Она десять лет тщетно старалась уговорить отца доверить ей реконструкцию дома. И вот пожалуйста — он готов поручить все человеку, который не имеет понятия ни об их семье, ни об истории Бэлконов. Сказать, что заявление Марии прозвучало для нее как оскорбление, значило бы ничего не сказать. Оно было просто вопиющим по бестактности.

— Не правда ли, дом нуждается в обновлении? Я даже уже представляю себе, каким он будет, — продолжала Мария. — Наверное, я слишком тороплюсь, но ведь я моложе Освальда и потому не настолько консервативна.

Венис все еще стояла, не зная, как реагировать на этот поток откровенной наглости. А Мария не собиралась останавливаться.

— Я планирую жить здесь подолгу, поэтому мой дом должен быть таким, каким бы я хотела его видеть.

— Вы уже решили это? — глухо произнесла Венис.

— Разумеется, — ответила Мария. — После смерти моего мужа я унаследую имение. Освальд фактически уже сейчас готов оформить наследство. — Ее голос зазвучал торжествующе. — Конечно, я совсем не хочу думать о том, как буду жить без мужа, но, пока мы вместе, я должна наполнить этот дом своей любовью, чтобы радоваться каждому дню, каждому мгновению.

Венис слушала ее молча, не шевелясь.

— Это дом семьи Бэлкон! — вдруг взорвалась она. — И я считаю, что его реконструкцию нельзя поручать постороннему человеку.

Мария снисходительно улыбнулась:

— Дорогая моя, не будьте так наивны. Надеюсь, я не обязана собирать семейный совет всякий раз, когда нужно будет поменять шторы или покрывала?

Коллинз подошел и подал Венис бокал шампанского, но она отклонила его. Какое может быть веселье, когда рушатся основы их семьи. Ее дом, место, где она выросла, бесцеремонно пыталась отобрать и разрушить какая-то авантюристка. Нет, этого не будет; она приложит все силы к тому, чтобы остановить ее.

39

Кейт чувствовала себя ужасно. Ни украшенные новогодними гирляндами комнаты, ни красивые подарки, которые начали поступать перед праздниками из домов моды, не могли поднять ей настроение. У нее болела голова, был заложен нос и полностью отсутствовал аппетит. Вместо того чтобы отправиться со всеми обедать, она налила себе стакан воды и снова села за стол. Силы ее были на исходе, глаза просто слипались от усталости. Но в коридоре вдруг послышались шаги, и в комнату вошел очень серьезный Ник Дуглас с коричневой бумажной сумкой в руках.

— Ты думаешь, я не слышу, как ты сопишь и кашляешь? Ты же совершенно простужена.

— Да, на редактора гламурного журнала я сейчас не тяну, — улыбнулась Кейт. — Честно говоря, у меня кошмарное состояние.

Ник подошел к ее столу.

— Ничего удивительного — ты четыре месяца работаешь без отдыха, с утра до ночи, — заметил он. — Между прочим, я уже заказал тебе такси. Вот, бери сумку и поезжай, незачем сидеть тут больной. До Нового года еще далеко, и твой красный нос неуместен, а уж если мы решим, что нам необходим Санта-Клаус, то пригласим его непременно.

Кейт устало посмотрела на него. Ник был прав. Она выглядела ужасно и работать теперь все равно не могла. Поразмыслив, она принялась собирать сумку, взяв со стола пару журналов, плитку шоколада и пудреницу. Прижимая к носу бумажную салфетку, она направилась к двери.

— Не обижайся, — сказал ей на прощание Ник, — но сейчас тебе лучше отлежаться дома.

Приехав домой, Кейт свалилась на диван и накрылась мягким теплым пледом. Она все еще не знала, правильно ли она поступила, оставив офис, или все же лучше ей было досидеть до конца рабочего дня. Нет, Ник прав: там пока делать нечего. Большинство жителей города в это время занимались подарками, посещая предпраздничные распродажи. По телевизору показывали передачи, посвященные новогодним и рождественским путешествиям и развлечениям, старые любимые детективы и мелодрамы, на почте уже начинался открыточный ажиотаж, и рабочее настроение потихоньку сходило на нет.

