– Ух! – выдохнула Лука, отпив из своего бокала. – Ничего не поняла, кроме того, что это было круто!

Анфиса Павловна любовно намазывала бутерброд с маслом икрой. Для этого был извлечен на свет странный ножичек с тупым закругленным концом и рукоятью, похожей на раковину.

– Лимончик вот, заешь! – посоветовала она. – Считается, что клубника оттеняет вкус шампанского, соленый огурец – водки, а лимон – коньяка.

– Да? – искренне удивилась Лука.

В ее семье пили без изысков – пиво по выходным, водку по праздникам, заедая чем придется, в основном докторской колбасой.

– Учить тебя и учить жизни, иллюминация, – вздохнула Анфиса Павловна.

Янтарный напиток, несмотря на легкость пития, знатно шумел в голове.

– Почему вы меня так называете, Анфиса Пална? – набравшись наглости, уточнила Лука. – Ладно бы я вся стразами была усыпана, от макушки до кроссов!

Старушка хмыкнула.

– Видишь ли, девонька, я уже стара, глаза меня подводят, несмотря на бинокуляры мои, потому частенько пользуюсь тем, что мы называем периферическим зрением. Но это не то зрение, про которое написано в учебниках для медицинских учебных заведений!

– Мы? – уточнила Лука.

– Хранители, – кивнула та. – Тебе случалось когда-нибудь смотреть на периферический мир?

Лука вспомнила, как Муня показывала ей пространство, ноздреватое, как свежий хлеб, в котором ясно видна каждая дырочка, трещинка, вмятинка.

– Да, наверное, – засомневалась она.

– Тогда ты знаешь, как много там света и… вообще всего. Молодым ведьмам и колдунам сложно привыкнуть к такому изобилию, да и организм адаптируется не сразу, вот почему они не могут долго смотреть. А я, старая и подслеповатая, могу, чем и пользуюсь. У тебя сильный Дар, Лука. Правда, он дремлет. Но однажды пробудится. Я его вижу как, – она хихикнула, – новогоднюю елку, обмотанную сразу несколькими разноцветными гирляндами.

– А как пробуждается Дар? – заинтересовалась Лука, уминая колбасу.

Анфиса Павловна снова наполнила бокалы. Впрочем, «наполнила» – неправильное слово. Она разливала по чуть-чуть, на самое донышко, затем грела бокал в ладонях, покачивая в нем напиток, подносила к носу и нюхала, как лучшие духи. И только после этого дегустировала. Поневоле Лука попыталась повторить этот цирковой номер. Странный аромат щекотал обоняние, и это было… волнительно.

– У всех по-разному, – задумчиво ответила старушка, поставив бокал, – кто-то переболевает, как гриппом, с высокой температурой и насморком, кто-то вещи оживляет, кто-то видит в лужах другие миры…

– А у меня было в детстве… – вдруг решилась Лука.

Никогда и никому не рассказывала, а тут решилась. То ли из-за вкуса, цвета и запаха колдовского напитка из бутыли с виноградной лозой и двумя буквами Х и О, то ли из-за личности квартирной хозяйки.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовалась та, – расскажешь?

– А вы смеяться не будете? – уточнила Лука.

Старушка, полуобернувшись, посмотрела на форточку. Та вдруг стукнула, открывшись. В кухоньку влетел свежий ветер – сильный и влажный, дунул Луке в лицо, будто старый друг, любящий подшутить, а затем… поднял со стола бокал с остатками коньяка и сунул ей в пальцы. Лука махом выпила остатки и со стуком вернула бокал на стол.

– Понятно, смеяться не будете! – сказала она. – Вы как про лужи сказали…

И она поведала домохозяйке и о луже, и о головастиках, и об огне в печке. Не призналась лишь в последнем эпизоде, в результате которого брат попал в больницу, а мотороллер – на свалку. Застыдилась…

Анфиса Павловна слушала внимательно. Когда Лука закончила говорить, разлила по последней и убрала бутыль обратно в буфет. Потянулась к колбасе, но передумала, намазала еще один бутербродик икоркой и сказала как ни в чем не бывало:

– Когда во мне пробуждалась стихия огня, я спалила сарай… Ночевала там с одним парнишкой, от его ласк совсем голову потеряла… едва успели выбежать! Ох и досталось мне потом от мамки!

