До самой Москвы Симона дремала, спрятав лицо в воротник собственной куртки и занавесившись от всего мира распущенными рыжими волосами. Юлька спать даже и не пыталась, хотя голова тяжело гудела после ночи, проведенной в душной комнате на узкой, жесткой кровати. Она внимательно вслушивалась в названия станций, которые объявлял торопливо булькающий женский голос, и пыталась представить, сколько еще ехать до Москвы и что она скажет Сереже, войдя в квартиру.
В результате так ничего путного и не придумав, она растолкала Симону уже перед самым Савеловским вокзалом. Та мгновенно открыла светлые, еще дурные со сна глаза, энергично встряхнула головой и заявила:
— Так, я предлагаю прямо сейчас поехать ко мне, почистить одежду и все спокойно обмозговать. У меня на «Мосфильме» есть кое-какие знакомства, не на уровне дирекции, конечно, но все же… Так что, может быть, что-нибудь придумаем.
— Нет, — Юлька решительно мотнула головой, — я все-таки должна поговорить с ним. Непростительной глупостью было заминать разговор вчера, и сегодня я уже не имею права на подобную ошибку… Ну, не сможет Сережа врать мне! Можешь считать меня наивной дурочкой, но я почему-то это точно знаю. И еще мне кажется, что он меня немножко любит. А значит, наверное, попытается объяснить, зачем он это делает…
Они расстались уже в метро. Симона взяла с нее клятвенное обещание позвонить, как только хоть что-нибудь прояснится, и вышла на Кольце. А Юлька, забившись в самый угол вагона и стараясь не привлекать внимания окружающих к грязному подолу своего пальто, поехала до «Цветного бульвара».
Дверь она открыла своим ключом и сразу поняла, что в квартире никого нет. И дело было даже не в абсолютной, давящей на уши тишине, а в каком-то особом ощущении напряженности, витавшем в воздухе. Она почему-то почувствовала потребность тоже двигаться неслышно, чтобы не тревожить этого пугающего безмолвия. Осторожно повесив пальто на крючок, Юлька на цыпочках прошла по коридору и заглянула в гостиную. Здесь все было в идеальном порядке, если не считать валяющейся на кресле домашней рубахи Сергея. Ее черный рукав безвольно свисал с подлокотника, как рука спящего человека. И Юлька вдруг вспомнила, как когда-то, безумно давно, в этом же самом кресле спал Сергей. Она тоже тогда остановилась на пороге и долго смотрела на него. Просто смотрела и все. И еще слушала его дыхание, со свистом вырывающееся сквозь полуоткрытые губы… А сейчас его не было, и он ушел, явно торопясь, потому что иначе обязательно бы повесил рубаху в шкаф. Юлька подошла к креслу, опустилась рядом на колени и прижала к лицу равнодушный рукав, едва заметно пахнущий сигаретным дымом и Сережиной туалетной водой. Конечно, презрев поэтические законы, но зато соблюдя законы физики, уже не хранила никакого влекущего тепла тела и была просто рубахой, шелковой и холодной. Но Юльке все равно казалось, что Сергей где-то там, вдалеке, чувствует ее прикосновения. И она целовала каждую пуговичку по отдельности, по-детски загадывая: пусть он пошутил, пусть он не поехал ни за какими деньгами, пусть понял, что он лучше, в тысячу раз лучше этого самого Селезнева, и поэтому не должен ничего доказывать ни чужому дяде, ни себе самому…
Юлька подняла голову от кресла, когда услышала едва заметное щелканье стрелки настенных часов, неохотно переползающей с места на место. Она обернулась. Часы показывали одиннадцать часов утра. И она как-то спокойно и равнодушно поняла, что в первый раз в жизни прогуляла работу. Впрочем, сейчас это волновало ее меньше всего. Юлька перетащила в гостиную телефон, отметив, что ее записки уже нет на тумбочке, уселась на ковер, подтянув колени к подбородку, и набрала телефон справочного. Угрюмая и агрессивная тетка-диспетчер, успевшая уже с утра возненавидеть весь мир, два раза вешала трубку, кидая на прощание что-то вроде: «Вы, девушка, разберитесь, какой конкретно телефон вам нужен! А то что это значит «Мосфильм»?! «Мосфильм» большой!» На третий раз Юля попала на юную девушку, которая, сжалившись, предложила ей на выбор телефон заведующего складом и еще секретариата. Позвонила она, естественно, в секретариат, но когда на том конце сняли трубку, все заранее продуманные слова куда-то улетучились из ее головы.
— Алло! Алло! — нервно повторяла молодая женщина в секретариате. — Говорите, вас не слышно!
— Простите, пожалуйста, — каким-то не своим голосом проговорила Юлька, — я могла бы как-нибудь связаться со Стасом Красновым.
— С кем, с кем? — переспросила секретарь таким тоном, будто ее спросили о чем-то неприличном.
— Со Стасом Красновым, — потерянно повторила Юля, уже начиная осознавать всю нелепость своей затеи.
— А вы куда, собственно, звоните?
— На «Мосфильм».
— Но куда именно? Вы попали в секретариат… Маша, — весело спросила женщина уже кого-то, по-видимому, сидящего с ней рядом. — К нам случайно на работу новенькую не принимали, по фамилии Краснов и по имени Стас?
