— Не бойся детка… Всё хорошо, это приятно… Ты же уже не девочка, не так ли?.. Я знаю, знаю, как сделать девушке хорошо, сто пудов. — нашептывал он.

Левая рука Майка крепко обхватила горячее тело Люси, её торс был уже наполовину обнажён. Майк собирался ошарашить девушку своими любовными навыками. Его правая рука неотвратимо скользнула в узкие брюки, и под бельё, чтобы пальцами нащупать столь желанную святыню, горячую и влажную. Пальцы Майка были грубы и напористы, от чего Люси громко вскрикнула, но тут же закусила губу. Люси и сейчас было приятно, да и подобные ласки были ей знакомы, но всё же не в такой грубой форме. Она пыталась продолжать умолять Майка, но не могла сказать и слова, ни единого не могла сформировать, что бы не сбиться. Из палатки донеслись громкие стоны и даже крики Маны, по-видимому она и вправду давала в зад, а Абрам решил взять обещанное. Эти крики почему-то заводили Майка ещё больше, само осознание того, что рядом ещё кто-то занимается любовью, наверное никогда ещё он не испытывал такой сильной страсти. Люси тоже их слышала, но ей было совсем не до того.

— Ты просто прелесть, как же я тебя обожаю, Малышка… — шептал Майк и страстно целовал девушку, но он больше не мог терпеть.

Майк нервно расстегнул её пояс и так же нервно спустил её усиленные кожаные брюки почти до коленок. «Прошу, не надо…» — успела простонать Люси, после чего сильная рука Майка подогнула ей ноги, и что-то горячее и твёрдое начало прикасаться к её бутону. В голове Люси успели промелькнуть десятки самых разных мыслей, людей, ситуаций, слов, воспоминаний. Правая рука Майка пропала, левая всё так же крепко сжимала девушку. Нечто твёрдое очень надавило, и словно назойливое животное искало своё место, а когда нашло, тут же рвануло вперёд. Люси вскрикнула, нечто болезненно упиралось, оно словно было в десять раз больше того места, куда так рвалось, казалось, что проникнуть туда ему попросту невозможно. За первым толчком последовали ещё два болезненных, после чего Люси ощутила сильное напряжение. Четвёртый толчок она ощутила плохо, так как её внезапно пронзила острая боль, словно что-то несопоставимое по размеру разрывало её.

Оно было внутри неё, и было такое чувство, словно ему там совсем не место. Майк также сгорал от нетерпения, а потому не дал ей много времени на адаптацию, и принялся двигаться, с трудом она позволяла ему это. У него ещё никогда не было такой девушки… Люси прикрикивала от каждого движения Майка, слёзы струились из её глаз маленькими ручейками, от боли она сжимала руками свою кровать. Боль не прекращалась, все мысли были лишь о том, когда же это закончиться, да и вообще неверие в происходящее. Лишь ближе к концу Люси начала ощущать нечто необычное, желание, может даже удовольствие, тепло, и не только от того, что Майк был в ней, но и от того, что это вообще происходит. Она даже сжала его руку, стоны удовольствия периодически проскальзывали между стонами боли. Майк ускорился, и после трёх-четырёх быстрых толчков взорвался. Люси чувствовала всю его горячую страсть, она словно растекалась внутри её живота. Он двигался ещё немного, после чего вторженец покинул её святыню, и та словно с радостью и облегчением вернулась в своё привычное состояние, хотя боль всё ещё не проходила.

