Матушке Галине эти восхваления были очень приятны. Она даже разрумянилась от удовольствия. И стала еще более азартно гонять своих подручных.

– Ребята вам сейчас и дров наколют.

Бабки всплеснули руками.

– На всю зиму запас сделают!

От таких чудес старухи лишились дара речи.

– И крыши перекроют.

Тут уж у бабулек и вовсе их вставные челюсти повыпадали.

А матушка Галина знай себе гоняла в хвост и гриву тех, кто с ней приехал. Но с бабульками у нее был совсем другой разговор. С ними она становилась и нежной, и ласковой, и любящей, и заботливой. Катька слушала и просто диву давалась, что всегда суровая матушка Галина, оказывается, знает и ласковые слова. Да еще активно их употребляет в разговоре с двумя местными бабульками.

– А как достроимся, так я вас к себе в богадельню заберу, – пела она бабкам. – И как славно отец Анатолий все придумал. Старым, говорит, ходить далеко трудно, вот мы их поближе к трапезной и определим. Уже и кельи ваши готовы, только обоями изнутри оклеить да мебель купить.

– Ах, как хорошо!

– Куда лучше, – соглашалась матушка Галина. – На первый этаж спуститесь – тут вам кухня, в любой момент и чаю нальют, и пробу с готовящейся еды снять дадут. А из кельи выйдите – тут же вам и трапезная. Тогда уж не придется к вам пробираться и через снег дорогу себе прокладывать. Каждый день буду к вам приходить. И на заутреню вместе пойдем, и к обедне встанем. И по вечерам станем с вами чаевничать. У нас в монастыре повара знатные. Прянички пекут, точно снег во рту тают. Скушаешь – и точно в раю побывал. Да вы угощайтесь, бабушки!

Бабушки ни в чем себе не отказывали. И дружба их с Галиной крепла. И матушка Галина прикладывала к этому немало сил. Катька не знала, что ей и подумать, с чего вдруг у Галины проснулась такая любовь к этим старухам, но Нина ей объяснила:

– Дура ты недогадливая! Думаешь, Галине эти бабки нужны? Ей отец Анатолий велел этих двух старух пригреть, чтобы дома их себе забрать.

– Да что там за дома? Одни дырки наружу светятся.

– А земля-то вокруг? Они последние жительницы деревни. А если старух к себе перевести да опеку над ними оформить, так вся их земля в пользование отцу Анатолию отойдет. А он тут скит думает поставить. А в скиту послушников-мужчин поселить. В монастырь отец Анатолий мужчин пускать не хочет, планирует отдельно их устроить.

Катя про себя согласилась. Хозяйственная задумка отца Анатолия и впрямь хороша. Земли свободной много. Снести старые дома, так ее еще больше будет. И ведь если есть земля, то должен же кто-то эту землю обрабатывать.

– Трактор и комбайн у отца Анатолия еще с осени заказаны, – продолжала сплетничать Нина. – Стоят на складе, дожидаются. Вот весна наступит, пахота и начнется.

– А дома эти снесут?

– Ясное дело. Сама же сказала, что гнилье.

– Но бабушки к своим домам привязаны. Как Галина их соблазняет, а они нет-нет да и ввернут словечко, что кабы все то же да у них дома. Вот счастье бы им тогда было.

– Бабкам о том, что с их домами станет, и знать не надо, они к этому времени уже при монастыре жить будут. Да и вообще, чистая любезность со стороны Галины, что она им жилье и уход предоставит. Как я слышала, бабки уже давно все на отца Анатолия переписали. Захочет, может и сегодня их дома снести. Но с другой стороны, зачем ему торопиться? Может, бабки до весны еще и не дотянут.

– Как-то нехорошо про чужой век загадывать.

– А что делать? Старые они уже. В прошлом году их тут человек шесть еще было. А как Галина этой зимой своего сына к ним на помощь посылать стала, по бабкам словно мор прошел. Только эти две и уцелели. Игнатий с мужиками не успевали гробы подвозить.

Катя поежилась. Снова этот Игнатий! И тут без него не обошлось. Вера тоже услышала про Игнатия и не сдержалась, ойкнула.

– Что с тобой?

– Ой, девочки, – вздохнула Вера, – ведь не хотела в грех осуждения впадать, да, похоже, придется сказать вам про Игнатия всю правду. Страшный он человек. И дела вершит тоже страшные.

