— Я не читаю газеты, Гандрабура.

— Макаров говорил мне это сделать. И давал информацию. Он говорил, что с Фиалковского за эту дискету получит 2 миллиона долларов. Я одну отдал ему, а одну оставил у себя. Но в деле ее нет.

— Зато есть схема, — сказал то ли Ляшенко, то ли Новиков.

— Какая дискета? — спросил прокурор.

— Трёхдюймовая… — начал отвечать Гандрабура.

— А куда Вы поехали? — перебила его Лясковская.

— Когда?

— После того, как Макаров встретился с Шагиным.

— Я высадил Макарова там, где он попросил. Он сказал мне ехать домой, никуда не уходить и ждать его звонка. И там меня на следующий день арестовали. А в деле написано, что в этот день меня арестовали на Крещатике за нарушение правопорядка и дали пятнадцать суток за то, что я ходил пьяный по Крещатику, ругался матом и срывал погоны с милиционеров. Представляете себе: ходить пьяным по Крещатику, ругаться матом и срывать погоны с милиционеров?!

— Я всё представляю, Гандрабура, садитесь.

— Вопросы к Шагину, — Лясковская посмотрела на прокурора.

— Вы в первом протоколе допроса от 11 мая 2000 года сказали, что с Совенко познакомились на станции техобслуживания. А через десять дней — 20 мая — сказали, что Совенко вместе с Макаровым приезжал в офис за данью. Как Вы можете это объяснить?

— Я подтверждаю все свои показания. Я уже ответил на этот вопрос. Мне посоветовал Макаров на его станции отремонтировать автомобиль. Так я познакомился с Совенко. А потом Совенко появился в компании Макарова. Я не рассказывал о Макарове, имея на это причины.

— Но Вы также говорили, что Совенко Вам привозил сахар.

— Это соответствует действительности. Наша фирма занималась закупками продуктов питания. Совенко привозил сахар небольшими партиями. Но впоследствии мы стали отказываться, ссылаясь на маленький объём и опасаясь, что сахар может оказаться ворованным и у нас будут проблемы. Совенко предлагал не только сахар, но и другие товары, для заработка.

— Не брезговал ничем? — спросила Лясковская.

— Это вопрос к Совенко.

— Вы говорили, что отдыхали с Совенко на даче?

— Это не соответствует действительности. У меня в руках копии протоколов. Тут написано, что Совенко с Макаровым приезжали отдыхать в дом лесника, куда приезжал отдыхать со своей семьёй и я. Я давал им водный мотоцикл, поскольку не мог скрыть его наличие. Но так как не хотел им его отдавать, сказал, что они там могут на нём покататься. Они туда приезжали и без меня. Лесник мне рассказывал, что они устроили пьянку. Травили своим мастифом его фокстерьера, даже хотели его застрелить за то, что тот схватил мастифа за одно место и не желал отпускать. Предъявляли за это деду претензии. Дед на них жаловался, говорил, что выгонял, а они не хотели уезжать. Просил, чтобы они там больше не появлялись. Их бабка выгнала.

— А Вы не смогли. Давайте по существу, Шагин. Я читала Ваши показания.

— Я отвечаю на вопросы прокурора.

— Какие вопросы, такие и ответы, — сказал себе под нос Владимир Тимофеевич.

— Вы закончили отвечать?

— Нет, Ваша честь. Последняя их поездка — Совенко и Макарова — закончилась тем, что Макаров мне позвонил и сказал, что хочет встретиться, поговорить. Я ответил, что нахожусь по пути на дачу и меня в Киеве нет. Он сказал, что приедет туда на денёк — поговорить и отдохнуть. Я ответил, что зимой ночью через лес не найдут. Он сказал, что найдут по следам. Я сказал, что идёт снег. Он сказал, что успеют. Я попросил Виктора свернуть и ехать через танкодром. Макаров и Совенко пришли в пять часов утра. Сказали, что их «Паджеро» утонул под крышу. Тем же утром Витя их отвёз за трактором, и они уехали в Киев.

— Отдохнуть у них не получилось?

— Это вопрос к Макарову.

— Ещё вопросы, — Лясковская внимательно посмотрела на прокурора. Он сидел за столом и листал мои показания.

— А что случилось с Вашим водным мотоциклом?

