Я видел грозовые облака, кружащиеся в ужасном вихре над городом. Эти облака скрыли солнце, и всюду, куда бы ни упала их тень, рушились дворцы и сохли деревья. Я видел людей, метавшихся в панике по улицам, и каждый из тех, кто только рискнул взглянуть вверх, вмиг лишался глаз и рассудка. Я видел, как кареты превращались в груды искореженного, дрожащего металла, а лошади обретали стальные крылья и взмывали в воздух. И там, в сердце бури, где звезды сошлись крестом, я увидел свое лицо, застывшее в немом крике от ужаса... От кошмарных грез меня пробудила мелодия кристалла времени. Ярко-красный цвет сообщил мне, что я опаздываю.
- Плохи дела, господин, - сообщил возница. - Сегодня столько народу, что нам не проехать. Ничего не поделать - базарный день. Прибудем через три четверти часа, в лучшем случае.
Я раздраженно вздохнул. К самому главному дню в моей жизни стоило подготовиться более ответственно, чтобы торгаши и зеваки не смогли испортить моих планов. Я постарался прикинуть, каковы мои шансы успеть к началу, если пойти пешком, но тут в мою голову пришла иная идея.
На турнирах наши способности усиливаются боевыми костюмами, секрет изготовления которых был утерян в годы Последнего Конфликта. Каждый из участников получает доспех только на время сражения, однако же, тренируются команды без них. Я - штурмовой чародей Файв Би-Даблъю, и я не для того с рождения развивал свои навыки передвижения по воздуху, чтобы сейчас томиться в ожидании, пока какой-то фермер уговаривает своего вола двигаться чуть быстрей. Я выглянул в окно и, недолго думая, взобрался на крышу кареты. Слово Грозы пробудило дремлющие в воздухе силы, и невидимые крылья за моей спиной расправились, внемля ревущим безудержным потокам ветра. Вам не лишить меня мечты, вы, ползающие по земле сукины дети!
Оттолкнувшись ногами от твердой опоры, я взмыл вверх. Несколько чудесных мгновений мне казалось, что я лечу...
* * *
Осколки чьих-то безумных снов глубоко впились в мой мозг, вызывая ноющую боль во всем теле с каждой новой попыткой проснуться. Все барьеры моего сознания давно рухнули, не выдержав стремительного натиска армии фантомов, явившихся из иных миров, чтобы растоптать, уничтожить, пожрать мой бьющийся в агонии разум. В тщетных стремлениях выбраться из вязкой трясины мороков, я беззвучно выкрикивал мольбы к тому, кто наслал на меня этот тяжкий бред, взывал к милости всех известных мне богов, но лишь рев урагана воспоминаний был мне ответом. Бесконечной чередой, одна за другой предо мною всплывали призрачные картины прошлого, которого никогда не было, и будущего, которое, я надеялся, никогда не наступит. Открывшиеся пейзажи казались настолько чуждыми моему восприятию, что с каждым мигом я все острее ощущал, как схожу с ума. Но самым страшным было осознание того, что я сплю. Сплю безо всякой возможности проснуться, и единственный путь к спасению - как можно скорей лишиться рассудка, чтобы осколки снов не могли более ранить его.
Смирившись со своей участью, я полностью отдался во власть видений. Грезы, все это время выжидавшие, когда я перестану сопротивляться, обрушились на меня гремящей лавиной, увлекая все дальше от привычной реальности. С орлиной высоты я увидел город, или, скорей, жуткую карикатуру на него: из стальных скелетов фабрик уродливыми культями торчали дымящие трубы, выпуская в небо клубы ядовитого тумана; серо-зеленая плоть кварталов была располосована черными ранами дорог, по которым ленивым роем ползли колонны разноцветных металлических коробок; с крыш каменных клеток били ввысь ослепляющие лучи света, вырисовывая узоры в вечернем небе, пышущем летним зноем. И в этих отталкивающих, оскорбляющих все эстетические чувства, силуэтах, к своему ужасу и отвращению, я разглядел знакомые мне формы и контуры. Они были во всем - в бесчисленных изгибах улиц, по которым, казалось, я когда-то ходил, в непривычно напряженных, неприветливых лицах людей, которых я раньше не замечал, в словах, суть которых я понимал, но по какой-то причине никогда не использовал. Может ли случиться, что я сам придумал их в горячке, и они крутятся у меня в голове, как пластинка в граммофоне? Скорей всего, так оно и есть. И, значит, смысла в них не больше, чем во всем моем бреду. Но почему эти улицы кажутся мне такими знакомыми?
