– А ну-ка! – Синеватый вновь взял ручку. – Продиктуй и его…

И записав, спросил:

– Ну, а если этот Косоногов их не травил, то кто?

Васильев пожал плечами.

– Может, несчастный случай. Хотя я не верю в такие случайности.

– Ладно, следствие разберется! – не очень убежденно сказал полковник. – Иди пока.

Когда подчиненный ушел, Синеватый скрепя сердце распахнул сейф, вынул свою долю, положил ее в кейс, пересчитал. Многие бандерольки были нарушены, считать было тяжело, но он никому не доверил кропотливую работу и сам свел концы с концами. Получился миллион евро.

– Да-а, не густо, – подумал Синеватый, добавляя пакеты с наркотой. И успокоил сам себя:

– Ничего, на дури компенсируют.

Защелкнул замки «дипломата», взвесил его в руке, ощущая увеличившуюся тяжесть, и пошел к генералу.

Там картина повторилась. Козубов, не глядя, показал в угол комнаты.

– Поставь туда. Все?

– Нет, товарищ генерал, – виновато ответил Синеватый. – Трехсот тысяч не хватает…

– Сколько?!

– Понимаете, товарищ генерал, Степанов погиб, а его доля исчезла… Мы, конечно, ищем…

– Ничего я не понимаю! Я понимаю, что надо вернуть все! Или прикажешь мне свои докладывать?!

– Никак нет, – глядя в пол, ответил полковник.

– Не надо было такие жирные куски отрезать исполнителям! По тридцать штук на нос вполне бы хватило!

– Они же принесли тему… И провели операцию. И риск в основном на них. Следователя убили, в Васильева стреляли, теперь Степанова отравили…

– Вот и докладывай свои, если ты такой добрый! – по инерции рявкнул Козубов. Но тут же изменил тон:

– С похоронами все решили?

– Так точно, ребята занимаются.

– Проконтролируй лично! Я сам приеду, чтобы все было прилично!

– Есть, товарищ генерал!

Степанова хоронили на следующий день. Официальной версией его смерти стала остановка сердца на нервной почве, вызванная постоянным напряжением в борьбе с уголовно-преступным элементом. Фактически считалось, что он пал на боевом посту. Гроб был хороший, полированный, не из самых дорогих, но вполне приличный – опера всего города скинулись и увеличили ту казенную сумму, которая выделяется на похороны. Да еще Васильев добавил сорок тысяч.

Провожать в последний путь товарища пришли все тиходонские оперативники – каждый представлял, что в любой момент может оказаться в подобном положении. Было много венков и цветов, приехал генерал, произнес прочувственные слова, заверил, что семья Степанова не останется без внимания и заботы. Выступили Синеватый и Бобров, от имени товарищей произнес короткую речь Васильев. Комендантский взвод дал трехкратный холостой залп из автоматов, несколько оперов разрядили в воздух свои пистолеты. Начальство этого не одобряет, но смотрит сквозь пальцы.

В последнюю минуту, перед тем как гроб должны были опускать в землю, Васильев подошел и положил на полированную крышку свою шляпу. Не обращая внимания на удивленные взгляды, которыми обменялись присутствующие, он отошел в сторону, взял под руку заплаканную, бледную Ольгу. С другой стороны ее держала Татьяна. Женщины не знали подробностей – они считали, что сердечный приступ поразил Виктора прямо на рабочем месте, в кабинете. Сослуживцы, конечно, были в курсе дела, но опера умеют хранить тайны. Тем более что Алену родители повезли хоронить на родину – в Степнянск, поэтому со стороны ее родни слухи не расходились.

Заиграл оркестр, гроб на черных лентах опустили на двухметровую глубину, сверху посыпалась земля. Вскоре она закрыла полированную крышку, смяла и накрыла васильевскую шляпу… Через несколько минут на месте ямы вырос холмик, который тут же покрыли венками и цветами.

Срок, отведенный Окороком, истекал. Генерал Козубов приготовил было свою долю, но в последний миг передумал и положил в кейс половину.

«Почему я должен за всех отдуваться? Нашли крайнего! Пусть за недостачу с мелочи всякой спрашивают!»

Он вызвал к себе Синеватого, ногой подтолкнул к нему чемоданчик.

– Пошли кого-нибудь из своих, пусть отнесут! Полтора ляма.

