— Пойдем вместо юга на север, если хотите. Это все равно. Но не в оба направления сразу. Завтра пора выбираться наверх. Здесь оставаться опасно. Мы не имеем права так рисковать, нас обоих ждут дома семьи.

— Но Дэнни жив! — в отчаянии воскликнул Коффин. — Мы не можем бросить его тут!

— Послушайте! — Свобода сел по-турецки, провел пятерней по волосам и протянул к Коффину ладонь. Все его доводы продиктова­ны страхом, а не рассудком, подумал Коффин, и все они для меня пустой звук. — Допустим, что малыш не упал с того утеса у водопада.

Допустим, он добрался до леса, и не отравился, и не умер с голоду. Допустим, что он не утонул в озере, что его не покусали ядовитые пчелы, которых видели в нижних землях, и не сожрала местная разновидность кошака. Эти допущения слишком мало­вероятны, чтобы ставить на них наши жизни, но все же допустим. Я готов даже допустить, что мальчик заблудился в лесу, пытаясь найти обратную дорогу, а на самом деле спускаясь все ниже и ниже. Но вы представляете, как он ослабел в этом воздухе? Я уже сейчас еле двигаюсь. А подышав три-четыре дня здешней дрянью, я смогу только лечь и умереть. Дэнни ведь еще ребенок — вернее, был ребенок. У него обмен веществ быстрее нашего. И сравнительный объем легких больше. А мышечная выносливость, наоборот, мень­ше. Коффин, он мертв.

— Нет.

Свобода стукнул ладонью по земле, потом еще и еще, пока не вернул себе самообладание.

— Думайте как хотите. — Ветер подхватил его слова и унес. — Я обещал вам с Вулфом, что буду искать два дня. Завтра утром я возвращаюсь. Все, это решено. Какие будут соображения?

— Мы можем продолжить поиски ночью, — не сдавался Коф­фин. — Неужели вы способны тридцать часов просидеть у костра, сложа руки, в то время как Дэнни...

— Хватит! Заткнитесь, иначе я за себя не ручаюсь!

Взгляды скрестились. Челюсти у Свободы напряглись. Все рас­суждения о справедливости как ветром выдуло у Коффина из голо­вы. Осталось лишь сожаление о том, что он не в силах предотвра­тить неизбежное. На мгновение печаль почти затмила головную боль. Ветер бил в спину, сгибал ее, выл и толкал к югу вдоль каньона, эхом вторившего его завываниям. Свобода сидел на земле. Прости меня. Джудит всегда была добра к Терезе. Прости меня, Ян.

Коффин вытащил пистолет.

— О Боже, нет! Что вы делаете?! — Свобода, вскочив на колени, рывком бросился вперед. Оба они повалились в траву.

Ладонь Яна сомкнулась на правом запястье руки, державшей пистолет. Коффин левым кулаком ударил его по голове. Костяшки пальцев пронзила боль. Свобода растянулся поверх живота космо­летчика и вдавил правое плечо ему в подбородок. Пригвоздив та­ким образом Коффина к земле, он обеими руками ухватился за пистолет, силясь вырвать его из судорожно сжатых пальцев.

Коффин молотил по ребрам и спине Яна полуонемевшим кула­ком. Свобода, казалось, не замечал ударов. Перед глазами у Коф­фина поплыли черные круги. Старею я, старею. Рюкзак мешал ему обхватить Свободу за плечи и помочь своей правой руке удержать оружие. Ветер ли шумел у него в ушах, или этот шум — предвест­ник обморока?

Ослабевшая левая рука наткнулась на что-то твердое. Пальцы вцепились в рукоятку с насечкой. Сам того не осознавая, Коффин вытащил из кобуры пистолет Свободы и стукнул Яна стволом в висок. Выругавшись, Ян отпустил его правую руку и потянулся за своим оружием. Освободившейся рукой с пистолетом Коффин на­нес противнику сокрушительный удар за ухом.

Свобода обмяк. Коффин, извиваясь всем телом, выполз из-под него. Они лежали рядом друг с другом, уткнувшись лицами в траву. Какая-то зверюга с кожистыми крыльями пролетела совсем низко, приглядываясь.

Пистолеты в обеих руках заставили Коффина очнуться первым. Он отполз в сторону, чтобы не подвергнуться внезапной атаке. Через несколько минут он сумел подняться. Свобода тем временем уже сел. Лицо у шахтера было белым, кровь склеила пряди волос и стекала вниз, на шею. Он рассматривал Коффина, не говоря ни слова, так долго, что тот забеспокоился, не поранил ли спутника всерьез.

