Франк развёл руками:
- Это не бросается в глаза. Оркестр играет за канатами; даже если кому-то приспичит через них перепрыгнуть и похлопать первую скрипку по плечу, он должен что-то почувствовать. Тактильными откликами имплантов занимался Лакруа: я не знаю, насколько тщательно он их проработал. Чёртов наркоман мог зашить в код всё, что угодно, вплоть до электрошока... Ну да не о нём речь. В любом случае, если какой-нибудь дотошный исследователь устроится на Вандомской площади на весь день с табуреткой и бутербродами, он заметит все нестыковки. Я не проверял, но в Сети это уже наверняка расписано. Но простым зевакам нет особой разницы: им ничего не бросится в глаза до последних тактов их любимой...
Музыка накатила особенно мощной волной, в первый раз заглушив голос Франка; она взметнулась в яркой коде, захватив внимание всей площади. Руки Адалин непроизвольно взметнулись, словно она решила заменить отсутствующего дирижёра, и все шесть оркестров подчинились их взмахам:
- Там-тим-там-там! - с улыбкой пропела она.
- Тарарам-там-там-там-там! - одновременно с ней спел Франк.
Их голоса не попали друг в друга.
- Что ты спел? - удивлённо уставилась на него Адалин. - Они же играли совсем не то...
- Это тебе так кажется, - улыбнулся Франк, хотя в груди снова шевельнулась маленькая льдинка. - Для меня они играли "Маленькую ночную серенаду", а для тебя?
- "Женитьбу Фигаро", - растерянно ответила она. - Это и есть твои... адаптивные технологии?
Улыбка окончательно сползла с его лица, и он тяжело ответил:
- Они самые. Этот проклятый неугомонный оркестр каждому играет что-то своё. Лезет прямо в сознание и достаёт оттуда любимую музыку. Моцарт, Дебюсси, Чайковский, Уильямс, Шимада... Ни у одного коллектива в мире нет такого репертуара. Знала бы ты, какую только дрянь не слышала тестовая группа: они называли мелодии, а мне было стыдно, что мой оркестр играет вот такое. Пусть это всего лишь очередная виртуальная обманка... всё равно я успел с ним сродниться, пока программировал.
Адалин потрясённо обвела взглядом площадь:
- Они все слышат что-то своё...
- И видят, - кивнул Франк. - Мы с Лакруа прописали основу, но каждый зритель, если присмотрится, увидит среди оркестра... нет, не известного музыканта, это было бы слишком подозрительно... просто кого-то похожего. Это усилит внимание на какой-то там процент, человек будет слушать дольше, а фоновый информационный канал откроется шире...
Отвернувшись, Адалин двинулась дальше. Чертыхнувшемуся про себя Франку снова пришлось её догонять.
- Ну в чём дело? Это моя работа! Неужели оркестр так портит Вандомскую площадь?
- Ты же ненавидишь рекламу! - резко остановившись, выкрикнула она ему прямо в лицо. - Ты создал технологию, с которой мир может выглядеть по-другому, придумал вход в параллельные вселенные, и не придумал ничего лучшего, кроме как пустить её в дело, которое ненавидишь?
Франк стиснул зубы. Скрипки у него за спиной взяли жалобный минорный аккорд.
- Я придумал. Я общался с врачами, с кинорежиссёрами, с разработчиками видеоигр, в конце концов. Все они отказались со мной работать. Виртуальную реальность очень строго контролируют во всех сферах... кроме рекламы. Везде железобетонные заслоны - а в рекламе зелёный свет. Это единственная область, на которую Министерство Охраны Реальности закрывает глаза. Да, я ненавижу свою работу, ненавижу любую виртуальную реальность... и помимо всего прочего - за то, что только она позволяет мне платить за еду, квартиру, подключение к Сети... и блокировку рекламы.
Адалин посмотрела через плечо Франка на оркестр в центре площади.
- Сколько тебе заплатили... за это?
- Достаточно, - отвёл он глаза. - Ещё капает какой-то микропроцент с продаж в непосредственной близости от рекламной площадки, бла-бла-бла, я особо не вчитывался. Мне на ближайшее время хватит. Я пока и не придумал, на что потратить деньги...
