Из туалета, как только дверь закрылась, сразу же послышан шум воды - струи напористо бились о пластиковые стены душевой кабины. Соня боялась, что Ивана, воспользовавшись любым ее промедлением, потребует ответа на свои вопросы.
Ивана посмотрела в окно за пыльную гардину. По улицам шли люди, которых она не знала и никогда не узнает. За окнами соседних домов скрывалась чужая жизнь, и она прекращалась вместе с гаснущим светом. "Время настало, и люди выключили свет, чтобы заснуть. Они будут спать, а время будет идти. Они спят, время идет. Я могу пока пойти погулять, вдруг дядя или Хан знают что-то. Хан точно знает, он так на меня все время смотрит, будто знает".
Илья не торопился подниматься в свой номер. И Хану идти было некуда. Он не собирался возвращаться в гостиницу, где Акено снимала ему номер. Там могли уже побывать оперативники.
Илья разглядывал своего будущего попутчика и думал: ответить ли ему согласием на совместную поездку с новым знакомым или отказать. Ведь незнакомец мог оказаться наркодилером или контрабандистом. Такая вероятность была. Но если теперь отказать ему, то придется придумать вежливую причину, потому что сказать о своих опасения впрямую человеку порядочному, значит сильно его оскорбить.
Илья говорил об астрономии, о квазарах и черных дырах, кротовых норах и временной аномалии, о неизученной человеком темной материи, заполняющей Вселенную, но о поездке не решался.
- Вы представляете, то, что мы не знаем, составляет более 99% от всех тайн Вселенной. А то, что знаем, поражает воображение настолько, что человек отказывается в это верить и понимать. Завидую я верующим. Вот так жить себе, думая, что есть бог и ангелы, духи. А как подумаешь, что мой разум - лишь электрические импульсы между клетками мозга, и моё "я" исчезнет вместе с телом. Эх! Да ладно, хватит уже о грустном на ночь. Это издержки возраста. В твои-то годы я вел себя так, будто был бессмертен. А теперь хорошо - и ладно. О чем уж мечтать, коли жизнь перевалила за полсотни. Выполнить бы все, что откладывал, да на что сил еще хватит. А там - просто жить и радоваться каждому дню.
Взгляд Хана скользил по фотографиям достопримечательностей Приморья, висящих на стене за стойкой в позолоченных рамках. Это были художественные фотографии скального комплекса - Парк Драконов, но мысли его были далеко.
- Жизнь ради радости? - Хан отвлекся от созерцания загадочных скальных силуэтов и перевел взгляд на Илью. - Это жизнь раба. Я предпочту быть хозяином.
Спокойствие и вдумчивость парня настроили Илью на положительное решение.
- Справедливое замечание, - сказал Илья одобрительно, - Ну. Что это я тебя заговорил? Надо же отдохнуть перед дорогой. Я собирался выезжать завтра в шесть утра с тутошней автостоянки.
Хан вспомнил, что на автостоянке у гостиницы, где они жили с Акено, осталась ее машина. Акено рассчитывала, что после их отъезда, ее отгонят во Владивосток к Якудза. Но все пошло не так. Если милиция начнет следствие по делу о ее смерти, и выяснится, кто она, то машину могут проверить, а в ее багажнике лежал меч! Надо было проверить.
- Я подойду к шести, - сказал он, протянув руку для прощального рукопожатия, и в этот момент увидел ее на лестнице.
Он перескочил через стол, кресло и еще что-то, нежданно возникшее у него на пути и в несколько секунд оказался рядом с ней, порывистым движением схватил ее за руку.
- Не бойся меня, малышка, - сказал он, - Я не причиню тебе вреда.
- Ванечка, все хорошо? - спросил подошедший Илья. - Моя помощь не требуется?
- Я кое-что хотела узнать у вас... нет, сначала, у него.
Ивана посмотрела снизу вверх в склоненное к ней лицо Хана. Ей нравилось ощущение невесомости в груди, которое возникало от его близости.
- Твоя тетя знает, что ты здесь?
- Я уже взрослая. Мне скоро будет восемнадцать. - Серьезно ответила она.
- Эх, где мои осьмнадцать! - с завистливым вздохом шутливо произнес Илья.
Хан, взял ее за руку.
- Пойдем, погуляем.
Они вышли из гостиницы. Прохладное дыхание ночного бриза освежил их горящие щеки, фонарики над входом освещали большой участок тротуара перед мотелем. В красноватом искусственном свете Хан казался ей сказочным персонажем. Сильным, беспощадным и верным стражем потустороннего мира. Кто, как не он может знать ответы на ее вопросы.
