Если сначала Фе думал, что быстро отберёт свою долю, то ошибался. Они, оказывается, приволокли стержни аж девяти видов. И теперь он разрывался, что лучше выбрать. Потом плюнул и отложил двенадцать штук.

- Ну, ты и жадный! – засмеялся Фарк, но один из оружейников покачал головой.

- Нет, причина в другом.

И стал пытать Фе, почему тот так сделал. Выяснив всё, рэрд надолго задумался, а потом вместе с Фе обошёл добычу и пронумеровал каждый стержень, записав, что означают цифры в рабочий планшет. И только после этого Фе, выпив три молочных коктейля в торговом центре, отправился домой.

Мужья встретили его молча и долго обнюхивали. А Фе стоял и ухмылялся, наблюдая за их удивительно выразительными хвостами.

- Ну и как? Что-нибудь унюхали?

- Как-то ты странно пахнешь, Зорги. Правда, Ю?

Тот кивнул.

- А чем я должен пахнуть после дня, проведённого среди пыльных развалин? Цветами или рэрди? Ну, да, сначала залетел в космопорт, взял свою долю, а потом домой…

- Удачно слетали? – спросил Ю.

Фе кивнул:

- Более чем.

- А почему ничего не привёз?

- Боги с тобой, хвостюня! Зачем мне тут здоровые железяки нужны? Захламлять сад? Я их в ангаре сложил.

- Пойдём, мы тебя накормим. Устал, бедненький. У тебя точно всё в порядке? Мне кажется, ты какой-то сероватый, – Ю потянул мужа за собой.

- Я просто устал.

Но Фе сначала пошёл к себе, на полдороги в спальню за ним увязались исинэ. Они юркнули за отцом в комнату и плотно прикрыли дверь.

- Мы так испугались! – они прижались к Фе. – Ты, раз, и пропал! А Зя на нас накричал и не разрешил папам ничего говорить. Сказал, ты просто потерял сознание. Ему так Раисси сказал. Мы никому и не сказали.

- И правильно сделали, им ни к чему лишний раз нервничать, а то молоко пропадёт, и будем рэрдиков из соски кормить. Просто я сильно стукнулся.

- А у врача был?

- Был. Меня там даже подлечили. Не переживайте, со мной всё в порядке.

Фе привёл себя в порядок и отправился на кухню. Там, рядом с суетящимися рэрди стояла переноска, где накрытые одеяльцем лежали и глазели по сторонам рэрдики. Увидев отца, они пискнули, привлекая его внимание. Фе сгрёб их в охапку и прижал к себе прямо в одеяле. Сколько было радости! Они и поурчали, и посвистели, и чему-то повозмущались, пока обнюхивали отца. Мири и Ю непрерывно хихикали, наблюдая за этой идиллией. И когда Фе попытался положить сыновей обратно, те стали громко пищать. Так что пришлось Ю его кормить, поскольку руки оказались заняты сыновьями. Потом к кормёжке Фе присоединился Мири. За это время расслабившийся скрад успел пообщаться с Зя и Раисси, поблагодарив за благоразумие и настойчивость. Обычно исинэ было не так просто остановить, если они что-то задумали.

«Папа Фе, а когда можно приехать в гости?» – вдруг спросил Раисси. Фе переадресовал его вопрос Мири и Ю. Рэрди задумались.

- А кто приедет? – поинтересовался Мири.

«Вам?»

«Иан с папой тоже хочет», – честно ответил Раисси и, похоже, смутился.

- Раисси говорит, приедут Иан с Райли и он с Ройсом.

- А ты им сказал, что у нас разгар зимы и страшенный холод? Это теперь под пологом хорошо, а вот за ним… я помню, как в это время было в доме холодно, отопление на максимум, да ещё печь постоянно топили.

- Ещё не сказал.

- Ну, так скажи!

- Вообще-то Раисси говорит, они знают, что у нас холодно, и хотят походить по снегу.

Фе хмыкнул, вспомнив купол, засыпанный на две трети снегом. Теперь из Лесных домов можно было выбраться или на граве, или на капле. И никак иначе. Если в предыдущие зимы достаточно было открыть чердачную дверку, ведущую наружу, и выбраться на плотный в это время снег, а потом идти в любую сторону, то теперь это было невозможно. Даже если убрать купол, лесные дома окружали бы сплошные снежные горы, и, чтобы выбраться наружу, пришлось бы сильно постараться.

