– Пятьдесят долларов!

Я была уверена, что матрос врет, но солдат, не возражая, достал из кармана несколько смятых купюр и отдал их тому. Я удивилась. Откуда у голодного ободранного бывшего пленного такая сумма? Впрочем, хотя мужчина и был худощавым, но изможденным он не выглядел. Значит, питался он неплохо, и деньги у него, судя по всему, водились.

Матрос, получив желаемое, сразу исчез, видимо, боясь, что солдат передумает. А я тут же быстро направилась к спасителю беспризорника, так как поняла, что это нужный мне человек с подходящим психологическим типом. Джентльмен, который не сможет отказать даме в беде, в данном случае мне.

Я остановилась недалеко от него, поставила свой саквояж на землю, и стала обмахиваться платком, будто устала. Мужчина тут же обратил на меня внимание:

– Мисс? Вам помочь?

– О, спасибо, – заворковала я, стараясь выговаривать слова с местным акцентом. – Саквояж такой тяжелый!

– Вам помочь донести его до каюты? Вы путешествуете одна? – с сомнением глядя на меня, спросил он.

В роли суфражистки я должна была возмутиться тем, что право женщины на самостоятельное передвижение может кем-то оспариваться, но сейчас мне на самом деле нужна была его помощь, и я выдала другую заготовленную легенду.

– О, пожалуйста, мне очень нужно попасть в Мемфис. Моя мать тяжело больна, а мой брат уехал по делам и вернется только завтра вечером. На «Султану» уже не продают билетов, но я просто обязана попасть на нее. Я ведь не так много вешу, чтобы перегрузить корабль, не правда ли? – я кокетливо захлопала ресницами.

– Мисс, вы изящны, как птичка, – грубовато произнес молодой человек, явно стремясь быть галантным.

– Так вот… Я понимаю, что капитан не позволит мне взойти на борт без билета. Но если бы вы… – я замялась.

– Если бы я..? – непонимающе переспросил северянин, продолжая улыбаться.

Какой же он недогадливый!

Я вздохнула и сказала:

– Если бы вы сказали капитану, что я ваша… например, сестра… которая приехала, чтобы встретить вас, то капитан без сомнения, позволил бы мне находиться подле вас и пустил бы меня на борт.

– Но мисс… Одинокая девушка в толпе солдат… Это будет весьма неприятный опыт для вас. Может быть, все же стоит дождаться другого судна?

– Но я так переживаю за матушку! Пожалуйста, сэр! – я ухватилась за его потрепанный рукав.

Он перевел взгляд на мои пальцы, и я разжала их, испугавшись, что сделала что-то неприятное ему и тем самым настроила его против себя.

Но он ответил:

– А почему сестра? Как сестра, вы не сможете спать со мной на одном тюфяке, а своего, судя по всему, у вас нет, – он ехидно, как показалось мне, ухмыльнулся. – Думаю, вам лучше представиться моей невестой.

На одном тюфяке? Гм. Конечно, оградить себя от его приставаний я смогла бы, но женщина, владеющая приемами самозащиты, в середине девятнадцатого века явно привлекла бы к себе внимание, чего мне не хотелось.

Видя мои колебания, мужчина посерьезнел и сказал, прижав руку к сердцу:

– Мисс, вы можете абсолютно быть спокойны за… вашу сохранность, физическую и душевную. Вы неправильно меня поняли. Я улыбался лишь потому, что мне приятно хотя бы некоторое время считать себя женихом такой прелестной девушки, как вы. Но вы уверены, что хотите совершить такое тяжелое путешествие в неподходящих для женщины условиях, в толпе грязных грубых солдат?

Я никак не могла распознать его говор, иногда он говорил как южанин, иногда как северянин, но возможно, он приобрел путаный акцент, пока был в плену. Ну, или он что-то скрывает. Например, он преступник, прячущийся среди отправляемых на север солдат. Может быть, он бежит от правосудия. В этом случае он не заинтересован привлекать к себе внимание, а девушка рядом с ним, несомненно, ему помешает.

– Пожалуйста, сэр, – повторила я и состроила умоляющее выражение лица. – Я так переживаю за матушку!

На мои глаза навернулись настоящие слезы.

Мужчина, казалось, раздумывал, причем очень серьезно.

– До Мемфиса, вы сказали? – наконец прервал он свои размышления.

– Да, да! – воскликнула я. Конечно, я и не думала сообщать ему, что собираюсь остаться на пароходе до самой трагедии, которая произойдет через несколько часов после того, как судно отойдет от Мемфиса.

Собираюсь остаться до того момента, когда этот молодой человек, скорей всего, погибнет. Небольшое сожаление кольнуло меня в сердце, но я запретила себе об этом думать. Он умер уже давно. Его давно уже нет. Это произошло, это все случилось в прошлом, где меня не было. Я словно смотрю фильм. Да, я плачу и переживаю, сочувствуя его героям, но ничего сделать не в силах.

– Хорошо, – наконец согласился он. – Если вы моя невеста, вы должны называть меня по имени. Меня зовут Эдвард. Эдвард Каллен.

– Белла Свон, – представилась я.

– Итак, Белла, – он улыбнулся и поднял мой саквояж, – пойдемте уговаривать капитана взять вас на борт.

Он не предъявил никаких документов капитану, его форма говорила сама за себя, и я подумала, что если он преступник, пытающийся скрыться таким способом, то он выбрал очень удачную маскировку. Капитан сначала покачал головой, но как только Эдвард достал из кармана деньги, тот изменил мнение. Вздохнул, пробормотав, что пароход и так ужасно перегружен, но не стал возражать против моего присутствия и удалился, засовывая купюры в карман, а мы с Эдвардом взошли на борт. Вокруг, куда только ни падал взгляд, лежали люди. Многие из них были ранены или больны. Но при этом в воздухе царило ликование. Все эти истощенные, грязные, оборванные солдаты сейчас радовались тому, что возвращаются на родину после нескольких лет плена. Я смотрела на их изможденные, но такие счастливые лица и думала, что большинство из них, выжившие в войне и в тюрьме в невыносимых условиях, погибнут через пару дней на взорвавшемся пароходе по пути домой. У меня к горлу подступил комок, и я отвернулась, чтобы Эдвард не заметил слез в моих глазах. Однако он оказался довольно внимательным, хоть и истолковал мое поведение по-своему. Попросив подождать его, он отлучился на несколько минут «разведать обстановку», как он мне заявил, а затем, вернувшись, предложил мне пойти к тому самому «Христианскому комитету женщин», так как для них был отгорожен отдельный салон, и я могла там спрятаться от того ужаса, что творился на палубе. Конечно же, я совершенно не хотела попадаться тем дамам на глаза. Одна из женщин спаслась, и она могла рассказать о лишней пассажирке, которую подселили к ним. Я отказалась от его предложения и сказала, что хочу остаться подле него. Эдвард, казалось, удивился, но смирился и, ведя меня за собой, отправился на среднюю палубу, где через пару дней, как я знала, погибнет основная часть пассажиров. «Уже погибла», – напомнила я себе.