На рисунке 21 показан титульный лист его труда. Система основана на словарном коде, состоящем приблизительно из 4000 слов, которым присваиваются числа от 1 до 3999 в алфавитном порядке.
Рисунок 22 - это страница из его словаря, охватывающая слова от "That (союз)" до "till or untill". Если цифровая кодовая группа не сопровождается буквой, то она представляет собой инфинитив, например, "to tickle" - 3773. Если группе предшествует буква R, то это существительное (которыми являются большинство слов на этой странице); если это прилагательное, то цифровой группе предшествует буква Q. В случае слов, которые автор считает синонимами, для последующих слов дается та же кодировка, что и для предыдущих; например, для слова "to thinke" -1163, поскольку его синоним "to cogitate" обозначен ранее тем же числом (1163). Предлоги представлены соответствующими латинскими, например, "through" - per. Некоторые общие слова имеют эквиваленты, начинающиеся с S и T, их можно найти в особом списке, включающем 175 таких слов; они повторяются в алфавитном порядке в основном словаре, например, "that" - SNA. На этой странице есть также "thou" - E, "thine" - HE, и "this" - HO; еще "Thursday"- +5 1484, т.е. "число пять дней". Множественное число обозначено буквой S, стоящей сразу после цифрового кода. Здесь также много других особенностей, особенно в случае слов, требующих помещения до трех символов перед цифровым кодом, как это показано на примере, взятом из книги Кейва Бека, рисунок 23. Поскольку каждое слово или понятие, рассматриваемое как слово, состоит в основном из комбинации букв и цифр, необходимо ставить запятые, чтобы их разделять. Я задавался вопросом, можно ли считать G и 8G в манускрипте Войнича за "запятую" и "множественную запятую". (Я знаю, что 8 используется в манускрипте и в другом значении, равно как и буква S в системе Кейва Бека). Любопытно, что в его примере (рисунок 23), замена дня дана как 14848, а не 1484S, как следовало бы ожидать.
Кейв Бек начинает предисловие следующим образом: "В последнем столетии много разговоров и ожиданий ученых людей связаны с поиском универсального языка..." Если понимать эти слова буквально, то они относят идею универсального языка к середине XVI века. В 1957 году я предпринял попытку отследить идею универсального языка, но у меня было слишком мало времени, которое я мог посвятить этому исследованию, и самые ранние доказательства, которые мне удалось найти, содержатся в следующих отрывках из двух биографий епископа Беделла, скончавшегося в 1642 году; одно Барнета, датируемое 1692 годом, а другое - Клоги, датированное 1682 годом, относительно человека по имени Джонстон.
"Но епископ, обнаружив у этого человека незаурядный ум и огромную работоспособность, решил использовать его, чтобы он не остался совершенно бесполезным для Церкви, и предложил составить универсальные символы, который могли бы быть одинаково хорошо поняты всеми народами: он показал ему уже готовые универсальные математические символы для арифметики, геометрии и астрономии... Джонстон с готовностью согласился, и епископ представил ему план всей работы, которая была доведена до такого совершенства, что... он собирался опубликовать свой труд, но ему помешала Революция".
"Милорд дал ему основу, от которой он мог оттолкнуться; вся трудность заключалась в синкатегораматических словах. Он наполнил ими свой труд. Я слышал, что часть его была напечатана; но Революция помешала закончить".
Как кажется, эти события не могут быть датированы позднее чем 1641 год.
Тем не менее, очень трудно отнести манускрипт к столь позднему времени. Чарльз Тингер, в письме ко мне, сообщает, что датирует его концом XVI века. Профессор Пановский и хранитель рукописей в Кембриджской библиотеке, независимо друг от друга, датируют ее 1500 годом плюс-минус 20 лет; хотя рукопись, в том виде, в каком мы ее имеем, может оказаться копией более раннего документа.
