Пришлось кипарис срубить. Все, кроме Рашида, о нем жалели, потому что теперь в Гаялах опять появились мухи, немного, столько же, сколько раньше, но все-таки появились.
Дядя Кямил, когда узнал, что кипарис срублен, сказал Рашиду, что тот совершил, стоя на самом пороге научного открытия, роковую ошибку, он на месте Рашида попытался бы определить, в чем особенность этого удивительного кипариса, и сообщил об этом в научные журналы. Может быть, благодаря подобным кипарисам удалось бы избавить человечество от мух.
Рашид его слушал внимательно, и чувствовалось, что он поверил и жалеет о том, что поступил так необдуманно. До тех пор, пока дядя Кямил не сказал вслед за этим, что если бы Рашидово открытие состоялось, то впоследствии эти кипарисы высадили бы в шахматном порядке по всей стране, вроде мушиных маяков, а Рашиду по законам авторского права выплачивали бы доход - по его выбору процент с каждого кипариса или с каждой тысячи погибших мух. Тут Рашид хмыкнул, понял, что дядя Кямил шутит, и сказал, что бог с ними, с доходами, всех денег все равно не заработаешь, а ему вполне хватает тех, что он зарабатывает своим горбом. Я думал, он обидится, бывают же люди, которые обижаются на самые безобидные шутки, но Рашид ни чуточки не обиделся.
Он, после того как поселился здесь, не только дачу, он и дом в порядок привел, крышу новую поставил, лестницу. Забор тоже отремонтировал, он местами повалился. В один день привезли камень и цемент и навели полный порядок. Теперь забор как новый стоит, но не покрашенный, - Рашид сказал, что он не скупой, но бросать на ветер у него денег нет, тратиться на забор, который только и виден, что с дороги, - глупость и безобразие.
Он и вправду нескупой, дома у него все есть - и большой холодильник, и мебель хорошая, даже непохожа на дачную, вместо душевой он установил ванну, и телевизор у него цветной. У нас в доме, например, пол деревянный, а на кухне цементный. Рашид сказал, что от цементного пола можно заболеть ревматизмом даже летом, и покрыл его в своей кухне линолеумом, а в комнатах выложил паркет. Что мне нравится у них, так это книги, весь дом полон книг. Рашид почти каждую неделю из города привозит. Он почти на все издания подписан, какие только есть, начиная от Всемирной библиотеки и кончая подписками "Огонька" - Драйзером и О'Генри.
Не пойму только, откуда у него столько времени берется а очереди стоять. Мы как-то с папой пошли и записались в очередь - три дня ходили отмечались, а потом в воскресенье все утро и полдня простояли, прежде чем нам наконец выписали квитанцию. Я раньше часто брал у них книги. Рашид мне сам предложил, книги, говорит, для того, чтобы их читали, бери и возвращай когда хочешь. Один раз, когда я вернул две книги, Рашид взял их у меня, повертел в руках и сказал: "Значит, ты за неделю прочитал две такие толстые книги?" - и улыбнулся при этом недоверчиво. Я говорю, конечно, прочитал, хотите, содержание расскажу. Он улыбаться сразу же перестал и говорит: "Не надо рассказывать, я тебе верю, ты не такой мальчик, чтобы обманывать. Молодец, быстро читаешь". Они переглянулись при этом - Рашид и Аделя, только мне непонятно было, чего это они переглядываются.
Надо было все-таки надеть брюки, неприятно, когда холодные, мокрые лозы бьют по ногам. Туман сегодня выдающийся, летом в Гаялах туманы вообще редко бывают, а такого, чтобы с этого места нашего дома не было видно, я и не припомню. А у дяди Кямила дверь приоткрыта. Он никогда ее не запирает, когда уезжает. Я у него как-то спросил, разве ему не жалко будет, если украдут его пишущую машинку или ружье. Он усмехнулся и сказал, что уж если вдобавок ко всему и машинку украдут, то ему даже интересно будет поглядеть на такое неслыханное невезение. Честно говоря, хоть все вокруг и запирают двери на всякие сложные замки, я ни разу не слыхал, чтобы у нас по соседству кого-нибудь обокрали. Я ведь сюда каждое лето приезжаю, чуть ли не с того самого первого лета, когда родился. И соседи у нас с тех пор все те же. Новых не появлялось. Кроме Рашида - два года назад. После смерти Шахлар-бека.
