Около лабаза, сооруженного еще весной, собралась вся наша группа. Нужно было отдохнуть, привести в порядок накопившиеся материалы: рассортировать, заэтикетировать и упаковать образцы, вычертить набело карту, заполнить дневники; камералки всегда набирается более чем достаточно.

Должное внимание можно уделить и рыбной ловле. Что-что, а рыба здесь есть.

В полукилометре от нашего лагеря, на противоположной стороне Худжаха, голубеют два озера, чистые, глубокие, прозрачные. Прибрежная часть их окаймлена узким поясом ярко-зеленого камыша, в котором кишит мелкая рыбешка. Более крупная рыба, в основном хариус, держится подальше от берега. Поверхность озер покрыта сложным узором расплывающихся кругов. Над водой то и дело взлетают в воздух серебристые тела рыбок, хватающих вьющуюся над водой мошкару, — настоящий танец.

Все мы любим порыбачить, но у Ивана Ивановича это носит характер подлинной страсти. Впрочем, только ему одному и удается вдосталь тешить свою душу этим благородным спортом. Мы с Гришей обычно заняты, а в его обязанности входит сбор даров природы.

За время многолетних таежных скитании пришлось по необходимости ознакомиться с разнообразными приемами рыбной ловли, знание которых частенько выручает таежников. В летнее время рыба почти повсеместный даровой продукт, который надо только суметь взять. С наступлением весны значительная часть рыбьего населения покидает крупные водные артерии и устремляется в небольшие притоки, где в избытке получает необходимую пищу, в основном насекомых и их личинок.

В колымских реках в изобилии встречается хариус — непревзойденная по своим вкусовым качествам рыба. Хариус большой любитель холодной чистой воды, а так как в верховьях Колымы это свойство присуще большинству ключей и речек, то хариус встречается в них везде. Мелкий хариус беззаботно резвится на быстринках, с жадностью хватая бросаемую ему приманку. Крупный ведет себя по-иному. Это очень пугливая, осторожная рыба, которая предпочитает селиться в глубоких ямах-омутках, где на глубине одного-полутора метров чувствует себя в безопасности.

Подойдя к такому омутку, можно видеть, как в зеленоватой прозрачной глубине стоят на месте или медленно проплывают, лениво шевеля хвостами, темные силуэты рыбьих тел с повернутыми против течения головами. Если к такому омутку незаметно подойти со стороны и тихонько пустить по течению овода или кузнечика, раздастся громкий всплеск; значит, омуток обитаем и его обитатель не прочь полакомиться вкусным блюдом. После этого с выбранной вами позиции следует столь же осторожно пустить по течению надетую на крючок насадку, которая немедленно будет схвачена. Но если хариус заметил человека, то к каким бы уловкам вы ни прибегали, какую бы лакомую насадку ни нанизывали на крючок, крупный хариус «не клюнет» на вашу удочку и будет равнодушно взирать на насадку, делая вид, что она его совсем не интересует.

Якуты для ловли хариусов применяют своеобразные миниатюрные блесенки в виде гусениц, одна сторона у которых оловянная, другая — медная. Из хвостика этой тщательно обработанной «гусеницы» торчит крючок, обвязанный красными нитками. Такая блесна-гусеница привязывается к сплетенной из конского волоса леске. Блесенка забрасывается в омуток и тянется вверх по течению. Играющая на солнце блесенка заставляет хариуса стремглав бросаться на добычу; рывок — и хариус на крючке.

Семен подарил мне одну такую блесенку, и мы частенько пользовались ею. Однако по каким-то своеобразным законам рыбьей психологии хариус не всегда бросается на сверкающую приманку. То ли он сыт, то ли блесенка недостаточно «играет», то ли он напуган, но часто случается, что он равнодушно смотрит, как блесенка проходит мимо него, почти под самым носом, кокетливо играя и поблескивая.

В таких случаях приходится прибегать к другому методу — надежному и безотказному. Из куска проволоки, лучше всего медной, делается скользящая мертвая петля. Проволока привязывается к прочной бечевке, прикрепленной к палке, которая служит своеобразным удилищем. Подойдя к омутку, в котором на глубине виден темный силуэт его обитателя — хариуса, рыболов опускает вниз проволочную петлю и со стороны головы подводит ее под хариуса так, чтобы тело последнего оказалось в середине петли. На глубине свыше метра хариус чувствует себя в полной безопасности и равнодушно смотрит на то, что какая-то «водоросль», иногда даже касаясь его, оказывается в близком с ним соседстве. Затем следует резкий рывок, и захлестнутый петлей хариус вылетает на берег.

