Глава 5.

Бои со степняками затянулись не на один день. Они превратились в размеренное и привычное дело. Мы выезжали за пределы Бадкубе - каждый раз всё ближе и ближе - схлёстывались с очередным отрядом ополчения и цириков. Однако казалось, что никакого толку от этого просто нет. Степняки наступали и наступали, вовсе не обращая внимания на комариные укусы нашего кавполка и орлов Щекаря.

Наёмник, надо отдать ему должное, сражался на совесть. Не подкопаешься. Сам рубился в первых рядах, кроша бывших соседей направо и налево. Ребята его были умелыми наездниками и лихими рубаками. Они ловко управлялись и с шашкой, и с пикой, и с карабином. Подготовка наших трёх эскадронов на их фоне выглядела совсем уж жалкой. Слишком мы привыкли к службе в страже, верхом многие давненько уже не сидели. Чоновцы в этом отношении держались получше, но их стихией были короткие схватки с бандами, а вовсе не настоящие кавалерийские бои. Обычно ведь как дело проходит - атаковали банду, постреляли, порубились шашками от силы пару минут, и всё. Разбойники, даже те, кто из дезертиров, редко выдерживают дольше, разлетаются в разные стороны, спася свои шкуры. Такова их природа - кто один раз побежал, для настоящего боя больше не годен. Особенно для кавалерийского, где нужна особая удаль. Вот её-то у бойцов Щекаря было не занимать.

После первых боёв известную часть нашего кавполка пришлось пересадить на пулемётные летучки. С ними многие управлялись получше - всё же за рулём авто им сидеть было привычней, чем в седле. Но главное, конечно, это дефицит лошадей. Мы теряли их в каждом бою, и пускай захватывали у врага новых, да только счёт, всё равно, был не в нашу пользу. А вот в пулемётах и патронах к ним недостатка никто не испытывал. Поэтому наш комполка Вышан распорядился для начала сформировать лошадиный резерв, и верхом теперь в бой шли только самые умелые наездники. Остальных же пересадили на летучки.

Не избежал этой участи и я. Чему, в общем-то, был только рад. Это только первые лихие сшибки будили в крови самые древние инстинкты, заставляя её кипеть от адреналина. После пришло обычное для всякой войны равнодушное отупение. Оно, к слову, убивает куда чаще вражеской пули и клинка. Ты просто забываешь, что надо жить. Что надо подняться на ноги утром, что надо выглядеть прилично хотя бы по минимуму, что надо вернуться из боя. И вот в какой-то момент тебе становится наплевать на собственную жизнь. Ты не вскидываешь вовремя шашку, чтобы отразить вражеский удар, или сам не бьёшь на опережение. И валишься замертво с раскроенным черепом или несколькими дырами в груди.

Воевать же на летучке оказалось попроще. Я стоял за пулемётом, установленным в кузове, и знай себе крутил им по сторонам, поливая врагов длинными очередями. Одна беда - если сражение затягивалось, ноги страшно затекали и начинали болеть. А когда выбираешься из кузова, они первое время попросту отказывались гнуться. Но на войне быстро ко всему привыкаешь. Так пришлось и мне привыкнуть к этой постоянной боли в ногах.

Лорд Тенмар провожал глазами мерившего кабинет котсуолдского консула в Бадкубе коммодора Дадри. Того не зря прозвали ещё в офицерском училище циркулем. Сейчас сходство с этим геометрическим прибором было явным как никогда. Длинные ноги командира эскадры, казалось, оставляют на ковре лорда идеально ровные круги.

- Нам пора убираться отсюда, - говорил Дадри. - С каждым днём к городу всё ближе подходит враг. Я не уверен, что вместе с бейликами сюда не нагрянут крейсера Блицкрига. - Он ронял реплики быстро, как будто стрелял короткими - в три-четыре патрона - очередями. - У них теперь достаточно оборудовано аэродромов на территории Порты. Да и в Великой степи хватает.

- Но ведь пока дежурный крейсер вашей эскадры, сэр, - заметил с отменной, присущей только подлинным лордам Котсуолда, чопорностью, Тенмар, - ещё не засек, ни одного достойного внимания воздушного объекта. Не так ли?

- Когда засечёт, будет уже поздно. Вы хоть представляете, сколько времени нужно танкерам на взлёт? Это ведь даже не суперлинкоры.

