Женщина попыталась его оттолкнуть, но он только больнее сдавил ее запястья и навалился с новой силой.

– Роман, да почему Вы стоите?! Неужели не видите, что делает эта сволочь?! – выкрикнула Ита, уворачиваясь от слюнявых поцелуев. – Уберите его от меня!

Роман нерешительно сделал шаг навстречу. Лябах молниеносно обернулся и прошипел:

– Еще шаг и будешь искать себе работу!

Молодой мужчина, трусливо мотнув головой, замер.

– Да помоги же мне оседлать эту сучку! – гневно рявкнул Лябах, и Роман покорно пришел ему на помощь.

Через несколько минут до Семена донеслось.

– Ну а теперь ты давай!

Роман что-то нечленораздельно забормотал.

– Давай, кому сказал! – повторил Лябах. – Надежнее сработаемся! Будешь моим замом!

И по комнате разнеслось мерное сопение и кряхтение. Судя по всему, Роман очень старался угодить своему начальнику.

Пациент 414 вскочил со своей постели и нервно побежал к двери. Дурной сон не отпускал. Сделав несколько кругов по комнате, он остановился и, присев на корточки, тихо засмеялся. Сознание проделало еще один трюк, чтобы он поверил в то, что здоров. Еще одна история, еще один миф, которого никогда не было в реальности. Многие месяцы он видел Лябаха. Но ни разу ему на глаза не попадались ни Ита, ни Роман. Его сознание охватывало целое здание, но таких людей в нем не было!

Пациент 414 заплакал. Понимание сумасшествия делало реальность невыносимой!

Он, почти Бог, может заглянуть в любой уголок огромного пространства, и он ничего не может сделать с тем, что его разум вытворяет в очередной раз.

Он, почти Бог, заключенный в маленькую палату огромного сумасшедшего дома!

Пациент 414 печально посмотрел на свои руки – они дрожали. Он дрожал! Его бил озноб.

Ему захотелось в семью! Вернуться к родителям, обнять мать, выпить чайку с отцом… Но чьей-то злой волей это все у него отняли, взамен дав… Красивые воспоминания, которых никогда не было.

Слезы текли по щекам и терялись в краях голубого балахона. Как он хотел быть нормальным! И он уже готов был никогда не знать о прекрасном мире… Только бы ему вернули его…

– Бог, где ты?! – воскликнул он и, рыдая, упал на пол. – Помоги мне, я больше не в силах вытерпеть эту боль!

«Слезы недостойны мужчины!» – сказал бы его отец.

Но эти понятия стали теперь туманными и не важными. Мужчина или не мужчина… Он был просто – душевнобольной… Без прав и без шансов…

Шизофрения – кричал диагноз из красной папки! Пожизненно! Конец…

Стояла непроглядная зимняя ночь. Деревья за стенами психиатрической лечебницы потрескивали от морозов.

Пациент 414 открыл глаза. Что-то в пространстве его палаты изменилось.

В углу около окна притаилась тень…

– Кто здесь? – глухо прохрипел 414-ый.

Тень пошевелилась и вздохнула. Или ему почудилось? Пациент прислушался. Молекулярный состав воздуха изменился. В нем появился привкус грозы и чего-то… очень знакомого, но забытого… Пациент 414 вздрогнул.

– Опять! Начинается! – беспомощно простонал он и зарылся поглубже в подушки.

Но убежать не получилось. Каждой клеточкой кожи он чувствовал Другой Мир. Теперь он приблизился и был совсем рядом. Требовалось только немного сосредоточиться… Но он не хотел! Потому что знал – это новая волна безумия! А он желал выздороветь, стать таким, как все!

– Эй! – слабо позвала тень. – Пожелай услышать!

Пациент зажал уши, но это не помогло. Слабый зов продолжал звучать в его измученном сознании.

– Откликнись! Помоги! – продолжала тень. – Нам нужен якорь!

– Я Семен… Я Семен Росин… Я хочу выздороветь… Я почти здоров… Семен Росин… Семен… – забормотал больной, раскачиваясь на кровати из стороны в сторону. – Больше никаких голосов! Я Семен! Я выздоравливаю!