Внезапное осенение заставило меня содрогнуться и зарыдать. Глотая слезы, я прошептал имя города, чью тень сейчас видел под собою. Финелия. Что сотворили с ней, ради какой цели? Зачем подняли столь жуткое чудовище из цветущих некогда садов? И, главное, - кто стоит за этим? Я не знал. И сил на размышление уже не оставалось.
"Хватит меня мучить, кто бы ты ни был, - хотел вымолвить я, но из груди вырвался лишь стон. - Заканчивай... прошу, заканчивай..."
Свинцовый плащ упал мне на плечи, и его тяжесть увлекла меня к земле. В ушах завыл ветер. Похоже, незримый палач внемлил моим мольбам и проявил милосердие. Скорее вниз, навстречу избавлению... Скорее вниз... вниз... вниз...
Время утратило всякое значение. Мне не ведомо, сколько часов, дней или... тысячелетий прошло до момента, когда я поймал себя на том, что думаю о команде. "Шторм и Ансвер, - повторял я уже не первый десяток раз. - Рико и Плейнимити..." Их имена сейчас воспринимались иначе, будто не принадлежали им на самом деле. Понимание того, что я еще жив, пришло ко мне не сразу. Кошмары оставили меня, передав во власть спасительной темноты, и теперь я лежал с закрытыми глазами, не ведая, радоваться ли мне или готовиться к новым мучениям. Не рискнув раскрыть глаза, я попытался определить свое место пребывания.
Мягкая пелена обволакивала все мое тело, и я чувствовал исцеляющее тепло. Опасаясь спугнуть первое после пережитых ужасов приятное ощущение, я решил не шевелиться. "Шторм, Ансвер, Плейнимити, Рико... - зачем-то прошептал я. - Что за глупые у вас имена?" Некоторое время я пытался избавиться от монотонного шума в ушах, пока не понял, что этот звук исходит извне, вместе с коротким потрескиванием и обрывками фраз, которые мне не удавалось разобрать. Перемешиваясь с ароматом пряностей, в сухом воздухе витал затхлый запах, который обычно приобретает постельное белье, если его долго не менять. Новости были вполне утешительными. Выходит, я нахожусь в постели, а не где-нибудь на песке Арены или в сточной канаве посреди трущоб. Я попытался вспомнить, что предшествовало моему попаданию сюда, но всякая ментальная деятельность вызывала острую боль в голове, будто мой череп раскалывался на части подобно ореху, зажатому между дверью и колодой. Не в силах превозмочь себя, я вновь лишился чувств.
Следующие мои пробуждения были частыми и непродолжительными, и я уже не различал, когда сплю, а когда нахожусь в сознании. Несколько раз я набирался сил и звал на помощь, но на мой зов никто не являлся. Я видел, как за занавешенным окном день постепенно сменялся вечером, но, по моим ощущениям, весь этот процесс занял не более получаса. Окончательно прийти в себя я смог только когда за стенами воцарилась темнота. На этот раз меня разбудил голос, донесшийся откуда-то из другого конца комнаты:
- Да, да... и из-за таких, как ты, никто больше не летал на Луну. Алчный жирный царишка.
Как можно летать на луну? - не мог понять я. - И кому адресованы эти слова? Эпоха царей минула, и уже три с половиной столетия Сайгорией правит Светлейший Император. Его великий предок избавил мир от царей, положив конец кровопролитным войнам, и с тех пор, во славу его, кровь проливалась лишь в одном месте - на Большой Арене.
О, Боги, Арена! - как бичом хлестнуло меня. - Почему я здесь, а не на Арене? Почему не сражаюсь вместе с братьями? Ведь я нужен им. Я должен быть там... Но бессилие, а затем и здравый смысл остановили меня от попыток предпринять какие-либо необдуманные действия. Если я здесь, значит, со мной произошло что-то из ряда вон выходящее, и мое нынешнее состояние - тому подтверждение. Наконец, я открыл глаза и осмотрелся.