- И всё-таки, не стоит горячиться, сэр, - покачал головой Тенмар. - Мы едва-едва набрали нефти на то, чтобы окупить всю эту эскападу. А ведь Кабинет возлагал на нас с вами весьма большие надежды. И мы должны оправдать их.

- Да какие надежды?! - Дадри не старался больше держаться в рамках приличий. - Нам бы ноги унести из этой проклятой страны! Солдаты генерала Нитена уже многим набили оскомину. Горцев пришлось даже на корабли забрать - над ними тут попросту смеялись и называли бабами за их форменные юбки. А про Котсуолдский парк вам слыхать приходилось? Там и мои матросы отметились, знаю, и не снимаю с себя вины. Да если б не бейлики, нас бы начали резать. И не потихоньку, а уже в открытую. Город наводнён оружием и решительными людьми, что готовы применять его направо и налево.

- Но теперь все эти решительные джентльмены находятся на окраинах города и готовятся встретить нашего общего врага. Так что количество оружия играет нам только на руку.

- Здесь до меня был генерал Нитен, он мне говорил об этом. И он докладывал вам о том, что местные части никуда не годятся. Они слишком разобщены и не имеют никакого понятия о дисциплине. Что же касается Народной армии, там с дисциплиной может и получше немного, но моральное состояние - просто ужасно. Большая часть солдат и офицеров чудом пережили недавнее поражение. Они могут дрогнуть и побежать, стоит только врагу навалиться как следует. А уж в то, что местные решительные джентльмены разбегутся после первых пушечных залпов, я просто уверен.

- Ведь ваша эскадра способна подавить любые пушки, какими располагает Иштуган-бей.

- Подавлю, конечно, - махнул рукой Дадри. - Да только «пушечные залпы» это была не более чем метафора. Вы же отлично понимаете меня. Нам надо убираться отсюда и как можно скорее. Этот город проклят нефтью в столь чудовищном количестве. Она уже и вас отравить успела, и Кабинет.

- Без этой нефти мы обречены, сэр, - с удивившей даже его самого откровенностью высказался лорд Тенмар. - Весь наш флот без неё встанет в считанные месяцы, вы ведь это знаете не хуже моего. А нефть, которую мы вывезем отсюда, поможет спасти сотни и тысячи бегущих сейчас в морю наших солдат. Без неё в небо не поднимутся транспорты в Дёйнкирхе. Да и «Колосс» и «Отмщение» вряд ли переберутся через Канал без неё. В наших руках, как минимум, спасение солдат, и как максимум, продолжение войны Котсуолдом. Вы ведь понимаете, что лишившись Бадкубе, мы не просто лишимся его нефти. Мы ещё и подарим её Блицкригу. А это может стать приговором для всего Котсуолда в этой войне.

- Правильные слова, но это не отменяет того факта, что мы можем вовсе не покинуть этого проклятого города. Как идёт заливка? Сколько ещё времени нам ждать тут?

- Я подозреваю, что падение выработки вышек связано не только с тем, что много рабочих ушло оборонять рубежи города. Здесь мы имеем место с саботажем, если даже не с диверсией со стороны народной власти. Им выгодно задержать нас тут на максимально долгий срок. И в связи с этим, я хотел бы попросить у вас, сэр, роту воздушных пехотинцев для охраны вышек. Вид вооруженных до зубов солдат, как я считаю, приведёт рабочих в сознание, хотя бы на какое-то время саботаж должен прекратиться.

- И вы считаете, это время у нас есть?

- Времени, быть может, и нет уже, но и выбора тоже нет.

Фельдмаршал Онгемунд подозревал, что срочный вызов в ставку Иштуган-бея вовсе не просто так совпал с визитом к нему старого знакомца самого Онгемунда, князя Махсоджана. Именно он говорил всегда от имени князей Великой степи, когда те приходили к общему мнению. Кандидатурой Махсоджан был идеальной - и благодаря своему духовному званию, и из-за того, что имен он стал причиной, пускай и формальной, для объявления Великой степью войны Народному государству.

Князь совсем не изменился с тех пор, как фельдмаршал видел его в последний раз. Тогда группа армий Степь, которой командовал Онгемунд, покинула фронт под Дештом и Ургенчем, чтобы двинуться на соединение с Иштуган-беем, идущим на Бадкубе. На том фронте блицкриговцев заменяли войска Гюрай-бея, рвавшегося отомстить народникам за поражения под Саракамышем. И плевать было Гюрай-бею на то, что разбивший его генерал Невер Олешев давно уже сбежал за границу. Он просто жаждал мести - кому, всё равно.