоянку, обнаружив там подыхающего Гашу и сияющего улыбкой индейца.

Дед уехал на телеге за провиантом, а Змей мирно дрых возле корзины. Эдик достал свою секретную карту, наметив следующую остановку. Это было небольшое село Невдолбичи на окраине Липецкой губернии. Пора было собирать шмотки и запрягать Змея. Вместе с индейцем они приладили корзину к сонному Горынычу и стали дожидаться деда.

Вскоре по дороге загромыхала телега и появился Анисим. Он притаранил кастрюлю щей, бочонок рассола и мешок картошки. Последняя являлась, по его разумению, универсальным продуктом, совершенно необходимым в дальней дороге. Отдельно в телеге лежала внушительная бутыль известно чего, аккуратно завёрнутая в чистую мешковину. Это было от души.

Мужики искренне поблагодарили деда, обещали на обратном пути обязательно снова к нему заехать. Дед пустил скупую слезу и отвернулся. Змей уже вполне проснулся и разминал потихоньку крылья. Гашу погрузили сразу возле люка. Болело на этот раз не только всё тело, но даже и волосы ломило. Он тихо стонал и периодически проваливался куда-то в темноту.

Эдик показал индейцу направление по карте. Сам он собирался конкретно отоспаться в полёте. Мокасин кивнул, заступив на место рулевого. Змей легко оторвался от земли и стал медленно набирать высоту. Вдруг он вспомнил, что обещал заскочить к братьям на ферму. Индеец снова кивнул согласно, и они развернулись в сторону деревни.

Дед Анисим стоял возле лошади и махал рукой, приложив другую ладошку козырьком ко лбу. В глазах мешались слёзы. Он смахивал их и снова смотрел на удаляющихся путников. Жаль, так мало погостили.

– Хорошие ребята. Да-а-а. Ну так ить! Надо! Да-а-а.

Возле фермы толклись коровы. На пастбище их сегодня гнал малолетний пацан – сын Гришки пастуха. Сам Гришка спал мёртвым трупом на сеновале и был не в состоянии руководить процессом.

Быки ждали возле силосной ямы и даже прикатили откуда-то пустой бочонок. Змея они встретили, как родного. Борька в порыве чувств ухватил Змея за лапу и от души потряс.

– Здорово, дружбан! Какие дела!

– Здорово, братаны! Вот, летим дальше.

– Счастливые. Ну, желаем удачи и всё такое!

Мокасин с Эдиком начерпали ядрёного турнепсового силосу, зажимая носы и стараясь глубоко не вдыхать. Продукт явно высшего качества, но уж больно крепок. Для настоящих коровьих парней.

Быки распрощались со Змеем и утопали вслед за остальным стадом. Больше путешественникам ловить тут было нечего, и они с лёгким сердцем устремились ввысь, оставляя за собой тонкий шлейф турнепсового амбре.

К полудню поднялся довольно приличный ветерок. Корзину ощутимо раскачивало. Это приятно убаюкивало, и Эдик, не стесняясь, громко храпел. На пипла качка действовала совершенно противоположно. Он уже не мог лежать на полу возле люка и блевал, стоя у края корзины и опасно свешиваясь вниз.

Внезапно корзину качнуло сильнее прежнего, и Гаша, не удержавшись, полетел вниз.

Мокасин в первый момент сильно удивился когда, оглянувшись назад, не увидел пипла. Спрятаться тут было негде. Чё за дела? И тут раздался запоздалый крик снизу. Индеец всё сразу понял и скомандовал:

– Змей, тормози! Человек за бортом!!!

Гаша летел вниз, обгоняя свой собственный завтрак. Лететь было страшно, и к тошноте прибавилась икота.

– Вот, блин, почти как птица лечу в свободном полёте, а радости – ноль. Ну что за облом такой, а? – думал он невесело, прикидывая: где мягче разбиться: на травке или на песочке?

Змей тоже заметил стремительно уменьшающегося Гашу и ринулся за ним в погоню. Высота была приличной, поэтому Гаша не успел разрешить свою дилемму. Змей ловко ухватил его за штаны и забросил назад, в корзину.

Выходить из крутого пике было тяжело, но необходимо. Было бы грустно так быстро закончить путешествие, не пролетев и половины пути. В спине заныл, развивающийся потихоньку, ревматизм. Змей закряхтел, сжал зубы до свирепого скрежета, но достойно справился с этой фигурой высшего пилотажа и вышел на горизонтальный полёт.

Гаша сидел в уголке корзины в полной прострации и ритмично икал. Индеец на всякий случай привязал его верёвкой к толстой жерди и стал высматривать место для срочной посадки. Дальше лететь было нельзя. Так можно и человека угробить. Да и Змею нужно было передохнуть после такого экстремального пилотажа.

Под ними сейчас виднелась довольно приличная река, кое-где имеющая широкие разливы с островками. Мокасин посмотрел карту. Ага, речка Проня. А вон и островок подходящий. Индеец показал Змею на этот остров. Тот понимающе кивнул. Приземлились несколько жестковато, отчего Гонзалес, мирно спавший на дне корзины, кубарем выкатился из оной и сразу вскочил в боевой стойке.