В связи с этим, я предлагаю кратко остановиться на теме рукописных и ранних печатных травников. Это может показаться не имеющим отношения к делу, а мой обзор, безусловно, будет очень поверхностным, но если текст тех страниц манускрипта Войнича, на которых не содержатся рисунки, посвящен той же тематике, то мы имеем право, при отсутствии доказательств противного, считать, что он также связан с растениями. Тем не менее, должен признать, что до настоящего момента, насколько мне известно, никто не смог отыскать общих моментов манускрипта с какой-либо иной рукописью или ранней печатной книгой. Это тем более странно, что иллюстрированных трудов на тему растительного мира, начиная с раннего средневековья и заканчивая XVI или даже XVII веком, очень немного.
Первым, самым известным, является труд Кратеваса Ризотомиста (ризотомист буквально означает "выкапыватель корней"), который был личным врачом Митридата VI Евпатора, правителя Понта, побежденного Помпеем и покончившего с собой в 63 году до Р.Х. Кратевас написал травник, в котором растения не описывались, а имелись рисунки и краткое наставление к медицинскому использованию. Некоторые из этих растений также попали в сочинение Диоскорида, бывшего врачом римских легионеров в Азии примерно в середине первого столетия нашей эры, и который, пожалуй, является самым известным составителем травника в классические времена. Травник написан на греческом языке и носит название De Materia Medica. Это один из самых красивых и, по моему мнению, самых ценных манускриптов, вошедший в состав так называемого Juliana Anicia codex at Vienna, написанного около 512 г н.э. для подношения Юлиане Анисии, чей отец короткое время был императором Западной Римской империи в 472 году нашей эры. Два факсимиле этой рукописи были опубликованы, второй - в пяти частях, из которых первые две находятся в Садовой библиотеке Думбартон-Окса. Часть рукописи - текст Диоскорида, все рисунки выполнены в цвете. Я привожу на рисунках 24 и 25 две страницы из этого манускрипта. Чарльз Сингер, в очень интересной статье, опубликованной в British Journal of Hellenic Studies, в 1927 году, восстановил по ней около десяти оригинальных рисунков Кратеваса.
На рисунке 26 показан рисующий Кратевас, изображающий мандрагору, которую держит Эпиноя, гений Разума, и Диоскорид, описывающий ее в своей книге. Это представление о мандрагоре, в виде обнаженной мужской или женской фигуры, с листьями, произрастающими из головы или заменяющими голову, сохранилось в иллюстрированных травниках и в эпоху ранних печатных книг, и вплоть до XVII века, сохранив набор суеверий, которые предписывали необходимые меры предосторожности при выкапывании этого растения.
В 1957 году я нанес визиты нескольким английским специалистам в области травников. Среди них был покойный доктор Т. А. Спрейг из Челтенхема; я показал ему фотокопии страниц с рисунками растений из манускрипта Войнича, о существовании которого он не знал. Рассматривая их, он волновался все более и более и, наконец, сказал:
- Знаете ли вы, о чем просите? Последние двадцать лет своей жизни я пытаюсь идентифицировать рисунки растений в Juliana Anicia codex, хотя их названия даны на греческом, латинском и, обычно, арабском языках. А вы просите меня идентифицировать растения на этих ужасных рисунках...
Одним из самых ранних иллюстрированных печатных травников является Herbarium Апулея Платоника (напечатанный в Риме около 1481 года) на латинском языке. (Это не тот Апулей, который написал "Золотого осла".) О нем практически ничего не известно, однако его труд, как полагают, был первоначально написан на греческом языке около 400 года нашей эры. Есть множество сохранившихся списков с него, включая прекрасно иллюстрированный перевод на англо-саксонский язык (около 1050 г. н.э.), в настоящее время хранящийся в Британском музее.
Три основных травника-инкунабулы напечатаны в Майнце: это латинский Herbarius - 1484 г., немецкий Herbarius - 1485 и Ortus Sanitatis - 1491. Этот последний также имеется в переводах: De Sante и Gart Der Gesundheit. Есть очень хорошее факсимиле немецкого Herbarius. Гравюры выполнены на дереве, и сильно стилизованы, т.е. не выполнены с натуры.
