Я так зол, что опять ору на своего брата. Так же, как с Эльзой: я не хочу срываться на него, но, блин, это так хреново.

Мэтт больно ударяет меня в предплечье. Он раскраснелся, крича:

— Господи Иисусе, я сижу прямо здесь. Перестань орать, потому что это ни к чему не приведёт. Твоя девушка пропала, и только Господь Бог знает, где она, что делает или с кем она.

Моя голова хватается за какой-то намёк в его словах.

— Что, чёрт побери, это значит? Она не шлюха.

Громкий вздох слетает с его губ.

— Я не говорю так, но она расстроена и одна... опять совсем одна. Сейчас я на её месте пошёл бы выпить... много. И если бы я был таким же сексуальным, как Эльза, одиноким и выпивающим, то что какой-нибудь парень попытался бы сделать в таком случае? — говорит он, подняв на меня бровь.

Я учащённо дышу. Мне не нужен был тот мысленный образ, который он мне рисовал.

— Чёрт, нужно найти её.

То, как я вёл себя сегодня, будто всаживает кол в мою грудь, а образ, который мой младший брат внедрил в мою голову, вдавливает этот кол ещё глубже. Я облажался, ясно и просто. Моя девушка там одна, думает, что никто не понимает, через что она прошла и что она чувствует, особенно сейчас, и она права.

Моя красавица ждала пять лет, прежде чем отдалась другому парню, и это само по себе заставляет кружиться мою голову. Ник, этот маленький засранец, проскользнул в её хорошую сторону. Я встречал его несколько раз, когда виделся с Лизой. Чёрт, в то время я подталкивал его ухаживать за Лизиной соседкой по комнате. Соседкой по комнате, которую я знал как Пип. Блин, я даже не поинтересовался, у кого такое имя. Я никогда не расспрашивал Лизу об этом, никогда не заботился об этом, если честно. И сейчас я считаю это чертовски глупым проступком.

Лиза – классная девчонка и сумасшедшая в постели. Она помогла облегчить боль. Я избавился от моего внутреннего хаоса из-за той, что ушла от меня. Я был честен с Лизой, и она знала, что у меня были глубоко укоренившиеся чувства к девушке, с которой я встречался много лет тому назад. Я никогда не предлагал большего, а она никогда не настаивала. Главная причина, по которой это сработало с нами. Ей нравилось веселиться, как и мне. Возвращаясь воспоминаниями в прошлое, я сожалею об этом, ведь я мог бы собрать всё воедино, но как? Я никогда не видел и намёка. Соседка Лизы – она же Пип – была моей Эльзой Винтерс... моей красавицей.

Шлёпните меня слабоумного, это какое-то серьёзно закрученное дерьмо. Добавим ко всему прочему осознание того, что я также был отцом мальчика, которого мы сотворили пять лет назад. Чья бы голова тут не взорвалась? Ох, приятель.

Единственный раз, когда я сделал девушкой своей, случился из-за несработавшего презерватива, в результате чего я обрюхатил её. Хоть я и чертовски зол, это не её вина. Она, скорее всего, ненавидит меня после сегодняшнего, и это не такое уж великое чувство, чтобы жить с ним. Я безумно люблю эту девушку. И я просто закипаю оттого, что её заставили пройти через всё это в одиночестве, что её родители отреклись от неё. А её родители – кусок дерьма, на мой взгляд. Когда они повернулись к ней спиной, она, должно быть, была раздавлена и напугана. Чёртово свидетельство того, насколько сильна моя девушка на самом деле. Понятия не имею, как она это сделала. Но из-за неё наш сын живёт и дышит.

Я должен был быть там. Я имел бы возможность держать её за руку и целовать её лоб. Конечно, мы были молоды, но я был бы уверен, что мы пройдём через это вместе. Но всё это оторвалось от нас, и теперь мы никогда не вернём этот жизненный опыт. Это будет преследовать нас всю нашу оставшуюся жизнь.