Где-то там захохотали, а потом Юлька, судорожно прижимающая трубку к уху, различила вдали неуверенный голос:
— Краснов? Это тот, который в объединении «Лик» работает?.. Ну да, его вроде бы Стас зовут…
— Девушка, — снова вернулась к разговору секретарша, — ваш Краснов в «Лике» работает, что ли?
— Я не знаю, — честно призналась Юлька. Женщина только саркастически хмыкнула и снова пропала.
— Я диктую вам телефон приемной президента кинообъединения «Лик», — сообщила она через пару минут. — Попробуйте там поискать своего Краснова…
Второй звонок дался Юльке легче. И когда дама из приемной заверила ее, что Стас сейчас обязательно снимет трубку, она уже и не особенно волновалась. Почему-то она была почти уверена, что все тревожащие ее страхи сейчас развеются по воздуху, как пепел, еще хранящий форму сгоревшей газеты, но уже невесомый и обреченный. Она точно знала, что скажет и о чем спросит, поэтому, когда Краснов подошел к телефону, первым делом внятно представилась:
— Здравствуйте, вас беспокоит Юлия Максакова. Мы с вами вчера случайно встретились на «Мосфильме», я была с Сергеем Селезневым…
Фамилия Селезнев далась ей без видимых усилий, а Стас, порывавшийся что-то спросить в самом начале, теперь только удовлетворенно мурлыкнул:
— Да-да, конечно, я вас помню!
Хотя вряд ли можно было в полной мере назвать мурлыканием тот гибрид сипения, хрипа и попыток придать голосу раскованную сексуальность, который выдавливался из его горла.
— Да, я вас помню, — сказал Стас, — на вас еще был совершенно очаровательный беретик с хвостиком. Так чем могу быть полезен?
— Понимаете, мы с Сергеем должны были встретиться после того, как он заедет к вам за деньгами, я уже полчаса стою у метро, а его все нет… Я хотела узнать, может быть, его задержали где-нибудь?
Краснов сдержанно усмехнулся, и Юлька мгновенно представила себе весь стандартный набор мыслей, промелькнувший в его голове: «Ага, Селезнев одной сказал, что на работе, а сам к другой поехал. Как бы деликатнее выразиться, чтобы его не подвести?»
— Девушка, — выговорил он наконец, видимо, изгибая в ироничной улыбке свои толстые губы, — вообще-то, Сергей уже получил деньги, но вполне возможно, что он задержался у режиссера. Так что не волнуйтесь, никуда он не денется, приедет к вам, как миленький…
— Спасибо, — отрешенно пробормотала Юлька и опустила трубку на рычаг.
Значит, он все-таки сделал это… Значит, получил эти злосчастные десять тысяч. Интересно, что он будет с ними делать? Вот так запросто пойдет в магазин и будет покупать на них хлеб, колбасу, носки? Да и, в конце концов, цветы для нее?.. Юля отползла от телефона и прислонилась спиной к креслу. Самым странным казалось ей то, что чувство, которое она испытывала к Сергею, никуда не ушло. Она ожидала, что появится брезгливость, холодность, может быть, даже ненависть, но только не эта пронзительная тоска и неодолимое желание прижаться к его груди и заплакать. А что он скажет, если броситься ему на шею и попросить, потребовать отдать эти деньги? Потом можно будет потихоньку вернуть их Стасу и уговорить не поднимать шума. Но что делать, если Сережа откажется? Не вставать же, в самом деле, на подоконник, угрожая прыгнуть вниз? Ну, швырнет он эти доллары ей под ноги, ну, обзовет глупой истеричкой, и что дальше?.. Скандал, возможно, замнется. Но как будут смотреть в глаза друг другу они, как сможет после этого всего любить ее Сергей? Ее, видевшую его унижение и заставившую пойти на попятный? Юля еще раз провела ладонью по рукаву черной рубашки, тяжело поднялась и подошла к окну. Внизу у подъезда неуклюже разворачивалась между лавочками и бордюром соседская «Вольво» с тонированными стеклами. Бабушка с палочкой терпеливо ждала, когда водитель наконец-то выведет своего «крокодила» на дорогу. И вдруг Юлька поняла с мгновенной, ослепительной ясностью, что она будет делать. Решение показалось ей таким простым, что она даже удивилась, как не додумалась до этого раньше. Она кинулась к своей сумочке и прямо на ковер вывалила все ее содержимое. Под кресло покатился тюбик губной помады, с глухим стуком выпал кожаный кошелек и массажная щетка. Но Юлька перебирала только маленькие листочки бумаги. Вот прокомпостированный автобусный талон, интересно, что он здесь до сих пор делает?.. Вот обрывок какого-то рекламного объявления, кажется, по поводу языковых курсов ЕШКО… Вот еще один талон, только целый… Вот квитанция за электроэнергию… Нужная бумажка нашлась в самой сумке. Она каким-то чудом зацепилась за подкладку кармана и сиротливо высовывала оттуда измятый, пожухший краешек. Юлька сразу почувствовала, что это именно она, и кинулась к телефону, даже не успев еще как следует прочитать семь торопливо нацарапанных цифр…
