Мысленно выругавшись в несколько «этажей», Лев вернулся обратно в вагон. В этот момент Наташа прибежала с ключом и открыла дверь туалета, в котором привольно гулял свежий ночной ветер. Всплеснув руками, она захлопнула дверь и вопросительно взглянула на Гурова:

– Он что, сбежал? То есть надо понимать так, что он и в самом деле был заодно с этим отморозком?

– Безусловно! – утвердительно кивнул Лев. – Этим он себя и выдал. А вот насчет того, удалось ему бежать или нет, – вопрос остается открытым. Похоже, он очень даже крепко вписался теменем в бетонный столб, так что шансов выжить у него крайне мало. Наташа, я вижу где-то далеко огоньки Фоминцева. Минут через пятнадцать мы будем там. Нас с вами будет расспрашивать местная оперативная группа, поэтому нам уже сейчас нужно обговорить версию происшедшего здесь.

– Лев Иванович, а разве мы не можем прямо сказать, как было на самом деле? – окинула его удивленным взглядом проводница.

– Нет, Наташенька, и вот почему… Впрочем, идемте в мой «кубрик», обговорим эти вопросы без косых взглядов и лишних ушей.

Когда они шагнули в купе, девушка, невольно приостановившись, вдруг прошептала:

– Лев Иванович! А кто это на вашем месте расположился?

– Не «кто», а «что»! – негромко рассмеялся Лев. – Это муляж, чтобы все думали, будто я сплю на своем месте. Так вот, о нашей версии… Случившееся на вокзале с Людмилой Самойловой и то, что могло бы произойти с вами, – лишь отдельные фрагменты огромной криминальной «мозаики». Многое из того, что нам с вами известно, относится к категории тайны следствия, разглашение которой людям, во все его тонкости не посвященным, может нанести урон нашему расследованию. Поэтому, кто бы вас ни расспрашивал – мои коллеги, представители прокуратуры или СМИ, – рассказ должен быть примерно таким… Слонищева вы не знаете, сегодня ночью увидели его впервые. Когда вы спали, он каким-то образом открыл дверь вашего купе. Вы в этот момент проснулись, подумали, что этот человек – кто-то из ваших пассажиров, поэтому и не стали звать на помощь.

– Ясно… – кивнула Наташа. – А дальше?

– Я случайно проходил мимо и, увидев проникновение неизвестного в ваше купе, заподозрил, что у него недобрые намерения. Воспользовавшись тем, что вы спросонья плохо ориентируетесь, он схватил подушку и попытался вас ею задушить. В этот момент я вошел в купе и нанес ему удар кулаком в голову. Он упал, обо что-то ударившись головой. Перед тем как прийти вам на помощь, я заметил, что в проходе вагона маячил какой-то подозрительный тип. Решив проверить его документы, я пошел к нему, но он бросился наутек, заперся в туалете и, разбив окно, выбросился наружу. Запомнили? Отлично! И старайтесь не углубляться в детали – в этом очень легко завязнуть и оказаться в не очень удобном положении.

– Хорошо, Лев Иванович, я все запомнила. Пойду готовиться к прибытию на станцию.

– А я развяжу Слонищева, а то потом очень трудно будет объяснить своим коллегам обстоятельства случившегося с ним…

Сразу же после того, как поезд остановился и Наташа открыла дверь тамбура, в вагон вошли двое полицейских – капитан и старший лейтенант. Следом за ними появились два санитара с носилками. Они унесли Слонищева в карету «Скорой», и белый фургончик с крестами быстро исчез за пределами перрона.

Пока Наташа занималась посадкой-высадкой пассажиров, Гуров в своем купе, подсвечивая коллегам фонариком, помог им составить лаконичный, но внятный протокол. Подошедшая проводница, сжато рассказав им о случившемся в интерпретации Гурова, тоже поставила свою роспись, на чем формальности были завершены. По просьбе местных оперов она назвала примерное место дороги, где можно было бы найти тело патлатого.

Когда поезд снова покатил по рельсам со все убыстряющимся перестуком колес, Лев наконец-то смог лечь на свое место и собрался уснуть, но сделать этого ему не удалось. Завибрировав под подушкой, запиликал телефон, выдавая незабвенное «Как хорошо быть генералом…». Лев нажал на кнопку включения связи и быстро вышел в тамбур. Сквозь доносящийся снизу грохот колес он услышал голос Петра:

– Лева, что там у тебя?