Полковник не выразил обычной молодцеватой готовности. Он думал, что его дело отдать все начальнику, а дальше тот сам все уладит.

– А кого я пошлю на такое дело?

– Чего ты меня спрашиваешь? Васильева пошли! Он же в теме и все расклады знает!

– Тогда надо СОБР в прикрытие…

– Зачем? Бандюков злить? А если перестрелка начнется? Да и зачем его прикрывать?

– Ну… Там же не полная сумма… Могут предъявить. А с него спросить проще всего. Особенно, если он один придет…

– Да брось, – генерал подошел и ободряюще похлопал подчиненного по плечу. – Ты же сам рассказывал, как запугал Корнилова! Никто твоего опера не тронет! Давай, иди, выполняй!

– Есть! – без обычного энтузиазма ответил Синеватый и потащил неимоверно тяжелый кейс к выходу.

Вернувшись к себе, он умылся в комнате отдыха, встряхнулся, причесался и приобрел обычный вид всемогущего и уверенного в себе начальника. Только после этого вызвал Васильева. Встретил его у двери, пожал руку.

– Собрали, – полковник кивнул на стоящий посередине комнаты кейс. Оперативник молчал, ожидая продолжения. Он подозревал, что каким бы оно ни было, но его не обрадует. Скорей всего, придется возвращать потраченные деньги…

– Так вот, бери чемодан и отнеси Корнилову, – буднично приказал полковник, как будто речь шла о самом обычном деле.

– Как Корнилову? – такого оборота опер не ожидал в самом худшем варианте развития событий. – У меня с Корниловым никаких дел нет!

– Нету – теперь будут, – сказал Синеватый, заглядывая ему в глаза. – Команда поступила вернуть деньги. Кому мы их будем возвращать? Узбекам, которые утонули? Отдавай Корнилову, а они пусть сами решают.

Васильев только крякнул.

– Здесь все?

– Дурь вся, а денег полтора миллиона. Остальное разошлось. Как у тебя…

– У меня пятнадцать тысяч разошлись, а не полтора ляма…

– Чем выше уровень, тем больше люди тратят.

Васильев вздохнул.

– Со мной кто-нибудь пойдет на передачу?

– Зачем?

– Для прикрытия.

– Да ну-у, для чего тебя прикрывать? Ты что, не помнишь, как Корнилов хвост поджал? Я с ним серьезно говорил!

– Но тогда мы были победителями, а сейчас я приду, как побежденный. А они это очень четко чувствуют и по-своему понимают…

– Да не бери в голову, все будет нормально, – Синеватый повернулся к нему спиной и направился к креслу. Смотреть в глаза подчиненному не хотелось – он был прав. В такой ситуации судьба его могла быть печальной. С посланцем проигравшей стороны поступают, как угодно. Могут и завалить, чтобы показать свой бандитский форс и вроде как отквитаться. Тем более повод был – отдали не все, что взяли! А это крысятничество…

Васильев взял сумку и вышел из кабинета.

Когда полковник обернулся и сел в свое кресло, опера уже не было, и смотреть ему в глаза не было необходимости.

Вернувшись к себе, Васильев позвонил Корнилову. Он знал его личный номер, иногда ставил на прослушку, но для разговоров, естественно, никогда не использовал.

– Это Васильев, – не здороваясь, представился он. – Есть дело…

– Знаю я твое дело, – пренебрежительно ответил тот. – Давай через час в Парамоновских складах.

– Зачем в складах? Там же черт ногу сломит. Давай, подъезжай к нашей конторе, или я подъеду к порту.

– Нет, это, не годится. Зачем высвечиваться? Давай, Парамоновские склады. Первое здание от моста.

– Ладно, – сказал Васильев. – Мне по барабану, где!

Дело было плохо. Если речпортовские надумают его грохнуть, а судя по выбору места, на это похоже, то никто им не помешает. Кроме, разумеется, его самого. Взять СОБР в прикрытие официально – такого задания никто не даст, а неофициально ничего не выйдет, потому что с СОБРом не делились. Степанов всегда стоял у него за спиной, но теперь напарника нет и можно было надеяться только на себя. Васильев надел пулезащитный жилет под рубашку, чтоб не бросался в глаза и не подсказывал стрелять в голову. Получил «Стечкин» вдобавок к повседневному «ПМ». Прошло только десять минут. Сел на стул, чтобы скоротать время, включил телевизор.