Annotation
Это продолжение романа "Коллайдер от Мессира" книга 1-я "Атлантида"
Лисицын Владимир Георгиевич
Глава 6-я.
Лисицын Владимир Георгиевич
Роман
/продолжение "АТЛАНТИДЫ"/
Ч а с т ь 3я
БЕРМУДСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК
Глава 6-я.
СОЛНЦЕ.
Голицын жадно курил в отведённой ему комнате. Курил "Приму" /без фильтра/. Видимо отходил от всего увиденного и услышанного. Он то садился на койку, то вскакивал и ходил, а то пытался прилечь, но снова вскакивал и ходил по комнате. Так он курил, пока его, по громкой связи, не пригласили в гостиную к чаю. Тогда он заволновался новым волнением, стал собираться, причёсываться, ища зеркало по стенам и в шкафу, но никаких зеркал здесь не было. Наконец он просто ощупал себя и, глубоко вздохнув, вышел вон из комнаты.
Гости сидели за большим круглым белым столом, накрытым чайным сервизом из белого тонкого фарфора на всех персон, сидящих за этим столом. Посередине - самогреющийся самовар с запахом дымка, большой заварной чайник и тарелочки с теми прикусками, которые обычно подают к чаю в русских домах на планете Земля.
- Добрый вечер, - буркнул Голицын, слегка поклонившись, и растерянно взглянув на часы на своей левой руке.
Все молча кивнули, не сводя глаз с вошедшего.
- Присаживайтесь, Пётр Григорьевич, - громко сказала Киска, указывая на стул. - Наливайте себе чаю по вкусу.
Он послушно налил заварку и кипяток в свою чашку, и, размешав ложку сахара, тут же стал жадно прихлёбывать. А прихлебнув, пришёл в себя, и огляделся. Он искал глазами Карлика, но его здесь не было.
- Бэс управляет кораблём, - догадавшись, сообщила ему Киска, севшая рядом по левую руку, между ним и Мэрилин Монро. - А я управляю здесь в качестве переводчика, - официально, но с ехидцей добавила она, указав одними глазами в сторону Мэрилин.
Киска была одета в строгий чёрный костюм /приталенный жакет и юбка чуть ниже колен/, с такою же строгой заглаженной причёской на голове, с ровным пробором посередине. Остальные, сидящие за столом, были одеты, как и полагалось здесь, во всё белое: водолазки, брюки, кроссовки, а женский пол был ещё снабжён и белыми палантинами на их плечах.
- Простите, мы что, действительно полетим к Солнцу? - очень заинтересованно спросил пассажир, подобранный последним с его спутницей, сидящей теперь справа от Голицына, на расстоянии вытянутой руки.
И только здесь и сейчас понял Голицын, что это был писатель Михаил Булгаков со своей женой. Потому что, как только авто въехало в помещение корабля - пассажиров с Голицыным тут же разделили по разным отсекам, как и полагалось.
- Да, к Солнцу, - официально подтвердила Киска.
А Голицын лишь проглотил сухой комок воздуха.
Булгаков же, в это время, посмотрел на свою жену, и очень серьёзно и тихо сказал ей: "А можно ли мне туда"? "Я думаю, что это не тот свет" - успокаивающе тихо ответила она.
В наступившей паузе Голицын почувствовал как напряжённо смотрит на него вся царская семья. Видимо это же почувствовала и Киска, которая сказала, обращаясь к ним:
- Господа, это Пётр Григорьевич. Он из России. Из сегодняшней России.
И царская семья насторожилась, и ощетинилась ещё больше.
И снова возникла пауза, но уже более тяжёлая и продолжительная.
121.
Мэрилин Монро, до этого молча и с любопытством разглядывающая собравшихся за столом, обратилась к Киске своим милым несравненным американским говорком. Киска ей ответила.
- О, русский, - оживилась та, пригнувшись к столу, и заглядывая в лицо Голицыну. И снова лепетала что-то на английском, перемежая с русским "Достоевский", "Грушенька", "Карамазовы" и "Рахманинов", напевая мелодию какой-то его симфонии.
- Я думаю вы всё поняли о чём она говорит, - сказала Киска Голицыну.
- О чём же? - не понял Голицын.
- Ну, что она знает музыку Рахманинова, и мечтала сыграть Грушеньку в "Братьях Карамазовых" Достоевского.
- Нет, нет, - громко как к глухой обратился к Мэрилин Голицын, - не надо вам Достоевского, не надо вам никакой его Грушеньки! Вы милы и неповторимы в своих ролях! Вы излучаете свет неизъяснимый!