Кейт чувствовала, что температура поднимается. Насморк тоже усилился. Она хотела выпить еще пару таблеток жаропонижающего, но поняла, что этого будет многовато. В конце концов она решительно отбросила коробку с лекарством и взялась за журналы. Лучше всего во время простуды в качестве снотворного и успокоительного на нее действовали журналы с красивыми фотографиями и легковесными светскими сплетнями о жизни голливудских звезд. Перед Рождеством они в основном рассказывали, как предпочитают проводить праздники знаменитости. И вдруг ей на глаза попался заголовок: «Самые знаменитые победители и неудачники уходящего года». В списке неудачников первым стояло имя ее сестры — Серены Бэлкон.

Фотография Серены была сделана репортером исподтишка, в самый неподходящий момент, когда она куда-то спешила и ее волосы были растрепаны ветром. Газеты не слишком охотно покупали эти смазанные снимки, но в данном случае ход был понятен — в таком неприглядном виде Серену выставили нарочно, чтобы подчеркнуть, насколько пал ее рейтинг за последний год. Зная, как чувствительна ее сестра к нападкам прессы и как она дорожит своим имиджем. Кейт подумала, что эта статейка довела бы ее до истерики. Год для Серены выдался скверный — расставание с Томом, потеря контракта с «Джоли косметикс», беременность и скандал с проститутками в доме Саркиса. В довершение ко всему ей пришлось отказаться от карьеры в Голливуде. А ведь в прошлом году этот же журнал писал о ней как о самой успешной и красивой модели в Англии.

Кейт невольно разозлилась. Как бы она ни относилась к сестре, многое ее возмущало. Всю свою жизнь она, как и Венис, старалась защищать и ограждать Серену от неприятностей. Случай с Дэвидом Голдманом, ставший причиной их ссоры, вдруг померк в ее глазах. Конечно, простить Серену за эту выходку было сложно, но Венис была права, когда говорила, что Серена слишком молода, импульсивна и взбалмошна, чтобы делать пакости обдуманно и целенаправленно. Возможно, она поддалась искушению лишь для того, чтобы как-то поднять свою самооценку. Ведь за последние десять месяцев ее отношения с мужчинами складывались не слишком успешно. Бросив журнал на пол, Кейт закрыла глаза и задумалась, прислушиваясь к городскому шуму за окном.

Кейт несколько раз приезжала к дому Серены и сидела в машине, ожидая, что сестра выйдет. Она пыталась звонить ей в дверь, звонила по телефону, но все напрасно. Серена не отвечала. Похоже, она просто отсутствовала. Но куда она могла отправиться на восьмом месяце беременности? Нужно было разыскать ее. Кейт поднялась, замотала шею шарфом и подошла к окну.

— Куда она подевалась? — бормотала она, надевая пальто.

Еще через минуту она спустилась к машине и снова набрала номер мобильного Серены. Какое-то смутное беспокойство охватило ее при мысли о том, что с сестрой что-то могло произойти. Мимо нее прошла элегантная пожилая дама, выгуливавшая двух спаниелей. Кейт подождала еще немного и снова набрала номер Серены, но ответа не последовало. Тогда она наговорила короткое сообщение для нее и села в машину. И вдруг она заметила на скамейке в сквере светловолосую женщину, которая была удивительно похожа на Серену.

Выбравшись из машины, она быстро направилась в сторону незнакомки. Закутанная в просторное серое пончо, женщина сидела боком и не заметила ее приближения. Она выглядела бледной, утомленной и печальной. Кейт на секунду остановилась. У незнакомки волосы были совсем короткие. Серена отрезала свои роскошные белокурые пряди?

Кейт почувствовала себя виноватой: так резко оттолкнула от себя сестру после этой глупой выходки с Дэвидом. Конечно, Серена поступила дурно, но не стоило прекращать общение с ней и целую неделю не отвечать на ее звонки.

Кейт тихонько подошла к скамейке, но Серена даже не пошевелилась. В эту минуту с лаем подбежали собаки, сестра вздрогнула и оглянулась. Кейт села рядом на скамейку.

— Я не узнала тебя издалека, — мягко призналась она и, вытащив из сумки шоколадку, положила ее на колени Серене.