И даже не договорив, Франк уже знал, что скажет ему Адалин. За то недолгое время, что прошло с их встречи в вагоне монорельса, он уже успел привыкнуть к тому, что они заканчивают фразы друг друга, что они делают одинаковый выбор в повседневных мелочах - и его не особенно удивило то, что адаптивный оркестр играл Моцарта им обоим, лишь немного разойдясь в произведениях. А теперь, рядом с ней, он точно знал, на что должен уйти его гонорар за Вандомскую площадь.
Его глаза уставились в пространство и заморгали в рваном ритме. Нейроимплант вывел его в Сеть, подключил к сайту Министерства Охраны Реальности, открыл страницу подписки на блокировку рекламы. Далее, далее, ниже, ниже... Цифры в колонке цен стремительно обрастали нулями. Франк поморщился, увидев последний из доступных ему планов подписки: его стоимость готова была сожрать все деньги за виртуальный оркестр и закусить солидной частью сбережений.
Лицо Адалин было едва различимо за интерфейсом сетевого браузера. Франк не видел, с какой нежностью она на него смотрит. Впрочем, на его решимость это бы не повлияло.
Он моргнул еще пару раз, и его взгляд снова сфокусировался на реальности.
- Готово. Легко пришло - легко уходит.
- И какой у тебя теперь уровень блокировки? - спросила Адалин. Её губы были надуты, но слишком демонстративно, чтобы нельзя было различить притворство. - Какого цвета здание вон за тем баннером?
Франк нашёл едва видимый с земли крестик, ещё минуту назад недоступный для него, и до сих пор недоступный для половины Парижа. Моргнул.
- Белое.
И тогда Адалин снова взяла его за руку.
Монорельс покидал пределы города. Световые пятна медленно растворялись за мутными плёнками окон. Франк сидел в тёмном, полном колышущихся теней вагоне и развлекался тем, что находил всё новые и новые крестики в окружающей его реальности.
Прямо перед ним стоял высокий молодой человек; к его груди был прижат пышный букет роз, а глаза смотрели в пустоту с таким мечтательным выражением, что цель его поездки угадывалась с одного взгляда. В вагоне было тесно, но люди рядом с ним, пряча понимающие улыбки, прижимались друг к другу, чтобы не помять нежные цветы.
Франк видел, что они зря стараются: букет был виртуальным.
Розовые лепестки подрагивали на стыках рельсов, в точности как настоящие. Втянув ноздрями воздух, Франк уловил сладкий запах; впрочем, тот прерывался, стоило отвести от букета глаза. Если бы в вагоне было чуть потише, наверняка можно было бы услышать лёгкое шуршание жёстких зубчатых листьев. Флористическая сеть "Флёр-де-ла-Кур" изготавливала великолепные иллюзии - хотя это, конечно, не входило в пакет информации, оседающей в сознании после нескольких секунд любования букетом.
Кнопка закрытия, согласно закону о рекламе, была хорошо видна даже в окружающем Франка сумраке. Он моргнул, и розы исчезли, лишь на короткий миг оставив в воздухе тонкий шлейф аромата. Молодой человек всё с той же счастливой отрешённостью смотрел мимо него, держа на груди пустоту. Он всё так же бережно укрывал её согнутой рукой, а пассажиры вокруг продолжали украдкой глядеть на неё с теплотой в глазах.
Франк отвернулся, не выдержав этого зрелища.
Слева от него громко чихнули. Маленькая полноватая женщина поспешно сдёрнула с головы шляпку с длинным пушистым пером, секунду назад пощекотавшим нос пассажира, стоящего сзади неё. Смущённо захихикав, владелица шляпки защебетала какие-то извинения; рассеянно улыбнувшись в ответ, мужчина быстро погрузился обратно в виртуальные грёзы.
Шляпка явно была дорогой, отметил Франк. Настолько подробно осязательные ощущения прописывались только крупными фирмами. Перо наверняка само с удовольствием рассказало бы ему, где можно купить такое и с какими скидками, но один взмах ресниц Франка стёр и его, и шёлковый бант, и изящно изогнутые поля шляпки, оставив в реальности лишь непримечательный серый колпак.
- ...Снизили цены на выходных, - донёсся до него голос справа. - Ты вроде бы хотел установить новый фильтр? Посмотри, пока они не сняли предложение.
