Сквозняк из полуоткрытой двери отвлек ее от неприятных мыслей. Завидев Ивану в дверях аудитории, она неожиданно для себя обрадовалась ей, словно, лучшей подруге. Выбрав момент, когда преподаватель отвернется к доске, она тихонько выбралась из-за стола и выскользнула в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.

- Привет! Ты чего это сегодня на занятия не явилась? А, дай угадаю. Бурная ночь была? - промурчала Ирина, стараясь выдержать приветливый тон. Но ей это плохо удавалось. Снедаемая мучительной ревностью Ирина пытливо вглядывалась в лицо соперницы.

- Ага, проспала немного, - охотно согласилась Ивана и поинтересовалась. - А что было ночью?

- Ой. Не скромничай. Расскажи-ка подробности. Как ты не устояла перед татуировками одного настырного перца, - Ирина с вздохом многозначительно отвела взгляд в сторону, а потом к потолку и тут же снова пристально вцепилась им в лицо недоумевающей Иваны.

- Какими татуировками? - Ивана сосредоточенно нахмурилась, но представив себе, татуированный перец заулыбалась.

- Будет прикидываться. Говорят, у него (Ирина сделала ударение на слове "него") весь торс расписан, по самые помидоры. Или не заметила в темноте? - Ирина хихикнула и напряглась, страшась услышать подтверждение ужасным слухам, и от этого тон ее стал особенно язвительным и едким.

От удивления цвет радужной оболочки глаз Иваны стал особенно глубоким.

- У кого?

- Так ты, в самом деле, не в курсе? - спросила Ирина.

- А что случилось?

Наивность, с которой Ивана отвечала на ее каверзные вопросы, ясно показывала, что Хохмач посмеялся над ней - Ивана никакого отношения к Хану не имела.

- Я так и думала, наврал, гад! - с облегчением выдохнула Ирина.

Брови Иваны взлетели к челке.

- Этот белобрысый клоун Хохмачев с утра целое представление устроил. Умереть не встать. Прямо Чарли Чаплин. Ну, ладно. С этим придурком все ясно. Только ты не вздумай его охмурять. Это мой парень.

- Хохмач твой парень? - переспросила Ивана.

- Упаси бог? - Ирина с испугом перекрестилась. - Кому он нужен, трепло! Гад ползучий, чтоб у него ноги вывернуло так на всю жизнь. Так вот, подруга, - продолжила она, скрестив на груди руки, - ты губёнки-то закатай. Не советую вставать у меня на пути, поняла? У меня к Хану все серьезно, ясно? Мой он, поняла? Мой. Хан на тебе никогда не женится. Найди такого дебила в другом месте.

- Какого дебила? Как Хан? - машинально уточнила Ивана.

- Хохмачка что ли тоже? Издеваешься?! - сквозь зубы зашипела Ирина.

Она хотела пнуть Ивану и уже занесла руку, но в этот момент заметила женщину, которая шла к ним по коридору. Это былая Соня.

- Это не колледж, а какая - то шарашкина контора, - сказала она, подойдя ближе, у нее был очень недовольный вид, так как она еще не остыла после стычки с Натаной. - Еле доказала, что ты здесь учишься. Не знаю, чему тебя здесь могут эти люди научить... Ну что? Поедем уже. Нам надо успеть доехать засветло. Я тебя отпросила на три дня. Думаю, этого будет достаточно.

 - А, вы куда-то уезжаете? - спросила Ирина, и тихим шепотом себе под нос закончила предложение. - Надеюсь на всю жизнь.

Ее очень устроил бы отъезд соперницы, каковой после сегодняшних переживаний она считала Ивану. Она сразу же успокоилась и повеселела: три дня не срок, но если она приложит максимум обаяния, ни один мужик не устоит.

- Мы едем к жениху, - простодушно ответила Ивана.

- Ну в смысле в отпуск. - Поправилась Ивана, заметив укоризненный жест тети Сони. - Это знакомый. И мы едем к нему в отпуск.

- О, боже! - воскликнула Соня, ухватила Ивану под локоть и повела прочь от Ирины.

По пути она выговаривала ей за неуместную реплику: "не нужно всем рассказывать о свадьбе заранее, это - плохая примета". Ее громкий шепот гулко отдавался в пустом коридоре. Ирина его услышала бы, даже если не прислушивалась бы. Но она очень напрягалась, боясь упустить хоть слово.

Потом Ирина проскользнула обратно в класс, тихо бормоча проклятья в адрес Хохмача:

- Вот зараза! Убью и закопаю! Столько нервов потрепал, балабол недоделанный.