— С вами все в порядке? — прошептал Коффин. Шепот не в состоянии был пробиться сквозь ветер, но Свобода, похоже, понял.

— Да. Думаю, да. Если не считать вас.

— Я не ранен. Ничего серьезного.

Стволы пистолетов опустились. Свобода начал подниматься на ноги. Коффин рывком нацелил на него оба ствола.

— Не двигайтесь!

— Вы что, совсем ополоумели?! — рявкнул Свобода.

— Нет. У меня не было другого выхода. Я даже не надеюсь, что вы когда-нибудь меня простите. Подавайте в суд, когда вернемся домой. Я заплачу любую компенсацию, какую смогу. Неужели вы не понимаете? Мы должны найти Дэнни! А вы собирались прекра­тить поиск. — Коффин, выдохнувшись, умолк.

— Мы никогда не вернемся домой, — сказал Свобода. — Вы сошли с ума. Признайте это и отдайте мне оружие.

— Нет. — Коффин не мог оторвать взгляда от кровавых потеков на голове Свободы. И от седых прядей. Мы с тобой одной крови, ты и я, хотелось сказать Коффину. Мне ведом твой страх, и одиночест­во, и усталость, твои воспоминания о молодости и удивление от того, что молодость стала воспоминанием, твоя тускнеющая надежда на еще одну надежду перед неизбежным концом. Все это мне знакомо. Зачем нам ненавидеть друг друга? Но вслух он не смог произнести ни слова.

— Чего вы хотите? — спросил Свобода. — Долго мы будем здесь шататься, прежде чем вы признаете, что мальчик умер?

— Всего несколько дней! — взмолился Коффин. Ему хотелось зарыдать, слезы жгли ему глаза, но он забыл, как это делается. — Я не могу сказать вам точно. Мы решим потом, позже.

Свобода не шевелясь глядел на него. Тварь с крыльями птеро­дактиля издала истошный вопль: дескать, подыхайте скорее, чего медлите! В конце концов Свобода открутил пробку с фляжки, опо­лоснул лицо и напился.

— Могу признаться, в свою очередь, что я собирался отобрать у вас оружие завтра, — сказал он. Кривая улыбка приподняла краеш­ки губ.

— Мне связать вас перед сном? — простонал Коффин.

— А справитесь? Я сильнее вас. Положите-ка пистолеты, чтобы связать меня, и посмотрим, что будет.

Коффин помрачнел.

— Ничего, что-нибудь придумаем, — сказал он. — Вы под моим руководством завяжете скользящие узлы и сами замотаетесь в ве­ревку. А теперь марш вперед!

Свобода пошел к югу. Коффин следовал за ним на безопасной дистанции. Южное направление имело одно, пусть даже эфемер­ное, преимущество перед северным. Дэнни, дойдя до каньона, предпочел бы, чтобы ветер дул ему в спину. Если только это кры­латое чудовище не прилетело сюда с кровавой трапезы. Нет! Он не имеет права так думать!

Идти вдоль края каньона, постепенно спускаясь вниз, оказа­лось легче, чем по лесу. Коффин скоро попал в ритм. Сознание его абстрагировалось от боли, жажды, голода и издевательских пинков ветра. Сейчас ему нужны только ноги, пистолеты, один глаз для наблюдения за кромкой каньона и другой — за Свобо­дой. Коффин смутно ощущал, что спотыкается чуть ли не на каждом шагу, видел, как сгущаются ползущие по небу сумерки, но все это не было реальным. Он и сам не был реальным, он не существовал ни теперь, ни прежде, — ничего не существовало, кроме поиска.

Пока радиолокаторная антенна не повернулась и не застыла в одном направлении.

Глава 8

Прошагав километров десять вдоль края каньона, они спусти­лись больше чем на километр и оказались немногим выше уровня моря. Физическая боль почти не воспринималась меркнущим со­знанием. Они спотыкались, оскальзывались, падали, катились, подымались на ноги и тупо разглядывали кровь, выступавшую на теле от порезов острыми камнями. Как-то Коффин спросил:

— Это похоже на опьянение?

— Есть немного, — ответил Свобода, силясь поставить гори­зонт на место. Но тот навис над головой, сияющий в центре и потемневший на флангах от приближения ночи. Идиотство какое- то — разве можно идти под горизонтом?

— Зачем люди напиваются? — Коффин обхватил голову рука­ми, чтобы не дать ей улететь.