он забегает слишком далеко вперед. Сможет ли он хотя бы выбраться из этой траншеи? А что если его заметят? Землю, упавшую на него, легко можно было стряхнуть,

она даже не покрывала его полностью. С некоторым усилием он сумел распрямить пальцы в перчатках, и они оказались на открытом воздухе. Теперь он уже достаточно

неплохо дышал: каким-то образом так случайно получилось, что он упал и покатился лицом вниз, и рот и нос у него благополучно уцелели, оказавшись в своего

рода полости, образовавшейся внутри сгиба его руки. Пока он точно не знал, какие ранения получил, однако он был способен ползком тянуть свое тело вперед,

дюйм за дюймом, при этом конечности у него вроде бы не отказали, а каких-либо резких сильных болей не ощущалось. Казалось, ничего не было сломано, по крайней

мере, все крупные кости уцелели. Оторванных конечностей тоже не было, и не было никаких ран, угрожавших жизни. Пока что вроде бы ничего смертельного нет. Он

не мог точно сказать, сколько прошло времени, но, должно быть, прошло уже несколько часов, а возможно, и больше. Последнее, что он запомнил, это массированный

обстрел, и что земля вокруг затряслась и стала танцевать под ногами, словно ожив. Какая-то неодолимая сила сбила его с ног. И всё… или почти всё. Затем

какие-то разрозненные фрагменты, обрывки памяти, либо реальные, либо бредовые — он не мог точно сказать. Хотя, если прикинуть, возможно, прошло уже несколько

часов. Битва бушевала весь день, их атаковали почти до наступления самой ночи. А теперь – тоже темно? Ему нужно оглядеться вокруг и убедиться в этом, пусть

даже есть риск быть в это время замеченным. Он с усилием пополз вперед на животе и локтях, наткнувшись на основание деревянной лестницы. Он подтянулся

вверх, а затем развернулся в неловкой позе, спиной к стене окопа. Над головой у него было небо свинцового цвета, значит, наступил день, а не кромешный

мрак ночи. Значит, сейчас, должно быть, уже утро. Все кости и мышцы у него ныли, и он вдруг почувствовал холод, осознав, как сильно ему хотелось пить.

Ему необходимо было найти флажку с водой. Просто передохнуть пару минут. Похоже, никто другой этой ночью уцелеть не сумел. Возможно, кто-то был взят в

плен, но никто ни разу не пошевелился, даже теперь, когда он их потревожил. Он с прискорбием взглянул на труп своего дяди Ангело, который так мужественно

сражался — не только в этом сражении, но уже долгие годы, в битвах с машинами и с первой волной боевиков. Он обшарил тело Ангело и нашел у него металлическую

фляжку. Он отвинтил крышку, осторожно и не спеша, и наполнил рот водой. Он немного выпил, не торопясь, дав воде возможность спокойно проникнуть ему в желудок,

а затем стал пить еще, на этот раз жадно, но стараясь делать это как можно тише. Должно быть, траншеи не особо тщательно охранялись, иначе кто-нибудь уже

наверняка услышал бы, как он двигается, и решил бы выяснить, в чем дело, но, конечно, все равно здесь будет что-нибудь вроде каких-нибудь патрулей; «Армия

повстанцев» вряд ли будет чувствовать себя в полной безопасности. Ее лидеры уж точно показали себя вероломными, но вплоть до сих пор никаких ошибок в планировании

своих операций у них не было. Совершенно ясно, что они не были непрофессионалами. Когда он был готов действовать, он отыскал бинокль и автомат Калашникова.