Тень исчезла. Пространство палаты приобрело прежние параметры. Пациент 414 облегченно вздохнул. Наконец-то ему удалось справиться с очередным приступом. Эти голоса! Они сводили его с ума…

Больной задумался. С трудом поборов страх, он попытался проанализировать. Этот голос был не таким, как раньше… Другим… слабым… далеким… манящим… Он едва прикасался к сознанию, словно дуновение ветерка… И совсем не походил на давящие и уничтожающие собственный разум сокрушительные шепоты до этого. Или сумасшествие приобретало новый характер? Пациент 414 задумался.

На сердце почему-то заныло. Как будто он упустил замечательную возможность и даже не до конца об этом догадывается.

«Я избежал очередного приступа! – упрямо проговорил больной. – Стоило мне только откликнуться, и меня бы поглотила очередная пучина безумства!»

Но сердце продолжало учащенно биться. И этот аромат!

За дверью послышались шаги ночного обхода. Пациент 414-ой палаты быстро шмыгнул под одеяло и закрыл глаза. Дверь скрипнула, по кровати пробежал луч фонаря.

Сестра удовлетворенно кивнула и закрыла дверь. В ее отделении был полный порядок. Все мирно спали. Повесив связку ключей на пояс, она спокойной походкой пошла обратно на пост, пить чай. Почти за тридцать лет работы в учреждениях подобного рода она научилась не обращать внимания на суеверия и глупые страхи более молодого персонала.

Но именно в эту ночь ей почему-то было неспокойно.

«Наверное, давление скачет», – подумала она и поспешила к освещенному пространству вокруг поста.

Но тут же как вкопанная застыла на месте. Под ногами метнулась тень и скрылась за дверью № 414.

Сестра зажмурилась, потом снова открыла глаза.

– Почудилось! – прошептала она и сделала свет лампы поярче.

А в палате 414 больной тоже открыл глаза и прислушался к тому, что происходило в его отделении. Как никогда прежде уму захотелось поговорить с профессором. Но в палате профессора царила полная тишина. Пациент 414 не расслышал даже слабого шороха. Ему показалось, что там вообще никого нет.

«Странно…» – подумал 414-ый и осмотрел остальное пространство больницы. Но ни в одном, даже самом отдаленном уголке клиники так и не обнаружил своего, теперь единственного, друга.

За полтора года его присутствия в психиатрической лечебнице профессор для него стал верным другом. Только с ним он мог поделиться сокровенными мыслями и рассказать о самых необычных воспоминаниях…

– Профессор! – послал 414-ый мысленный сигнал.

Иногда профессор откликался на такие призывы. Но в этот раз ответа не было.

Больной тревожно поворочался на постели и впервые за полтора года пребывания в сумасшедшем доме пожалел, что выбросил ежевечернюю порцию снотворного в унитаз.

– Профессор! – повторил больной жалобно. Но ответом была тишина.

С великим трудом 414-ый заставил себя успокоиться, закрыть глаза и забыться в напряженном, коротком сне.

Утро началось, как всегда, с обхода. Больной с трудом выдержал ежедневный осмотр врача, с усилием концентрируясь на одинаково бестолковых вопросах. Послушно наврал о своих хороших сновидениях и с нетерпением принялся ждать обеденной прогулки по коридору.

Наконец, двери его «камеры» лязгнули, и медсестра, приветливо улыбаясь, предложила пройтись по отделению.

Выждав, когда вокруг комнаты профессора никого не будет, пациент 414 проворно шмыгнул внутрь.

Его взору предстал довольно попивающий компот Матвей Федорович.

– Я вас звал ночью, профессор! Почему не отзывались?! – взволнованно прошептал 414-ый.

Матвей Федорович бестолково заулыбался и виновато пробормотал:

– Что-то я вас совсем не припомню молодой человек. Мы раньше встречались?

– Профессор! Это я… Семен… – едва справляясь с надвигающимся ужасом и с трудом произнося собственное имя, воскликнул больной.

Но профессор в ответ только непонимающе мигнул глазами.

Пациент 414 обессилено присел рядом с другом и тихо зашептал:

– Что они с Вами сделали, профессор? Что случилось?! Прошу Вас, вспомните! Это же я… Я ваш…

– Что-то я Вас совсем не припомню молодой человек. Мы раньше встречались? – растерянно моргая, перебил его речь профессор.