Но уйти в лес они уже не успевали. На гайдамаков обратили внимание волчьесотенцы Щекаря. И во главе со своим неутомимым, жадным до крови атаманом, они устремились на нового врага.

- Спадар полковник! - замахал руками гайдамак в таком грязном жупане, что и понять нельзя какого он цвета. - Идуть на нас!

- Дадим бой тут! - рявкнул в ответ Козырь. - Помирать так с музыкой! Раз не ушли - продадим жизни подороже.

- Дык их-то не боле нашего будет, - удивился другой гайдамак. Он умудрился сохранить невозмутимость, несмотря на катастрофическую ситуацию. - С чего бы сразу с жизнью прощаться?

Козырь мог бы ответить ему. Он как бывалый командир знал, насколько важно моральное состояние бойцов. После кошмарного поражения - истребления, что постигло их на улицах города, даже вдвое меньшего количества хватит, чтобы перебить собравшихся вокруг Козыря гайдамаков. Они потеряли сердце в этой битве - оставили на узких улочках свою отвагу и удаль, с которой мчались в бой. А вот враги, наоборот, поймали кураж, и готовились уничтожить, в грязь втоптать бегущего врага.

Вот почему призывал Козырь своих людей умереть, продав жизни подороже. Лишь так мог он разжечь в их душах угасшие, подёрнувшиеся уже холодным пеплом костры былой ярости. Получилось - не слишком удачно. Большая часть гайдамаков смирилась уже с собственной гибелью, а это худшее, что может быть.

- Ах ты, тьфу ты! - выругался гайдамак с грязном жупане. - Яроплан летит! Теперь точно крышка всем!

Козырь поднял взгляд и увидел одну из проклятых небесных машин, что безнаказанно поливают с небес пулемётным огнём. Да, прав грязный - теперь точно крышка.

- Шашки вон! - несмотря ни на что, скомандовал Козырь. - К бою товьсь!

Они достали шашки. Изготовились к бою. Но больше в силу привычки, въевшиеся в самые кости за годы лихой гайдамацкой жизни. Ни на победу, ни даже на достойную смерть никто уже не рассчитывал. Да и плевать на это было Козырю. Ведь ярость кипела в его крови. Он хотел убивать. Прикончить как можно больше волчьесотенцев перед смертью. А может быть, сойтись в схватке с самим Щекарем, и там уж будь что будет!

- Это как такое может быть?! - вперивший взгляд в небо грязный гайдамак осенил себя знаком, отгоняющим зло. - Не верю! - выпучил он глаза так, что казалось они сейчас из орбит вылезут.

И было отчего выпучить глаза. Аэроплан принялся палить не по гайдамакам - нет, он будто спятил, открыв огонь по серочекменным щекарцам. Прошёл раз, другой, перемешивая несущихся в атаку всадников с землёй и кровью.

- Гыр на них! - заорал во всю мощь лёгких и лужёной глотки Козырь. - Бей!

И опомнившиеся, сбросившие предсмертную апатию гайдамаки ринулись на врага. Ударили в шашки, опрокинули почти без сопротивления. Обратили в бегство.

- Не преследовать! - выпалил Козырь, опуская шашку, которая и крови-то почти не попробовала. - Пали по яроплану!

Гайдамаки тут же вскинули карабины, а кто и револьверы с пистолетами. Принялись стрелять. Не особенно метко, зато кучно. Вроде и попасть не должны были, но летун слишком низко шёл. Толи хотел ещё раз причесать щекарцев из пулемётов, толи теперь решил обстрелять уже красножупанников. Он попытался уйти на высоту, да поздно. Кучность боя сделал своё дело. Из мотора потянулся длинный язык чёрного дыма, аэроплан начал медленно, но верно снижаться. И очень быстро снижение это перешло в падение.

- За ним! - воскликнул Козырь. - Живым брать летуна!

Он очень хотел расспросить этого странного летуна - зачем тот расстрелял щекарцев. Сам не знал почему, но должен был понять это. Да и летел тот в противоположную от города сторону, а значит лишней опасности гайдамаки себя не подвергали. Вот он рухнул на землю, пропахав в него, будто диковинный плуг, глубокую чёрную борозду. Гайдамаки быстро окружили его, взяв летуна на прицел.

