- Ты что же, Говорову не доверяешь? По-моему, толковый парнишка.

- При чем тут это. Я сам хочу расследовать это дело.

- Ах, сам?! Тогда другое дело! - Взгляд у прокурора стал как у вампира - зловещим и непредсказуемым. Он даже привстал, будто примерялся - сможет ли со своего места дотянуться до моей шеи. - А кто будет руководить управлением? - И вдруг закричал так, как недавно кричал по телефону: Кто?! Римский папа?! Работнички, мать вашу!

- А ты на меня не ори! Я тоже могу. Подумаешь - руководить. Святое место пустым не бывает. Много найдется охотников. Однако, я предвидел этот вопрос. - Достал заявление и выложил его перед шефом. - Вот, прошу удовлетворить.

Прокурор недоуменно взял заявление, глянул и его брови полезли вверх от удивления.

- Сергей Иванович, это что, твоя очередная шутка?! - спросил он раздраженно, ибо шутить он и сам не любил, и другим не позволял.

- Владимир Семенович, разве я похож на шутника? - резонно задал я ему встречный вопрос.

- Очень похож, - пробурчал он. Придвинул заявление ко мне. - Забери, а то я потеряю к тебе всякое уважение.

- Нет уж, "уиерла так умерла", - ответил, возвращая заявление на место.

- Ты о чем это? Кто умер? - не понял шеф.

- Это я, так сказать, фигурально выразился. Анекдот есть такой.

- А, анекдот! - махнул рукой прокурор. Указал на заявление. - Вот анекдот. Нарочно не придумаешь - мой заместитель просит перевести его в следователи. Обхохочешься!

- Ты зря утяжеляешь ситуацию, - возразил я. - Человек решил перейти на работу, которая у него получается лучше. Что в этом особенного?

- И не думай. Только через мой труп. Во-первых, я твоей работой доволен. Во-вторых, что я скажу Генеральной прокуратуре? Кто мне поверит, что ты это делаешь добровольно?

- А мне их мнение до лампочки.

- Экий герой, - усмехнулся шеф. - Но ведь ты прилично потеряешь в заработной плате?

- Но не настолько, чтобы об этом сожалеть, - парировал я и этот аргумент.

- Нет, так не пойдет, - уже не на шутку обеспокоился прокурор, видя мою решительность. - Скажи откровенно - в чем причина?

- Я уже сказал - хочу заниматься конкретной работой, которая мне нравится и которая у меня получается. Есть ещё вопросы?

- Темнишь ты что-то, Сергей Иванович, - с сомнением проговорил он, так и не поверив до конца в мою искренность. - Ну хорошо, давай так договоримся - если уж тебе не терпиться, то бери это дело к своему производству. А заявление забери. Не смеши людей.

- И не подумаю.

Прокурор посмотрел на меня долгим изучающим взглядом. И трудно было понять чего в этом взгляде было больше: удивления, непонимания, сомнения, раздражения?

- В таком случае, я это сделаю сам, - сказал он решительно. Взял заявление, порвал и выбросил в урну. - Вот так-то вот. Революционер!

- Ни фига, блин, заявочки! Кто есть кто - это надо ещё посмотреть. Волюнтарист! Любишь лишь разглагольствовать о демократии, свободе личности и тэде, и тэпэ, а пользуешься чисто волевыми методами. Демагог!

- От демагога слышу. И все! Хватит! Выбрось из головы эти глупости. Иди, работай.

- Я могу написать новое заявление и зарегистрировать его у секретаря.

Прокурор встал, обошел стол, подошел ко мне, положил руки на плечи и, наклонившись, проникновенно сказал буквально словами моей мамы:

- Какая тебе шлея под хвост попала? Это же несерьезно. И потом, Сережа, ты мне очень нужен. Если хочешь возглавить следствие по этому делу? Пожалуйста, я не против. Но для этого совсем не обязательно переходить в следователи. Давай считать, что мы обо всем договорились. Лады?

Крыть мне было нечем и я согласился:

- Лады.

Вернулся в свой кабинет, ущущая какую-то раздвоенность. Ага. С одной стороны, был недоволен собой, что не смог настоять на своем. С другой, был рад, что случилось так, как случилось, что дал себя уговорить прокурору и этому придурку Иванову. О-хо-хо! Вот и попробуй тут разобраться в других, когда в себе самом, порой, разобраться не можешь.

"Сам дурак! - тут же услышал знакомый голос, - Если мозгов нет, то, вместо того, чтобы оскорблять, сказал бы спасибо умным людям".

"Спасибо, родной! Спасибо, благодетель!" - саркастически рассмеялся я.

"Нечего ёрничать и выступать тут передо мной. Артист тоже мне выискался. Заколебал, блин, свой импульсивностью! Она к лицу какой-нибудь институтке или желторотому юнцу. В твоем возрасте это выглядит смешно и пошло."

"Да пошел ты! - беззлобно огрызнулся я. - Будут тут всякие ещё учить".

"Тебя не учить, тебя лечить надо, долго и основательно, Ага. Удивляюсь я прокурору - как можно подобному неврастенику доверять управление?"

"Слушай, отвали, а? Не мешай работать".

"Ты считаешь, что стоит мне замолчать и все проблемы сами собой решаться? Заблуждаешься, Сережа. Дело не во мне, а в тебе самом. Пора тебе, дорогой, повзрослеть. Давно пора."

"Спасибо за совет. Обещаю как-нибудь на досуге им воспользоваться. А теперь, извини, мне некогда. Будь здоров и не кашляй! Передавай привет родным и знакомым!"

"Пошляк!" - фыркнул Иванов и исчез.

Позвонил Говорову и попросил его принести мне дело. Минуты через три он появился с двуми внушительными томами, выложил их передо мной на стол. Я сообщил ему о своем решении. Он пожал плечами, скептически улыбнулся и ответил словами известной песни Высоцкого:

- "Жираф большой, ему видней".

Не знаю - почему? Но только слова эти мне очень не понравились. Спросил:

- Что ты этим хочешь сказать?

- Только то, что сказал. Ни больше и не меньше. - И столько на его симпатичной физиономии было ехидства, что я понял - мой авторитет переживает не лучшие времена.

- Что-то вы все как-то иносказательно, юноша, все намеками, намеками. Подобными поведением вы рискуете потерять благосклонность любимого начальства. Вас это не пугает, нет?

- Нихиль хабэнти нихиль дээст (ничего не имеющему нечего терять), ответил Говоров.

- Ах, вы вот так ставите вопрос? В таком случае, не смею вас больше задерживать.

"Хороший парнишка, - подумал я после его ухода. - Из него со временем вырастит совершенно классный следователь. А как человек, он уже состоялся. Правда, немного пижон, фасонит знанием латыни, на все имеет свою точку зрения. Так это и хорошо. Во всяком случае никогда не будет гнуться перед начальством, по лакейски заглядывая в глаза. Словом, наш человек. Ага."