– Ты что знаешь? Расскажи!

– Я ведь Игнатия и раньше встречала.

– Где? Тут? В монастыре?

– Нет, совсем не в монастыре. В городе. В прошлом году это было. Пришла я к своей приятельнице Свете Коростылевой, мы с ней вместе учились. Она меня давно к себе в гости звала на новую квартиру, вот я и пришла. Пришла, значит, сидим, чай пьем, разговариваем. А тут ее брат приходит. А про брата Светки я уже давно наслышана была, что он личность уголовная, пару раз уже на зоне побывал. Вроде как последняя отсидка пошла ему на пользу, с криминалом завязал, магазинчик свой собственный открыл. Правда, большой вопрос, откуда деньги на аренду, да вроде как сердобольные родственники скинулись. Мол, не пропадать же родственнику. Сидим, болтаем, если не знать, что Димка из сидельцев, так и не скажешь. Глаза только выдают, а так нормальный мужик. В общем, выпили еще чаю, вдруг звонок. А у них квартирка маленькая, в кухне сидишь – коридор видишь. Вот я и увидела, как Игнатий в дверь входит.

– Игнатий? Наш Игнатий?

– В том-то и дело.

– Может, похож просто?

– Нет, точно он.

– И что ему понадобилось? Он знаком с твоей Светкой?

– Нет, не с ней, а с ее братом. Он к Диме явился. И не просто так, а вещи ему принес.

– Какие вещи?

– Ох, какие… Ворованные! И сразу же с порога их Димке совать начал. Золотишко какое-то там было, телефоны, и говорит, говорит, быстро так, почти слов не разобрать, а только ясно, что быстрее надо товар сбыть, мол, горячий он. Дима на нас озирается, видно, что неловко ему. Оттеснил Игнатия в свою комнату. А мы со Светкой, не будь дуры, шмыг к дверям и подслушали, о чем у них разговор шел.

– Зачем?

– По правде сказать, это Светка первая придумала. Очень уж ей братца охота было на чистую воду вывести. Не верила она, что он честную жизнь начал и с криминалом полностью завязал. Горбатого, мол, только могила исправит. Злилась, что родня ему на магазин скинулась, а ей, когда она просила на новую шубу, денег зажали. Вот она и стремилась брата разоблачить, а родственникам доложить, что она права оказалась, а не они. И ведь то правда, что права именно Светка оказалась. У Димы с Игнатием темные делишки нарисовались. То золото, телефоны и еще какие-то вещи, которые Игнатий припер, они чужие были. Игнатий их у настоящих хозяев то ли украл, то ли ограбил тех людей. Он то так говорил, то эдак. Может, что-то украл, что-то силой отнял. Но нам со Светкой стало ясно, что хозяева не по доброй воле со своим золотишком расстались. И что теперь по следу грабителя полиция идет. Димка, ясное дело, от таких новостей в крик. Зачем, мол, ко мне явился? Да еще домой? Подставить меня хочешь? Вали отсюда. А Игнатий его пугать начал. Мол, если меня с товаром возьмут, я тебя в первую очередь сдам. Лучше бери, к тебе могут еще и не прийти. А если и придут, ты им дверь не открывай, имеешь право.

– И что? Взял Димка то золото?

– Взял. Что у них после этого со Светкой было, я не знаю. Сдается, крупный скандал вышел. Светка-то воровства на дух не переносит. Она и брата согласилась к себе в квартиру пустить только потому, что его словам о перевоспитании и новой жизни поверила. А тут такое. Оказывается, под предлогом комиссионного магазина Димуля скупку краденого товара у себя устроил. Ему воры и грабители со всего города свой товар везли.

– И куда Дима потом эти вещи девал?

– Продавал!

– Без документов? Без чеков? Без накладных?

– Уж как он потом этот товар реализовывал, это отдельная история. Может, он для отвода глаз и еще чем-то легальным торговал. Но я поняла, что основной товар для своей лавочки Дима брал от всякого криминального элемента. И Игнатий был из их числа.

После откровений Веры долго царила тишина.

– А ты уверена, что не ошиблась?

– В чем?

– Ну что там к этому Диме именно наш Игнатий приходил?

– Говорю же вам, он самый и был! Рожа у него характерная. Я его запомнила. Тем более что он и тогда тоже с бородой вначале был.