Когда Люси отошла от стресса, Майк всё ещё обнимал её и гладил животик, шепча на ухо: «Моя маленькая киска. Ты моя, я никому не дам тебя обидеть, ни одной твари», но от милых признаний Майка, Люси почему-то не становилось легче. Наоборот, на неё накатила волна обиды, она вдруг почувствовала себя очень грязной и виноватой. Ей хотелось оттолкнуть этого «кучерявого ублюдка», а быть может даже схватить свой пистолет и прострелить его член, а потом и голову, но Люси сдержалась, по многим причинам. Она осторожно оттолкнула от себя Майка, теперь он был намного податливее, и привстала. Её кровать и одежда, и сама она была повсюду перепачкана в крови, влаге и семени Майка. Люси оторвала от своего покрывала кусок ткани, взяла банку с водой и тихонько отошла подальше от лагеря, Майк не спрашивал зачем. В палатке продолжалось веселье, теперь отрывисто стонала Клем, постоянно приговаривая: «Да, да, да, давай же ублюдок!». Люси не спеша отмывала себя и свою одежду и при этом не переставала плакать. На это несложное задание ей понадобился чуть ли не час. Кровь и их выделения отмывались, но душевная боль от этого совсем не проходила. Казалось бы ничего плохого не произошло, но случилось то, что должно было, и это нечто природное и естественное. Да и Люси интересовалась этим ещё с тринадцати лет, и Майк ей очень нравился, пусть целиком она этого не понимала. Люси и сама удивлялась от чего же ей тогда так больно и грустно, и тяжело на душе, быть может потому, что это случилось совсем не так, как ей бы хотелось…

С утра Майк вёл себя как ни в чём не бывало, шутил со своими подружками, они смеялись, ругались, опять смеялись. Вот только теперь он словно избегал Малышки, старался в разговоре не задеть её, да и вообще старался не смотреть ей в глаза. Он не чувствовал себя в чём-то виноватым, скорее не хотел, что бы каким-то образом поднялась тема вчерашней ночи, особенно в присутствии Абрама. Темнокожий защитник Люси так же вёл себя как прежде, не смотря на «шумную ночь» Абрам совсем не стал мягче по отношению к Клем и Мане. Он часто пристально смотрел на Люси, он не мог не заметить её подавленности и мрачности, он знал, что на то есть свои причины, и только одному Богу известно, что бы он сделал, узнав внезапно правду.

Люси постоянно вспоминала о том, что случилось, едва ли ей удавалось увести мысли в другую сторону, да и то ненадолго. Чувство вины всё больше нарастало. Ей казалось, что она сама виновата в случившемся, со страхом вспоминала отца, и почему-то с болью в сердце Люка. Она старалась не заплакать, хотя несколько раз была близка к этому, и пару раз её глаза даже намокли, но Люси держалась. Она понимала важность происходящего, всё больше с каждым днём, быть может понимала даже больше чем все остальные, искренне, как это бывает у подростков, верила в исключительность и избранность своей миссии. Люси была готова жертвовать ради близких и тех немногих светлых моментах в своей жизни, пусть и весьма редких, потому она молчала, старалась молчать.

Сапог из выделанной кожи на ноге Клем разболтался. Её обувь была уже весьма изношена, множество раз перешитая и переклеенная, и периодически ей приходилось собирать его в относительно целое состояние. Отряд не останавливался, её спутники уже привыкли к её периодическим отставаниям. Клем нагнала их через пару минут, но поравнялась вместе с идущей позади Люси, какое-то время она молчала и периодически поглядывала на Малышку, прежде чем начать разговор.

— Как ты?.. В смысле, ты чего-то такая, вроде от горя сейчас умрёшь?

— Да ну? Неужели так заметно? — Люси не скрывала раздражения и даже обиды, но Клем это не оскорбляло, а только вызвало улыбку.

— Послушай, Люси. — неожиданно Клем заговорила очень серьёзно, образ грубой и глуповатой рейдерши пустошей слегка растаял. — Я точно не знаю, что у вас там вчера произошло, и наверное у тебя есть все причины и право на злость. Но это не поможет, Малышка, поверь мне.

Люси молчала, сдерживалась, но ей было больно и хотелось просто поговорить с кем-то. Клем не была подходящей для этого личностью, но лучшего варианта не было рядом.

— Он…. Он изнасиловал меня… — выдавила Люси из себя, и несколько горячих слезинок скатились вниз. До этого она уверяла себя, что всё хорошо, и что это было нормально, но сейчас почему-то она сказала именно так.

— Да ну? Прямо таки изнасиловал?

Люси ничего не сказала, но она взглянула на Клем с таким болезненным выражением на лице, что даже чёрствая рейдерша размякла.

— Слушай, прости сладкая, я не хотела… Просто, может ты всё не так поняла? Знаешь, девочкам в первый раз бывает очень больно, на самом деле не очень, но в тот момент кажется что очень-очень. Иногда мужчины в момент страсти ведут себя словно очень агрессивные, но это совсем не так, а наоборот, просто ты им очень нравишься…