- Не дёргайся, паря, - усмехнулся Козырь. - Хуже будет. - И уже своим людям: - Вяжи его, хлопцы, споро. Пора нам отсюда убираться - да пошустрее.

Летуна спеленали в один момент. Он и не сопротивлялся даже, дал себя связать. Его закинули в седло свободной лошади, а таких много увязалось за всадниками Козыря, и рысью рванули прочь от ставшего смертельной ловушкой для армии Сивера города.

Допросить странного летуна в тот день так и не вышло. Собственно, его допросить и даже побеседовать с ним не вышло вовсе. Сначала эскадрон Козыря отступал перелесками от гетманской столицы. А после они ворвались в деревню, не обозначенную ни на одной карте. С населением её Козырь в своё время свёл крепкое знакомство - едва не половина его хлопцев была отсюда или имела здесь родственников или свояков. Народец тут жил крепкий и привычный к налётам гайдамаков. Местные не скупились на первач и закуску, хотя стоило сюда заявиться гетманским фуражирам, как всё добро тут же перекочёвывало в подвалы и запиралось на три замка. А деревенские жители во главе с солтысом разводили руками и в один голос говорили о голоде и том, что самим не хватает, и что не знаем, чем по весне сеять придётся. Поглядев на их оборванный вид, фуражиры уезжали несолоно хлебавши - ну что можно взять с убогих.

Дозоров в первую ночь Козырь выставлять не стал - хлопцы сильно устали после боя, да и первача хлебнули хорошо. Кто засел с родственниками или свояками, кто просто хлестал крепкий самогон, чтобы позабыть все горести и страхи минувшего сражения. Не избежал этого и полковник Козырь. Он сидел в доме солтыса - давнего своего знакомца, которому ещё в лихие гайдамацкие времена, когда Козырь не признавал никаких властей, сбагривал награбленное бандой добро. Менял его оружие и патроны, на хороших коней. Откуда всё это бралось у солтыса, Козырь не знал, да и знать особенно не хотел. От добра добра не ищут.

Пили долго и обстоятельно, под хорошую закуску. Козырь рассказывал о страшном поражении гайдамаков под гетманской столицей. О чудесном спасении и странном летуне, которого заперли в подвале дома солтыса. В ответ солтыс рассказал о том, что Гетман больше не правит своей Державой, что та кончилась, и в бывшей столице снова объявился царь. И что царя этого поддерживает штыками Блицкриг.

- Вот такие дела нынче творятся, - заплетающимся от самогона языком проговорил солтыс. - С той стороны кордона к нам царя контрабандой провозят.

- Хитёр Блицкриг, - в тон ему ответил Козырь. - Взять Урд сходу не вышло - теперь подкоп под него подводят. Да плевать всем на того царя! - Он треснул кулаком по столу. - Плевать! За печкой к генерал-кайзера он жил - кому теперь нужен?!

- Да мало ли... - развёл руками солтыс.

Козырь помнил, что засыпал, уронив голову на скатерть. Проснулся же в постели. Денщик, который чудом уцелел в драке за город, вместе с солтысом перетащили его на кровать, даже сапоги с ног стянули. Верная, не раз вчера спасавшая жизнь кольчуга и позолоченные оплечья лежали рядом с ними.

Козырь заворочался в постели, он сам не понял почему проснулся. Ведь когда открыл глаза, в окошки дома солтыса не проникал ещё ни единый лучик света. Стояла кромешная тьма. И во тьме этой вырисовывался силуэт человека. Человека высокого настолько, что ему приходилось горбиться, чтобы не подпирать головой потолок. Толи из-за шинели, толи ещё по какой причине, но он казался почти квадратным, однако даже в темноте можно было понять - человек этот по-настоящему богатырского телосложения.

- Проснулся, наконец, - в густом голосе человека сквозила ирония, хотя похмельный разум Козыря её не был способен воспринять. - На, подлечись, болезный.

Он протянул Козырю фляжку. Тот, не раздумывая ни секунды, схватился за неё, надолго припал к горлышку. Он с удовольствием хлестал казёнку - выпил её почти всю в один присест. Только после этого выпрямился на кровати, сел, ничуть не стесняясь голых пяток.

- Спасибо тебе, мил-человек, - проскрипел осипшим голосом полковник. - Но скажи, с чем ты ко мне пожаловал среди ночи-то?

- Твои хлопцы летуна вчера сбили, - ответил человек, - отдай его мне.