– За что? – удивилась Лука.

– За то, что себя не контролировала. Стихия – она и есть стихия. Дикая, необузданная. Мы, стихийники, можем управлять ею, подчинив себе. Это как дикого зверя укротить: коли он признает в тебе хозяина – будет слушаться, коли нет – погрызет и тебя, и твоих близких!

Девушка отвела глаза. Старуха была права. Не разозлись Лука тогда на Артема, кулак ветра не сбил бы его мотороллер!

– А как это – подчинять?

– Для начала надо учиться контролировать свои мысли. Думаешь, это просто такие тараканы безобидные в голове? Нет, иллюминация, к сожалению, это не так. Если бы стихийники себя не контролировали – мы жили бы в мире бесконечных ураганов, наводнений и смерчей. Можно сказать, что мы – одни из самых опасных Хранителей, ведь разрушения, которые могут случиться из-за нас, носят глобальный характер!

Лука вдруг вспомнила, как бушевала гроза в ту ночь, когда она металась по комнате, мучимая виной. Неужели это из-за нее так ярились молнии и лил дождь?

– А я – стихийница? – с замиранием сердца спросила она.

– Похоже на то! – задумчиво протянула Анфиса Павловна. – Но пока ты воздух не почувствуешь, ничего нельзя сказать наверняка. Ты ведь не чувствовала еще?

– Нет, – спустя еле заметную паузу ответила девушка.

Несмотря на репутацию модного клуба, публика в «Черную кошку» приходила такая разная, что Лука иногда диву давалась. Конечно, всех посетителей объединяла принадлежность к «периферическому миру», как называла полную чудес и магии реальность Анфиса Павловна, однако внешне они могли сильно различаться. В этот вечер в зале было многолюдно, но девушка, вышедшая в свою смену, сразу обратила внимание на столик в углу, за которым примостились трое здоровых мужиков. Таких здоровых, что она решила – это профессиональные культуристы, тем более что накачанных бицепсов и мощных грудных мышц в разрезах футболок в обтяжку те вовсе не скрывали.

Пока Лука принимала заказ у бородатого блондинистого громилы с веселыми глазами, остальные переговаривались, обращая на официантку внимания не больше, чем на пепельницу.

– Прикинь, Адрианыч, расширяли новое кладбище, копали яму под фундамент крематория, а обнаружили могильник… В незапамятные времена кто-то кого-то туда захоранивал. Пока инспекция из архитектурного надзора, пока экспертиза, туда-сюда, могильник-то открытый стоит… – говорил недоброго вида дядька, с руками, покрытыми разноцветными татуировками.

– Нехорошо, – покачал головой второй. – И не освятили место-то?

– Да вроде нет, в том-то и дело! Все еще разбираются!

– Ох, чую, доразбираются! Придется нам вмешиваться! – заметил бородач, взмахом руки отпуская Луку с заказом.

Уходя, она запоздало удивилась, как он включился в беседу, ведь не слушал вовсе разговор соседей по столику, обсуждая с Лукой меню.

Вспомнила об этом уже поздно ночью, когда большинство посетителей ушло. За прошедшее время Лука успела полюбить эти моменты тишины и покоя, приглушенный свет, загадочное мерцание глаз Раисы.

«Привет, придурок, как дела?» – присев за барной стойкой, написала она брату, не сомневаясь в том, что получит ответ.

Артемка и в больнице умудрялся ночами сидеть в интернете, отсыпаясь днем, как сова в дупле. Совсем скоро его должны были выписать домой: долечиваться, пить витамины и передвигаться на костылях.

«Опять пашешь, дурында? – ответил брат. – Найди себе там богатого парня и выходи замуж!»

Рукалицо. «Много ты понимаешь в богатых парнях!»

«Нет, тебе что, правда нравится пахать???»

«Мне нравится ни от кого не зависеть!»

«Дома лучше, Лука. Может, вернешься?»

«И не подумаю, Тем. Как нога? Что врачи говорят?»

«Пару лет похромаю. Потом вроде пройдет».

– Черт! – чертыхнулась вслух.

Макс, бармен, удивленно посмотрел на нее. Она покачала головой, мол, все нормально. И вдруг подумала о Сане Логинове, который, по словам Муни, был потомственным целителем. А если попросить его о помощи?