Как только она появилась в дверях, Хохмач, который видел, как она выходила из аудитории, вскочил с места и тоном слащавой заботливости обратился к преподавателю:

- Разрешите Худяковой войти, Петр Владимирович.

- Войти? - Петр Владимирович отвлекся от формул, которые с видом пожизненно осужденного на галеры выписывал на доске троишник Морозов. - Я не знал, что она выходила.

- Ей нужно было очень срочно, понимаете. У нее эта самая, диарея... - добавил Мулат и громко фыркнул в кулак.

Петр Владимирович строго погрозил пальцем весельчакам. Ирина же, усаживаясь на свое место, стрельнула в "белобрысого балабола" и его смуглокожего соседа по столу убийственным взглядом. Если бы энергия этого взгляда могла материализоваться, то Хохмач сгорел бы в один миг. Но он не только остался жив, но и не потерял хорошего расположения духа.

"Трепачи проклятые. Смейтесь-смейтесь пока. Но посмотрим, кто из нас будет смеяться последним. У меня для вас тоже есть интересная информация. Как вам понравится, что ваша общая Ивана выходит замуж? И ведь какая таинственность - никто даже не знает, кто ее жених. Эта дурочка простушкой только прикидывается".

Ирина была довольна, что Ивана не перешла ей дорогу к сердцу Хана, и все же ее немного беспокоила мысль о том, что та нашла, может быть, удачную партию, раньше нее. "Наверное, ботан какой-нибудь. Кто на ее мощи еще может клюнуть", - тут же успокоила она сама себя.

Гл. 7. КОВАРСТВО ЛЮБВИ

Было уже далеко за полночь. Лунный свет, попадая в комнату сквозь ветви деревьев, рисовал на потолке и стенах загадочные силуэты. Ощущение, что сейчас он должен вспомнить что-то очень важное, но давно забытое, не давало ему заснуть. Но память упорно не желала возвращать ему эту часть прожитой жизни. Хан напряженно вглядывался в тени на стене, словно они могли помочь ему отгадать эту загадку. От двери к изголовью кровати скользнула змея, медленно подняла голову, изящно изогнув тело. Завороженный трансформациями театра теней, он погрузился в оцепенение...

...Яркие солнечные блики на старинном оружии, развешанном на стенах, сильные руки подбрасывают его, он летит вверх, потом падает вниз - сердце замирает от восторга и страха, он кричит и падает в теплые бережные объятья...

Он открыл глаза, фонари за окном, привычный шум ночного города. Он - еще "там" или уже здесь? И что с ним такое было? Если он спал, то сон длился не более мгновения. И то, что он видел, не могло быть сном. Слишком ясными были образы. Он четко осознавал себя в каждый момент видения, ощущал прикосновения и понимал то, что раньше ему было неведомо. Глубоко в груди засела огненная заноза. По щекам текли слезы счастья и скорби одновременно. Хан никогда ранее не испытывал такого дикого сочетания чувств. Вся его прежняя жизнь стоила этих нескольких мгновений, в которые он познал смысл всего, что с ним происходило и предстоит совершить в будущем.

На следующее утро он не смог ее найти, он высматривал ее в коридорах здания, во дворе, заглядывал в аудитории - тщетно.

"Женщина создана с одной лишь целью - продолжение рода, - всегда говорил ему Якудза, - Не сей свои семена повсюду. На плохой почве даже элитные сорта могут выродиться в сорняк. Когда придет срок подумать о потомстве, выбери себе жену. Не любовницу, а жену. Любовь придумали женщины, чтобы подчинить себе мужчин, Найди жену среди тысячи тысяч, внимательно посмотри в глаза. Глаза не соврут. В глазах будущей жены ты увидишь не похоть, щедро даримую шлюхами и проститутками, а отражение своих свершений. А, когда найдешь такую девушку, подчини ее своей воле, сделай ее преданным исполнителем, твоим первым помощником".

Хан любил учителя и хотел бы всегда и во всем следовать его советам, но созревающее для половой жизни тело требовало свое - в голове юноши рождались эротические фантазии, которые он не мог воплощать в одиночку. Если бы он жил один на необитаемом острове и если бы у него не было одноклассников и соседей по улице, щедро делившихся с ним своими сексуальными подвигами, он чувствовал бы себя не так тяжело. Учитель строго контролировал его в том, что касалось тренировок, но не мог быть с ним постоянно, и его ученик тайно обманывал его. И как всякий обманщик, находился в постоянном напряжении, что правда станет явью, что учитель разочаруется в нем. Но что он мог поделать с зовом плоти. Он хотел чувствовать, его глаза среди "тысячи тысяч" жадно искали... части тела, сулящие удовольствие.