Услышав о предстоящем визите скрадов, Фе озадачился на тему, как для гостей сделать лаз наверх. Потом решил не заморачиваться и ограничиться снежной лесенкой, примыкающей к куполу. Подкоп ему делать не хотелось. Но когда он сообщил Мири о своей идее, тот его раскритиковал и потребовал сделать нормальный спуск с внешней стороны, ведущий вниз. Так что Фе прикинул размер лаза и решил утром этим и заняться. Рассуждая с мужем, Мири устроился у него под боком. Фе любил, когда его хвостюня так делал. Вопрос вертелся у него на языке, но так не хотелось нарушать тишину и чувство единения с рэрди...

- Ну, давай поскорее спрашивай, что хотел, и я пойду к детям, сейчас моя очередь их кормить, а на Ю – следующее кормление. Так что у вас с ним будет время… кхммм… пообщаться, – хитро прищурился Мири. Фе расхохотался.

- Да, я хотел кое о чём спросить. Тут вдруг вспомнилось.

- И о чём же?

- О шкатулке. Помнишь, когда ты только тут появился…

- Можешь не продолжать, я понял, о какой шкатулке ты говоришь. Я там колечки для хвоста храню.

- Так она у тебя сохранилась?! – обрадовался Фе.

- Конечно, она такая необычная. Ты сам говорил, что её сделали из какого-то редкого дерева. А что, тебе понадобилась шкатулка?

- Не совсем чтобы… принеси её мне. Ненадолго. Я тебе её верну, не беспокойся. Хочу кое на что глянуть.

- Хорошо, сейчас, – кивнул Мири и умчался к себе.

Вскоре к Фе заглянул Ари, он принёс обещанную шкатулку.

- Какая она интересная, – Ари восхищённо оглядел резную поверхность. – А я её никогда и не видел! Это дерево или камень, не пойму, – и он постучал коготками по крышке. – А она откуда?

- Моё наследство, досталось при переселении от моего папы.

- Ух ты, какая древняя! Теперь я понял, почему папа Мири попросил осторожнее с ней обращаться. У него там колечки для хвостика лежат. Он не стал их перекладывать. Ну, я пошёл.

Наконец Фе остался один. И не мог решиться взять шкатулку в руки. Он никак не мог вспомнить свои первые ощущения от прикосновения к ней, когда ему выделили жильё на Ойлуре, и он занялся разборкой принадлежащих ему вещей. Хотя, что он мог вспомнить? Сил у него на тот момент было совсем немного, и Фе ужасно это раздражало. Так что, скорее всего, ничего не почувствовал.

Фе приподнял шкатулку, увидел небольшой искусно вырезанный цветок и стал экспериментировать, последовательно нажимая когтем на все лепестки, наконец, один из них чуть дрогнул, и тут снизу выдвинулся ящичек, битком забитый исписанными мелким почерком листочками. Вглядевшись, Фе ахнул, это были послания Йену к самому себе, вернее, к нему.

«Йен, малыш, так вот что ты писал!»

Фе стал бережно перебирать листки из тонкого и прочного искусственного материала, сортируя их. Они заполняли всё пространство потайного ящичка, а в самом низу, под ними обнаружился сложенный желтоватый лист. И Фе решительно развернул послание, адресованное ему.

«Светлого пути, спасший моего сына! Я безмерно благодарен тебе за это. Не мучай свою душу, прими выбор Богов, я не держу на тебя зла. Да, моего Йена не будет, но останешься ты. Я долго думал и решил, что могу и тебя назвать моим сыном…»

Рэрди излагал свои мысли простыми словами, идущими от самого сердца. Фе читал, и по его щекам текли и текли слёзы, столько нежности, понимания и всепрощения, житейской мудрости было в этих строках, написанных незнакомым ему рэрди. Фе мучило чувство вины за то, что лишил его сына, но Ирани, так он представился, с сожалением писал, что его Йен слаб духом и не выжил бы один, но благодаря чужаку обязательно выживет. Уже в самом конце Ирани упомянул о том предсказании оракула и об исинэ.

«Знай, я горжусь, что у тебя, моего сына, родятся исинэ, что бы и кто бы ни говорил. Я желаю тебе счастья, Зорген Ферехт», – написал Ирани и приписал, что разрешил сыну его прочитать.

Фе долго сидел, закрыв лицо руками. Его впервые, с момента, когда он очутился в чужом теле, отпустило. То, что папа скрадика принял его, потрясло и в то же время успокоило, подарило душе покой. Может быть, душа Йена когда-нибудь вернётся в этот мир.