Рассказывать моим родителям о сегодняшнем дне было очень больно. Мой отец оказался почти таким же разозлённым, каким был я. Именно он оттолкнул меня от неё, но сейчас в нём проснулась такая ярость из-за того, что у него есть внук, которого он никогда не увидит. Кажется, где-то глубоко внутри моя красавица нравится ему так же сильно, как и мне. Ну, возможно, не так сильно. Хотя сейчас он ведёт себя иначе, чем тогда. Моя мама была раздавлена и начала плакать, и это убивало меня ещё больше. Она была в ужасе, узнав, что родители Эльзы заставили её чувствовать себя изгоем. Чёрт, никто из нас не мог поверить в это. Она была одна целых девять месяцев, и во время родов тоже. Так как я не знал, через что женщина проходит во время родов, моя мама описала мне картину, и это прямо напугало меня. Объяснившись с мамой, я понял идею того, что происходит на самом деле, и почему меня отругали за безразличность к тем эмоциям, через которые проходит женщина. С того момента я держал язык за зубами.

Приняв это, я с остальными отправился на поиски её Хонды Аккорд. Я десятки раз звонил Лизе, рассказывая ей о том, что случилось. Она, похоже, понятия не имела о ребёнке, как и я. Но Ник, казалось, знал обо всём этом и был уверен, что я должен был узнать о том, в каком мраке пребывала в то время моя девушка. Он называл меня "бессердечным" и "бесхребетным" за мои обвинения в её адрес. Больно признавать, но я согласен с ним. Этот ублюдок был прав, я повёл себя как абсолютный мудак, независимо от того, с какой стороны вы на это посмотрите.

Я должен найти её, объяснить, как сильно я сожалею. Клянусь, что не перестану говорить ей и молить о шансе исправить это. Я хочу обнять её и позволить ей выплакаться со мной. Мы должны поговорить о нашем ребёнке, я должен услышать её историю. Никаких вмешательств, никого вокруг. Только мы, как это и должно было быть. Если бы я только послушал её!

Я вожусь с телефоном, в сотый раз набирая её номер.

— Чёрт, она не хочет отвечать мне.

Даже не потрудившись закончить вызов, я швыряю телефон своему брату.

— Блин, успокойся, — он шарит вокруг, пытаясь поднять мой телефон, который упал к нему под ноги. — Мы все её ищем: и ты, и я, и Лиза, и Ник – она объявится. Мы найдем её, Миха. Просто не теряй контроль снова. Когда мы найдем её – а мы это сделаем – тебе лучше сохранять своё хладнокровие и вымаливать прощение так, будто от этого зависит твоя задница. Потому что, братишка, должен сказать, сейчас ты полный отстой.

Ладно, с этим не поспоришь, но я никогда не видел, чтобы Мэтт так волновался за какую-либо девушку, с которой я встречался. Я всегда знал, что ему нравится Эльза, он сразу проникся к ней симпатией. Также он знал, что для него же лучше никогда не пытаться произвести на неё впечатление, иначе я надеру ему задницу. Это была такая шутка между нами в прошлом.

Воспоминания о нашей весёлой болтовне, когда об этом услышала моя красавица, вызывают у меня смех.

— Благодарю за твоё безграничное доверие, брат. И спасибо тебе, Энштейн, я знаю, что облажался. Мне просто нужно найти её в целости и сохранности. Остальное будет в порядке. Моя красавица поймёт... она должна.

Моя уверенность не так сильна, как мне хотелось бы, я просто должен продолжать мыслить позитивно. Сейчас мне нельзя давать волю своим сомнениям, иначе я снова потеряю контроль над собой.

Мой телефон, лежащий сейчас на коленях у Мэтта, пищит от входящего сообщения. Я собираюсь схватить его, но Мэтт уже убирает его подальше от меня.

— Господи, Миха, смотри на дорогу. Я прочитаю его тебе, — фыркает он, прежде чем пробежать пальцами по кнопкам, и читает сообщение.

— О, это от Лизы. Похоже Эльза вернулась в квартиру, но ушла...

Побледнев, я вцепился в руль, готовый повернуть назад, к её квартире, пока он не говорит, что она ушла. Сейчас я в панике смотрю на него.

— Ушла... что. Что это значит, МЭТТ? — его глаза остаются на телефоне, но они широко открыты, а мне не нравится тревожное чувство, захлёстывающее меня.

То, как он постукивает моим телефоном себе по лбу – нехороший знак. Мои глаза превращаются в щёлки, губы сжимаются, и я считаю до тридцати.

— Э... она говорит, что Эльза опять ушла... с Ником.

Медленно и растянуто, он говорит лишь это, и я чувствую, как он смотрит на меня, оценивая мою реакцию.