Вакулин знал всех бегунов, а этого парня видел впервые. Но он сразу догадался, что это киевский динамовец Леонид Шаров, недавно установивший всесоюзный рекорд в беге на пять тысяч метров.

Имя юноши-студента было еще мало известно болельщикам, но среди спортсменов ходили упорные слухи о новом, исключительно способном киевском легкоатлете. Его даже считали одним из главных соперников Вакулина.

«Жидковат», — подумал Вакулин, оглядывая Шарова.

Киевлянину тоже было жарко. Он щурился и часто вытирал влажный лоб тыльной стороной ладони.

Вдруг к нему подбежала девушка в алом спортивном костюме и, смеясь, протянула апельсин. Шаров взял его, быстро содрал кожуру и, отломив одну дольку, с наслаждением положил в рот. У Вакулина даже защипало язык, так остро он ощутил нежную свежесть плода.

«Еще и апельсины ест», — нахмурился он.

Неожиданно Шаров протянул апельсин чемпиону.

— Жара… — словно оправдываясь, дружески сказал он.

Внезапно в горле репродукторов, расположенных на трибунах, словно лопнула какая-то перепонка. Репродукторы, до того молчавшие, будто тоже изнывающие от жары, вдруг ожили. Диктор громко объявил, что начинается забег на десять тысяч метров. Участвуют лучшие бегуны Советского Союза. Он перечислил фамилии спортсменов и первым, конечно, назвал Вакулина. Шарова диктор объявил седьмым.

Трибуны зашевелились, зашумели и вдруг сразу стихли.

На поле вышел стартер, стал неподалеку от бегунов и поднял пистолет.

Внимание!

Стадион мгновенно насторожился, напрягся, словно приготовился к прыжку. Казалось, даже флаги на мачтах перестали трепетать.

Выстрел!

Тесной группой рванулись вперед бегуны. Они бежали, казалось, неторопливо. Это ведь не стометровка. Впереди — целых двадцать пять кругов, и в каждом по четыреста метров.

Только самые молодые и горячие сразу взяли быстрый темп. Все они стремились бежать по внутренней стороне дорожки,[4] возле бровки, чтобы описывать как можно меньшие круги. Как всегда, за бровку разгорелась ожесточенная борьба.

Вакулин не стремился в первых кругах вести бег. Он спокойно шел в центре группы. А ведущие все увеличивали скорость.

«Где Шаров? — подумал на пятом круге Вакулин. — Самым первым мчится?»

Он оглядел изогнутую на вираже цепочку бегунов, идущих впереди него, но Шарова среди них не оказалось.

«Ого! Юнец-то хитер!» — удивился Вакулин.

Хотелось узнать, где Шаров, но оглядываться на бегу нельзя: потеряешь скорость. Да это было и не нужно, — безошибочное чутье, выработанное годами тренировок и соревнований, тотчас подсказало ему, что Шаров идет вплотную за его спиной.

«Надо понемногу отрываться!» — решил Вакулин.

С каждым кругом бегуны растягивались все более длинной цепочкой. На восьмом круге впереди Вакулина бежали уже только четыре человека.

Вел бег Кожевников — очень легкий, горячий, но недостаточно выносливый бегун.

«Выдохнется!» — решил Вакулин.

И действительно, на пятом километре, не выдержав стремительного темпа, предложенного им самим, Кожевников стал сдавать. Его обошли все три бегуна, идущие впереди Вакулина. Вакулин тоже обошел Кожевникова и некоторое время слышал за собой его частое, прерывистое дыхание, но потом за спиной снова послышались легкие уверенные шаги.

Так и есть! Опять Шаров! Нет, это не годится.

Вакулин, выйдя на прямую, спокойно обошел еще одного бегуна — Рыбникова. Но сразу же за спиной послышался знакомый пружинистый шаг. Опять Шаров! Парень не хотел уступать и тоже обошел Рыбникова.

«Так, — зло подумал Вакулин. — Так…»

Он шел все время своим обычным темпом, не поддаваясь соблазнам, не торопясь вырваться вперед, хотя у него был еще большой запас сил.

Но тут он решил проучить паренька. На шестнадцатом круге он резко рванул и, все набирая скорость, обошел обоих противников, идущих впереди, и сам повел бег.

Трибуны зашумели. Потом они замерли и вскоре снова взорвались аплодисментами.