Все эти методы Иван Иванович изучил, но как истый рыболов всем им он предпочитает обычную ловлю на удочку с насадкой из насекомого.

Кузнечик — одна из лучших наживок, и Иван Иванович всегда имеет их в запасе. Вот и сейчас, пока мы камеральничаем, он с упоением занимается ловлей «скачков», как он их называет.

Согнувшись, с хищным выражением на лице, забыв обо всем на свете, он тихо подкрадывается к очередной жертве и с размаху животом наваливается на увертливого «скачка». Обычно эта «охота» оказывается неудачной, и тогда Иван Иванович мрачно молчит. В случае же удачи на всю тайгу раздается радостный вопль; «Гриша, поймал! Еще одного скачка поймал!»

Отставив дела, все мы с азартом занялись рыбной ловлей. А тут еще где-то рядом своевременно подал голос не в меру любопытный куропач, за что и поплатился жизнью.

И вот, уютно расположившись у ярко горящего костра, мы отдыхаем, предаваясь суетным утехам чревоугодия. Ужин сегодня отменный, настоящее пиршество. На первое — неизменная кашица-кондер с мясными консервами и жирным куропачом, слегка приправленная поджаренным сушеным луком. На второе — жареные хариусы в количестве, способном насытить удвоенное число участников ужина. На третье — вареники с голубикой. Ну, и наконец густой крепкий чай, к сожалению без сахара, — здесь мы немного «подзашли».

Давно уже не приходилось нам так сытно ужинать. Мухолкан не баловал нас, да и работа не давала возможности заняться как следует «отхожим промыслом». Большую часть времени нам приходилось проводить на водораздельных участках, где, как известно, рыба не водится. Животный мир там очень беден. Глухарей и рябчиков мы ни разу не встретили, даже куропатки попадались очень редко. На днях нам пришлось даже — какой позор! — отнять куропатку у ее законного владельца — горностая.

Наступил вечер. На галечной отмели запылал огромный костер, и вскоре, лежа на теплом ложе в нашей палаточке, мы мирно готовились отойти ко сну. Снаружи над тайгой нависла морозная августовская ночь. В темном небе половиной каравая повис желтый полудиск огромной луны, со всех сторон осыпанный крупной солью созвездии. На западе бледно-розовыми отсветами догорала холодная заря, и на ее фоне резко выделялись четкие угольно-черные силуэты далеких гор. Около палатки неугомонно журчали звонкие струйки болтливого Худжаха. Гриша, напуганный моими рассказами о Колымских порогах, через которые нам вскоре предстояло плыть, спрашивал, нельзя ли их как-нибудь обойти пешком.

— Эх ты! — с укоризной обратился Иван Иванович к Грише. — Я вот с Борисом Ивановичем ничего не боюсь. Скажи он мне: Иван Иванович, давай поедем с тобой за десять тысяч километров куда-нибудь, где нам, может быть, даже погибнуть придется, так я сразу соглашусь. Я с Борисом Ивановичем куда хочешь пойду.

— Да, — мрачно вымолвил Борис Иванович, — а помнишь, как я тебя звал как-то купаться? Так ты небось отказался, побоялся холодной воды. Пускай, дескать, Борис Иванович купается, а я на бережку посижу, на солнышке погреюсь. А теперь треплешься, что за десять тысяч километров готов отправиться с Борисом Ивановичем. Кто тебе поверит?

— Борис Иванович, — с азартом произнес Иван Иванович, — хотите я с вами сейчас выкупаюсь?

— Гм, — ехидно сказал Борис Иванович, — а ведь это идея. Почему бы нам действительно не выкупаться? — Гриша захихикал. Иван Иванович с тревогой взглянул на Бориса Ивановича.

— Ну что же, пойдем искупаемся. Это ты славно придумал. Перед сном неплохо освежиться, тем более что ночи стоят теплые, сейчас не больше двух градусов мороза. — И Борис Иванович, захватив полотенце, вылез из палатки.