- Всё? - грубовато спросила его переводчица. И тут же перевела коротко сказанное Голицыным Мэрилин..
- Ах, - кокетливо отмахнулась та.
- Кстати, я забыла подать шампанское! - воскликнула вдруг Киска, и что-то спросила у Монро по-английски.
- О, ес, ес, - удивлённо и радостно восклицала та.
И не дослушав её, Киска встала из-за стола и пошла куда-то, громко стуча каблуками.
И снова воцарилась тишина. И снова Голицын остался один на один с немигающим единым взглядом императорской семьи. Это было невыносимо. "Надо что-то предпринять" - думалось Голицыну. Думалось, но ничего не предпринималось. Пока наконец не оторвался от своего стула мальчик, что давеча был в матроске, то есть - цесаревич Алексей. Он, не отрывая взгляда от Голицына, медленно приблизился к нему, стал по левую руку того, и спокойно заговорил, глядя прямо в глаза Голицыну.
- Рассказать вам как нас убивали?
Тишина и полное оцепенение.
- Папа застрелили в упор. Он сразу упал, и умер. Нас и всех, кто с нами остался, всех застрелили в упор, потому что загнали в тесный подвал, как овец. Среди ночи. Не
объявляя правды своих намерений. Убийцы открыли беспорядочную бандитскую стрельбу. Позор. Меня сразу убить им не удалось.. Видимо потому, что я сидел на стуле. У меня распухло колено, мне и мама принесли стулья. Но меня дострелил их вожак. Мои милые сёстры, они такого не могли увидеть даже в самом страшном сне. Их тоже достреливали. А младшая Анастасия всё отбивалась от убийц, махая руками. Они её штыками да прикладами добили.
Алексей сделал паузу, не спуская глаз с Голицына. А затем, продолжил.
- Потом, я в более спокойном состоянии духа, смог наблюдать за тем как убийцы старались замести следы своего преступления. Они завернули нас в простыни и ещё в какие то тряпки, покидали в грузовик, повезли. Грузовик по дороге застрял. Нас перегрузили в телеги. Привезли на место, к заброшенной шахте какого-то рудника. Сгрузили, сорвали с нас одежды. Ругались при делёжке драгоценных камушков с девичьего белья. Наконец покидали нас в шахту и зачем-то забросали гранатами. После взрывов, они уехали. Но на следующую ночь опять приехали. Повытаскивали нас обратно. Стали рубить нас на куски, обливать серной кислотой, жечь на кострах, и снова бросать в какие-то ямы. Засыпать землёй, покрывать шпалами, и трамбовать грузовиком.
Цесаревич замолчал. Вернулся на своё место, стал перед столом, и, с укором глядя в лицо Голицына, прибавил:
122.
- И всё это, как оказалось потом, было произведено по решению Уралоблсовета. То есть, так называемой, законной власти. Вашей власти.
Над столом повисла тяжёлая неразрешимая пауза. А через стол, глядели на Голицына глаза всей царской семьи. Это был неописуемый страшный взгляд убиенных.
Голицын сидел недвижимо. Ему не стало хватать воздуха, он задыхался, но ничего не мог поделать. Он не мог даже отвести глаз от жуткого гипнотического укора глаз напротив. Но что-то вдруг щёлкнуло в его голове, и он, не отводя глаз, и не меняя позы, вдруг заголосил, взвыл как молодой волчонок, потерявшийся в ночи среди зимней степной стужи.
- Да я про вас вообще ничего не знал! Я родился в тысяча девятьсот пятидесятом году! В Ростове на Дону! И ни о какой царской семье речи нигде не шло. Помню только в школе учительница любила говорить какому-нибудь нашкодившему ученику: "Ты что у нас Николай второй? Это он имел привычку подписываться во множественном числе "мы Николай второй"". Да в календаре-численнике на листке 9 января упоминалось о Кровавом воскресенье 1905 года, после чего прозвали царя Николай кровавый. Вот и всё. Это потом уже, во время Горбачёвской Перестройки и Гласности стали открываться документы,.. потом нахождение останков царской семьи, потом захоронение в Петропавловском соборе... И то, в это далеко не все вникли. Тогда много чего вышло в свет из более близких к нам жутких времён. Вот, сидит писатель Михаил Булгаков, - нашёлся вдруг Голицын, указывая рукой вправо, - его "Мастера и Маргариту" тоже узнали только тогда - в конце 80-х! Этот роман вообще занял место Библии, которая так же была запрещена и о ней в стране не было ни слуху, ни духу. Так что, извините, - снова обратился он к царской семье, - но вы должны это понять.