Он заполз в туннель, который вел назад, к каско, к окружавшим его зданиям и к внушительным бункерам эстансии. Туннель частично обрушился от обстрела, однако,

похоже, по нему все же можно будет пролезть. Самое худшее, что может случиться, это если ему придется бежать обратно. Если он направится в эти засушливые

полупустыни пылевых бурь, его, несомненно, быстро обнаружат… а кроме того, ему некуда было идти. Его единственная надежда – это добраться до того, что

осталось от этих зданий, пусть даже он направлялся сейчас прямо в лапы врага. Он мог бы попытаться угнать отсюда на одном из своих автомобилей, или на

одном из грузовиков или Хамви каско. Кажется, особых шансов убежать, не будучи замеченным и услышанным, или же обогнать вертолеты «Восставшей Армии», если

они погонятся за ним, не было, но он сможет найти способ как-нибудь обойти эту проблему. Если он сумеет устроить против них какую-нибудь диверсию… Он пополз,

протискиваясь, по тоннелю, стараясь не стонать и не пыхтеть. Несмотря на все свои боли, он начинал верить, что с ним в принципе все нормально. Возможно,

он скоро и погибнет, однако не без причинения вреда противнику. По крайней мере, его тело было способно вынести определенные физические нагрузки. Как и

все другие защитники, он выложился по полной за последние несколько дней и почти не спал. Неудивительно, что он проспал всю ночь. Из другого конца туннеля

показался какой-то свет, значит, он не был полностью перекрыт или завален. Он добрался до того места, где крыша полностью обвалилась, открыв на него вид

сверху, однако он, не останавливаясь, быстро прополз там, перевернувшись на спину и переключив селектор огня на постоянную автоматическую стрельбу, приготовившись

к перестрелке, если его заметят. Получилось. Он пролез там, а затем вновь оказался в укрытии. Еще пятьдесят ярдов. Он никоим образом не мог даже мысленно

себе представить, как могли выглядетькаско и эстансия в целом теперь, либо с поверхности земли, либо с воздуха. Должно быть, они полностью изменились после

этих бомбардировок. Он представил себе сцены наподобие воронок, развороченной земли и зданий, снесенных вдребезги, до щепок и щебня. Если повезет, что-нибудь,

может, и останется, где он сможет как-то укрыться, может, у него появится шанс воплотить задуманное. У него имелось одно преимущество: он знал план поместья

как свои пять пальцев. Это была его территория, известная ему с детства, каждый ее квадратный дюйм. Туннель заканчивался выкопанным пространством рядом

с бункерами. «Армия повстанцев», несомненно, силой их открыла, разграбила, забрав все, что было там полезного, а также обчистила их жилые помещения. Бесполезно

было пытаться даже туда идти, но ведь были еще бунгало, гаражи и мастерские: зданий этих было гораздо больше, чем тех, коими могла воспользоваться атаковавшая

их группировка, они предназначались для нужд рабочей силы, занятой в сельском хозяйстве. Ему лучше всего было бы найти какое-нибудь неиспользуемое здание,

и попытаться укрыться в нем на ближайшие двенадцать или более часов, пока вновь не наступит мрачная ночь. Как только полный мрак скроет его передвижения,

он сможет действовать решительнее. Даже если его и убьют, он сможет нанести противнику кое-какой серьезный вред. Добравшись до выхода из тоннеля, он напряг

слух, чтобы расслышать какие-нибудь голоса или иные звуки. Мимо прошли двое солдат «Восставшей Армии», тихо говорившие между собой по-испански, но потом

они исчезли из виду. Где-то справа от него завелся двигатель машины; он узнал в нем дизельный двигатель одного из Хамвиэстансии. Никаких вертолетов слышно

не было, так что от воздушного наблюдения он был избавлен. Слева от него кто-то громко заговорил, ему кто-то ответил более тихим голосом. Затем первый

сказал что-то пренебрежительное, языком, похожим на смесь испанского с английским. Эти голоса слышались со стороны каско. Похоже, что два солдата — один

был старше другого — осматривали развалины. Если повезет, они не станут смотреть в его сторону. А даже если и посмотрят, у него были все шансы увидеть

их первыми, так как он все еще находился во впадине и мог осторожно выглядывать из этого углубления. Он медленно пополз к выходу из тоннеля, постаравшись

как можно больше свернуться, чтобы быть как можно менее заметным, теперь, когда он снова оказался на открытом пространстве. Как он и думал, никаких наблюдательных

пунктов, с которых его могли бы сверху заметить, не оказалось. С некоторых сторожевых вышекэстансии эта его впадина могла быть видна, однако они не уцелели