В этот момент дверь, ведущая в коридор, отъехала в сторону, и в купе заглянул кондуктор.

— Господа, прошу предъявить ваши билеты.

— Не успел, — прошептал Сэмми, вскочив с пола и растерянно оглядываясь, словно ища пути к отступлению.

— Да, пожалуйста, — Фолкнер спокойно достал из внутреннего кармана сюртука два билета и протянул их кондуктору. — Сядь, Сэмми, не маячь.

Внимательно рассмотрев билеты, кондуктор бросил слегка удивлённый взгляд на мальчика, чья одежда никак не вязалась с обстановкой купе первого класса.

— Какие-то проблемы? — холодно поинтересовался Фолкнер, приподняв бровь.

— Никаких, сэр, — поклонившись, кондуктор вернул билеты мужчине и исчез, пожелав перед этим: — Приятной поездки.

— Теперь ты можешь сесть, наконец, — хмыкнул Фолкнер, поскольку Сэмми так и стоял всё это время. Тот послушно и с заметным облегчением опустился напротив него, но тут же вновь подскочил.

— Это ваше? — в его руках была та самая валентинка, наверное, её сквозняком унесло на соседний диван. Фолкнер взял её в руку и задумчиво повертел перед глазами, а потом сунул в саквояж.

— Вот скажи мне, парень, для чего нам этот праздник, если Господь забирает лучших из женщин, чёрт — всех остальных, а мы остаёмся ни с чем?

— Я не знаю, сэр, — Сэмми пожал плечами. — У меня ещё никто женщин не забирал.

— Надо думать! — хмыкнул Фолкнер, прикидывая, сколько мальчишке лет. На вид — двенадцать-тринадцать, но взгляд был совсем не детским. Ладно, пусть будет пятнадцать. — И я так понимаю, никакая девочка не бросала тебя ради соседского мальчишки? Нет? Ну, значит, у тебя ещё всё впереди.

— А у вас кто отобрал? — осторожно спросил мальчик. — Бог или чёрт?

— Оба. Моя жена умерла десять лет назад от родов. А бывшую будущую невесту сегодня утром я застал в постели с другим. Приехал на день раньше срока, собирался сделать ей сюрприз. Но получил сюрприз сам. Банально до ужаса, верно?

— Угу, — промычал мальчик, поглубже натягивая кепку на лоб, так, что козырёк практически скрыл его глаза, зато полыхнувшие румянцем щеки были очень даже заметны.

«Нет, не пятнадцать. Двенадцать, максимум», — мысленно поправился Фолкнер.

— В общем, мы планировали встретиться завтра, в день Святого Валентина. Но моя мама захотела познакомиться с потенциальной невесткой и попросила меня привезти её в Чикаго — она как раз задумала устроить вечер в честь праздника. Моя мама — очень романтичная женщина. Я согласился, немного изменил расписание своих поездок и был в Миннеаполисе уже сегодня утром. Зашёл к ней в спальню, хотел разбудить поцелуем. Это оказалось ненужным, её уже разбудили до меня.

— И что вы сделали, сэр? — любопытные глаза цвета шоколада выглянули из-под козырька.

— Ничего. Развернулся и ушёл, — пожал плечами Фолкнер.

— Это был её билет? — догадался мальчик.

— Верно. Я не стал его сдавать. Хотел побыть в купе один.

Он осознал, что не случайно произнёс слово «хотел» в прошедшем времени. Потому что больше он этого совсем не хотел.

— Вы, наверное, были очень расстроены, — в голосе Сэмми слышалось явное сочувствие.

— Скорее — раздосадован. Я не любил Марджери, просто она казалась мне подходящей кандидатурой на роль жены. Я очень хочу детей.

— Но если вы кого-нибудь полюбите?..

— Сомневаюсь. Со смерти Пруденс прошло уже десять лет, а я так больше никого и не полюбил. Не думаю, что в будущем что-то изменится. Мне уже двадцать девять, и я не хочу быть слишком старым, когда придёт время обучать своего сына верховой езде, а дочь — игре в крикет.

Фолкнер не понимал, почему разоткровенничался с этим ребёнком. Может, сработал феномен «случайного попутчика», когда изливаешь душу незнакомцу, которого никогда больше не увидишь. Или было что-то в этих внимательно и сочувствующе глядящих глазах цвета шоколада, что заставляло рассказывать этому парнишке Сэмми то, что не рассказал бы даже матери. Она ведь была уверена, что её сын наконец-то вновь полюбил. Эх, мама, знала бы ты.

— А мне кажется, что любовь всё равно нужно ждать, и она обязательно придёт, — задумчиво протянул мальчик, теребя прядь волнистых волос, падающих на глаза.

— В твои годы я тоже в это верил, — вздохнул Фолкнер и решил сменить тему. — Почему ты продолжал бежать вдоль поезда, когда перрон кончился? Там же неудобно?

— Я надеялся запрыгнуть на вагонную сцепку, когда она будет проезжать мимо.

— С ума сошёл? Даже если бы тебе это удалось, и тебя сразу не затянуло бы ты под колёса, сколько ты смог бы продержаться на ней, как думаешь?

— До следующей остановки.

— Она только утром.

— Что? Но я думал… А этот поезд вообще куда идёт?

— В Чикаго.

Сэмми застонал и стукнулся затылком о стенку купе. От этого кепка свалилась с его головы, но он этого не заметил и, вцепившись в неровно подстриженные волосы, стукнулся ещё раз.

— Эй, парень, в чем дело? — Фолкнер быстро пересел на соседний диван и придержал мальчика за хрупкое плечо, удерживая от дальнейших ударов.

— Я сел не в тот поезд.