- Я вижу странные сны, будто с моими знакомыми... и даже не знакомыми происходят странные вещи, которые они сами не помнят. Я помню, а они нет. Вот так примерно: сначала мне снится событие, а потом оно на самом деле происходит, но по-другому. А все люди те же самые, которые были во сне и не только люди, предметы, машины, например. Ты знаешь, что это такое?
- Тебе тоже снятся сны, похожие на явь? Я знал это, мы с тобой - вечные странники, - сказал он уверенно, осторожно прижимая ее хрупкое тело к своей груди, - память приходит урывками, иногда во время сна. Если мы будем доверять своим снам, то сможем многое.
От его объятий Иване стало тесно, его сердце билось о ее грудную клетку, и от этой жаркой тесноты ей было приятно и спокойно. Ей захотелось услышать ласковые слова, произнесенные его хриплым баритоном.
- Что ты помнишь о нас с тобой?.
- Ты был в гостинице, - начала Ивана, потом сразу перескочила на важный для нее вопрос, - Это Акено придумала кораблекрушение? Ты не мог ведь, правда?
Он настороженно замер. Потом объятья разомкнулись, сильные руки тряхнули ее так, что клацнули зубы, болью отозвавшись в затылке. Железные пальцы сдавили ее плечи, перекошенное яростью лицо Хана приблизилось так, что она видела каждую щетинку на его щеке. Это было страшное лицо. В следующее мгновение она летела в декоративные кусты, которые росли вдоль дороги. Ветви их были аккуратно подрезаны секатором и эти свежие срезы вонзились в ее кожу, будто шпаги. Она попыталась подняться, но он сам поставил ее на ноги. Ухватил за предплечья и притянул к себе.
- Говори все! Только не ври мне, - процедил он сквозь зубы.
Губы Иваны дрожали от обиды и боли. Ее никто никогда не бил. Раны, которые она сначала не почувствовала из-за болевого шока, начали саднить. Хан своими сильными пальцами сдавливал царапины на руках, причиняя ей еще большую боль.
- Мне больно, - сказала она, на глаза накатили слезы.
- Пограничники решили проверить корабль после того, как все уже прошли таможенный контроль. Этого не должно было быть. Ты это сделала? Как? Как ты узнала?
- Я ничего не понимаю.
- Не понимаешь? А! Что с тобой говорить! Ты - такая же, как все женщины. Хитрая, изворотливая... - он нецензурно выразился, разжал пальцы и с отвращением отвернулся. На него навалилась дикая усталость.
"Что я должен делать? Что делать? - думал он, - Должен ли я отомстить ей или отпустить? А как же законы клана? Акено - моя сестра. Разве я имею право оставить ее смерть не отмщенной. Она убила себя, чтобы дать мне возможность уйти от преследователей. Она поступила, как герой. Я же веду себя как предатель. Я не могу убить. Не могу поднять на нее руку и не хочу, чтобы это сделал кто-то другой. Но как она узнала о нашем плане? Кто помог ей? Ирина? Да, это вполне вероятно. Ирина каким-то образом подслушала и рассказала ей все. Но кто из них донес пограничникам? Ирина или эта...? Я должен знать точно, что и как произошло, и кто это организовал".
Ивана ежилась, потирая ушибленные места, но не убегала. И в этом было какое-то трогательное доверие.
- Это Ирина? Ты ее видела? - Спросил Хан, усилием воли подавив в себе приступ ярости.
Ивана кивнула.
- Кто из вас донес пограничникам? Ты или она? Ты или она? Она? Конечно она, ты сама не смогла бы... - Хан пожирал глазами раскрасневшееся от волнения лицо девушки. В нем боролись сложные противоречивые желания: любить или ненавидеть, мстить или оправдать.
Ивана энергично затрясла головой:
- Все было совсем не так, все было иначе.
Хан ничего не хотел слушать, он уже вынес вердикт. Он повернулся к ней спиной и пошел прочь, неожиданно тяжело ступая по выщербленному асфальту. В душе его бушевал ураган, и ночной бриз не мог остудить его пылающий ненавистью разум. "Конечно, Ирина замешана в этом деле больше, чем ОНА. И не нужны доказательства, чтобы понять это, - думал он, - я ничего не скажу Якудза об этой ... глупой девчонке. Но если он сам выйдет на нее. Тогда я не смогу его остановить".