Вакулин почувствовал на своих мокрых лопатках горячее дыхание. Опять Шаров! Значит, он тоже обошел Красюка и Холопова и снова пристроился за ним?

Было пройдено уже более половины дистанции. Забег продолжался девятнадцать минут.

На трибуне, в первом ряду, сидели, напряженно подавшись вперед, тренер Вакулина и высокий, черненький худощавый мальчик — Валерий, сын тренера, страстный болельщик, глубокий почитатель таланта Вакулина. Валерий занимался в детской спортивной школе, дотошно разбирался во всех тонкостях бега и считал, что лучше Вакулина стайеров нет и быть не может.

Однажды Валерка даже пришел домой с синяком под глазом: так окончился во дворе его спор с двумя ребятами о том, кто лучше — братья Знаменские или Вакулин.

Тренер всегда брал сынишку с собой на соревнования, и не только потому, что этого добивался Валерка. Был тут и прямой расчет. Валерка обладал, как говорил отец, «маленьким, но очень противным», пронзительным голосом. И вот на финише, перед последним кругом, в самый напряженный момент, когда измотавшийся бегун уже обычно идет, как шутил тренер, на одном только «высоком моральном уровне», Валерка, сидя на трибуне в первом ряду, истошно вопил:

«Жми, Вакульчик! Вакулечка! Миленький!»

И Вакулин не раз честно признавался, что, как это ни смешно, пронзительный крик мальчишки словно подстегивал его.

…Когда Вакулин на восемнадцатом круге пробегал мимо Валерия и тренера, тот быстро глянул на секундомер и громко крикнул:

— Плюс четыре!

«Плюс четыре?! Здорово!» — подумал на бегу Вакулин.

Значит, он идет на целых четыре секунды впереди графика. А график его забега составлен так, чтобы не только завоевать звание чемпиона страны, но одновременно еще улучшить всесоюзный рекорд. Этого никто, кроме тренера и Вакулина, не знает.

Четыре секунды выиграно! Результат и радовал и тревожил Вакулина. Слишком быстрый темп, да еще при такой жаре. Как бы не «сесть» в последних кругах.

Но думать было некогда. И темп менять невозможно: на пятки уверенно наседал Шаров.

«Мальчишка! — досадовал Вакулин. — Сам „сядет“ и меня, чего доброго, собьет!»

Он попробовал чуть-чуть замедлить бег. Ведь не стометровку они идут, в самом-то деле. Но Шаров, очевидно, не хотел сбавлять скорости. Вакулин по-прежнему слышал за собой шумные мерные вдохи и выдохи упрямого соперника. Казалось, позади работал насос.

«Сейчас будет обходить!» — догадался чемпион.

И в самом деле, через несколько секунд он увидел справа от себя Шарова.

«Больно ты скор! — подумал Вакулин и тут же твердо решил: — Не дам бровку!»

Он тоже усилил темп. Так, плечом к плечу, они прошли всю прямую. Шаров пытался обойти чемпиона и встать впереди него, но сил для этого нового броска не хватало. Вакулин упрямо не уступал.

Все увеличивая скорость, они добежали до поворота, и Шаров снова вынужден был пристроиться за спиной чемпиона. На вираже обходить противника безрассудно: затратишь слишком много энергии. А она еще нужна, очень нужна!

«Так! Сорвалось, значит!» — подумал Вакулин.

Чемпион радовался. Теперь он морально уже уложил противника на обе лопатки. Вакулин знал, как подавлен бывает бегун после неудачной попытки обойти соперника.

Однако не чувствовалось, чтобы Шаров унывал: по-прежнему за спиной слышались его легкие ритмичные шаги.

Трибуны гудели, не смолкая ни на минуту. Обычно бег на десять тысяч метров однообразен. Целых полчаса методично описывают бегуны круг за кругом, круг за кругом, как стрелки по циферблату секундомера. Только движутся бегуны в обратном направлении — против часовой стрелки, спокойно, ритмично и как будто даже неторопливо. Это не футбол! Тут нет ударов по воротам, острых и бурных атак. Борьба здесь не такая яркая, она менее видна зрителям. Вскоре после старта внимание болельщиков обычно спадает. Вновь оживляются трибуны лишь перед финишем, когда борьба вступает в решительный этап.