— Он сгорел. У него заклинил поршень. Совенко несколько раз хотел забрать водный мотоцикл — говорил, что сделает сам. Я сказал, что заказал на станции кольца и они их поставят по гарантии. Он взял телефон — разузнать, как быстро придёт заказ. Через несколько дней мне позвонили и сказали, что мой водный мотоцикл сгорел вместе со станцией. Я поехал выяснять. Но там остался один остов. Приехал Совенко, сказал, что он был на станции, что там непорядочные люди, что он заберёт мотоцикл и сделает всё сам.

Я сказал, что мотоцикл сгорел на станции. Он сказал, что станцию сожгли они. Но он не знал, что там мой мотоцикл. Долгополов посоветовал мне написать заявление в милицию. Я так и поступил, думая, что, может быть, так смогу избавиться от Макарова и его людей. Но по заявлению меня не вызвали. А сотрудники милиции после моего задержания, когда я им об этом рассказал, разыскали моё заявление, показывали его мне и говорили, что это я заказал Совенко сжечь станцию, чтобы получить новый мотоцикл.

— Стариков, это не Вы сожгли мотоцикл Шагина?

Стариков обвинялся в заказе поджога склада автозапчастей по мотиву устранения конкурентов. Однако этот эпизод состоял только из показаний Вишневского, который, по его показаниям, попросил подростка кинуть бутылку с бензином в окно. Огонь перекинулся на все этажи здания, в одном из помещений которого был склад автозапчастей. Поэтому данный эпизод был рассмотрен за 15 минут до обеда.

— Нет, — ответил Стариков. Он хотел сказать что-то ещё, но потом сел на место.

— Продолжайте, — сказала Лясковская прокурору.

— А тут Вы пишете, что Макаров приглашал Вас с ним ходить в рестораны.

— Чтобы мы за него платили.

— Поехать вместе за границу.

— Я ссылался, что у меня нет времени. Понимал, что он хочет меня возить с собой как мешок с деньгами.

— Посещать ночные клубы и там вместе проводить время — и Вы соглашались. Как Вы можете объяснить это?

— Не отказывали.

— Будь близок к другу, а к врагу — в два раза ближе, — сказал кто-то в клетке.

— А тут Вы указываете, что были на похоронах Совенко.

— Я с водителем возвращался из Одессы. Макаров позвонил мне на сотовый и сказал, что Совенко погиб. И что ему, Макарову, нужны вперёд деньги. Я ответил, что нахожусь на одесской трассе. Он сказал, что как раз там и разбился Совенко. Что он позвонит его отцу и тот подъедет к перекрёстку. У указанного места водитель притормозил. Подъехал автомобиль. Из него вышел мужчина, на глазах которого, были слёзы. Я отдал все деньги, которые у меня были.

Прокурор хотел что-то спросить.

— По-человечески, — сказал я и сделал паузу, а потом продолжил:

— Через несколько дней Макаров сказал, где будут похороны Совенко и что ему нужен транспорт. Я, Демьяненко, Драгунов и Фиалковский подъехали на своих машинах по указанному адресу. Помогли с похоронами Совенко, не задерживались, извинились и уехали.

Позже Макаров говорил, что Совенко убила станция. Он должен был быть назначен её директором. В тот день, когда он об этом узнал, Совенко сел на спортивный кроссовый мотоцикл и «погнал» в Киев — и на мокром асфальте попал под КамАЗ. Поэтому директором был назначен Стариков.

— В чём вопрос, прокурор?

— Минуту, Ваша честь. Вы писали, что на Макарова было совершено покушение.

— Приехал Макаров, показал мне пулю от мелкокалиберной винтовки. Сказал, что знает, что я хотел его убить. Что пуля залетела к нему через форточку, пролетела у его головы и попала в цветочный горшок. Я постарался его разубедить, что мне это ни к чему.

— Получилось? — спросила Лясковская. И прокурор посмотрел на судью.

— Да. Макаров сказал, что в этом случае ему нужны вперёд деньги — уехать. Впоследствии я узнал, что Макаров повёз свою супругу на роды в Чехию.

— Тут Вы говорили, что Макаров пришёл в Ваш офис с пистолетами.

— Хотел оставить их в нашем сейфе на хранение. Большой чёрный и маленький блестящий. Мы подумали, что для того, чтобы у нас их нашли сотрудники милиции. А потом — деньги за решение вопроса. Мы — я и Фиалковский — наотрез отказались. Сказали, что каждый день налоговые проверки, и сейф может оказаться ненадёжным местом. Когда Макаров ушёл, Долгополов сказал проверить все места в коридоре, куда он мог бы сунуть пистолеты. Но были ли эти пистолеты настоящие или газовые, мы не спрашивали.