– О! А ты что, не спишь? – изобразил искреннее недоумение Лев.

– Ну ты, как говорят молодые, перец! – возмутился генерал. – Разбудил в такой момент, когда нормальные люди уже третий сон досматривают, нагрузил такой информацией, что хрен уснешь, даже если захочешь, и тут же с невинным видом удивляется: а чего это я не сплю?!

– А-а… Ну извини! Короче, ты хочешь спросить, что тут у нас происходит? Докладываю: сплошная хреновина с морковиной. Лекари по поводу Слонищева сказали, что он вроде бы не безнадежен, но в сознание придет не раньше, чем дней через десять. А вот что касается сообщника… С этим совсем хреново. Я опасался, что он сбежит, поэтому решил взять его сам. А он, зараза, успел шмыгнуть в туалет, заперся там, разбил окно и надумал бежать на полном ходу поезда.

– Ну, и? – напряженно выдохнул Орлов.

– Прыгнул, идиот… – сочувственно, даже с оттенком скорби, произнес Лев. – Врезался при этом макушкой в железобетонный столб. Думаю, мозги вылетели напрочь. Опера из Фоминцева уже знают, где его примерно следует искать. Пообещали позвонить, если найдут.

– Лева, я в диком, неописуемом восторге! – Судя по интонации, Орлов лишился последних остатков сна. – Ну Лева! Ну бракодел! Выходит, оба источника информации о преступном сообществе фактически утрачены… Вот уж теперь-то я точно не усну!

– Какая неприятность… Слушай, а давай спою тебе колыбельную-генеральскую! – с оттенком утрированного простодушия предложил Гуров.

– Это что еще за колыбельная? – насторожился Орлов.

– Спя-я-т уста-а-лые-е лам-па-сы, звезды спя-я-я-т! Трам-пам-пам-пам-пам!.. – начал выводить Лев, но генерал, громко фыркнув, перебил этот вокал:

– Да ну тебя! У Стаса, что ль, научился, комедиант несчастный? Ладно, отдыхай! Прибудешь на место – позвонишь!

Вернувшись в свое купе, Гуров лишь опустил голову на подушку, как тут же безмятежно уснул. Что ему снилось, он не запомнил. В памяти осталось лишь что-то феерически-воздушное, будоражащее, волнующее, вспенивающее кровь… Последний раз такие сны он видел еще в десятом классе. Проснулся Лев от чьего-то прикосновения к плечу и, открыв глаза, увидел склонившуюся над ним Наташу, которая негромко объявила:

– Через полчаса будем в Журавске! Как спалось?

– Бесподобно! Как на курорте… А вам как после ночных приключений?

На лице девушки промелькнула усталая улыбка.

– Да ничего… Немного поспала – мне хватило. Чаю принести?

– Да, неплохо бы… И обязательно с лимоном!

Шагнув из вагона на перрон, Гуров попрощался с Наташей и, вдыхая сыроватый речной воздух – через город, деля его на две части, протекала река Журава, – направился к пешеходному виадуку, ведущему к автовокзалу. Он поднимался по ступенькам и озирал окрестности, отчасти уже знакомые по предыдущей поездке. Да, по сути, тут ничего не изменилось. Провинция – она и есть провинция, с нищим бюджетом и колоссальными долгами, с обезлюдевшей глубинкой и криминальными «боярами», доворовывающими то, что не успели разворовать еще в «лихие девяностые»…

На автовокзале народу было не слишком много – середина недели, кому и куда спешить? Это перед выходными и после них автобусы забиты студентами и жителями сельских районов, устроившимися работать в Журавске. К тому же сейчас хоть и позднее, но все еще утро. «Ранние пташки» уже упорхнули с первыми утренними рейсами, а поздние еще не проснулись.

Постояв минут десять в очереди к кассе, Лев взял билет до Мокрова. До отбытия времени еще было достаточно, и он решил походить по окрестностям автовокзала. Описав «круг почета» по близлежащим улочкам, Гуров оказался в заброшенном, неухоженном скверике, отгороженном от привокзальной площади плотным рядом сувенирных, продуктовых и всяких прочих киосков. Судя во всему, здесь когда-то летней порой отдыхали пассажиры перед отправкой в дальнюю дорогу. А потом торгаши отрезали скверик от посадочного терминала своими будками, и он превратился в замусоренный бомжатник.