На даче тогда осталась жить одна Зарифа. Другие дети Шахлар-бека ни разу с тех пор не приезжали. Или заняты были очень, а может быть, у них были дачи где-нибудь в другом месте. А может быть, им и неинтересно было с Зарифой разговаривать, она им хоть и сестра, но сводная. Зарифа родилась от второй жены Шахлар-бека Марьям-ханум, когда ему было семьдесят лет. Зарифа очень добрая была, говорят, старые девы злые, я на этот счет ничего сказать не могу, кроме Зарифы я ни с одной старой девой знаком не был. Зарифа была доброй и приветливой, это уж точно. И улыбалась она всегда виноватой улыбкой, как будто разговаривает и вместе с тем за что-то извиняется, а за что - неизвестно. Я, например, при ней никогда не чувствовал, что она намного старше меня, - она со мной всегда разговаривала так же, как со всеми другими своими знакомыми, никакой разницы не делала. И даже наоборот - однажды я почувствовал, что я намного - не то что старше, а сильнее ее. Это после случая с кроликом. У меня кролик был - по кличке Аспарухов, его так еще прежде звали, до того, как он мне достался. Вагиф Мамедов из четвертого, когда мы менялись, сказал, что кролика так назвали в честь какого-то известного футболиста. Я Вагифу за Аспарухова дал большой обломок горного хрусталя размером с килограммовую банку, его мне родители привезли, а через два дня деревянный футляр из-под сигары, вроде пенала, только чуть поменьше. Пенал я дал позже, потому что проверял, правду ли сказал Вагиф насчет того, что этот удивительный Кролик самостоятельно ходит в туалет и по-большому и по-маленькому. Оказалось, что Вагиф правду сказал - кролику ничего и показывать не пришлось - он сам отыскал в нашей квартире туалет и с тех пор ни разу не забыл туда зайти. Я никому не рассказываю о том, что он такой способный, потому что никто мне не верит. Единственный недостаток у него - чересчур он трусливый. Даже меня боится, самого близкого для него человека. Я думал, что он после переезда на дачу изменится - все-таки природа, но все осталось по-прежнему. Днем он по углам прятался и только ночью выходил погулять, съесть свои овощи, которые мы ему вставляли в тарелке на балконе. Он потом изменился здорово, после того случая, в котором я хочу рассказать. Мы в тот день с бабушкой и Зарифой собирали виноград. Зарифа собирала а рассказывала бабушке, что какие-то люди ей недавно предложили продать дачу и что сегодня они приедут за ответом, а она не знает, что делать, с одной стороны, не хочется - как-то боязно вдруг взять и продать, а с другой, может быть, и надо согласиться, потому что после смерти отца ей здесь часто, особенно
по ночам, бывает тоскливо, да и деньги пригодятся. Бабушка ей советовала не торопиться и, самое главное, разузнать сперва, что это за покупатели такие, можно и на жуликов нарваться. Зарифа сказала, что ничего не решит, пока не познакомит этих покупателей с бабушкой и не узнает ее мнения. Потом она пошла в дом опорожнить корзину и задержалась там. Я в это время собирал виноград с лоз, что растут у самого дома, и вдруг услышал, что из окна кухни доносятся какие-то странные звуки. Похоже было, что там кто-то всхлипывает, раза два всхлипнет, а потом начинает пищать тонким голосом. Я сразу же бросился в дом. Дверь в кухню была открыта. Прямо посередине ее на табурете стояла Зарифа, это она всхлипывала и со страхом смотрела на пол. А там с ужасно наглым выражением на морде разгуливал Аспарухов. Он ходил кругом табурета и поглядывал с этим наглым выражением на ноги Зарифы, время от времени он поднимался столбиком и принюхивался к ним, тут она сразу же начинала пищать. И вдруг он обернулся и увидел меня. Я понимаю, что кролики не могут стесняться, но этот, как меня увидел, сразу же застеснялся, по морде было видно, и забежал под шкаф. Зарифа прямо с табурета бросилась ко мне - вот тогда-то я почувствовал, что я кое в чем гораздо смелее1 чем она. Самое интересное, что 'с того самого дня Аспарухов меня уже не боится и даже не убегает, когда я подхожу к "ему для того, чтобы взять на руки.
