Если этот спорный проезд и сарай являются частью резервации, тогда у нас есть достаточно места для дома, для установки туалета с дренажной системой, и мы можем здесь жить.
Но если проезд и сарай относятся к территории соседа, тогда нет места для установки туалета, соответствующего санитарным нормам, и мы тут жить не можем.
Сосед хотел развалить сарай и использовать проезд как дорогу к лесу за резервацией. Он собирался сделать тупиковый въезд для своих целей.
Таковы были его намерения. Но чтобы их осуществить, ему нужна была полоска земли на краю резервации.
Самое странное то, что, вернувшись в 1973 году в резервацию, я сам предложил этот проезд соседу. Я хотел, чтобы он поставил забор от ребятишек. Сосед согласился, составил вместе с юристом документ, а потом передумал. Наверное, он уже тогда решил, что может завладеть всей землёй в четверть акра. Не знаю. В то время он мог получить этот проезд даром.
Когда началась война за четверть акра, мой белый сосед состоял членом городского совета. На страницах газеты можно было видеть, как он кричит на членов городского совета, требуя, чтобы меня изгнали отсюда. В газетах можно было прочитать, как вопреки городским нормам застройки он поставил гараж. В связи с этим по требованию жителей Трамбулла были предприняты соответствующие меры, так как у них возникли опасения, что гараж будет сдаваться в аренду. Соседу было приказано прекратить незаконные действия, но этот гараж так и стоит до сих пор.
Наш белый сосед использовал в своих целях городских политиков и полицию. Он прислал в резервацию полицейских, чтобы выгнать меня из сарая. Я жил в сарае, потому что постройка дома еще не была закончена. Сосед заявил, что я нарушаю право чужой собственности и что он снесет сарай.
Каждый день в резервацию являлись полицейские с рулетками. Они начинали измерять участок от Шелтон-Роуд, двигаясь вдоль проезда, а потом назад к лесу. Останавливались, сматывали и убирали рулетки, а затем снова принимались перемерять, чтобы проверить, не нарушаю ли я права чужой собственности.
– Вы землемеры? – спрашивал я их. – Что вы все мерите? Мои четверть акра – сто четырнадцать на сто двадцать футов. Что тут мерить?
Но они меня просто игнорировали.
Между тем мой белый сосед добивался разрешения на снос сарая. Раз сарай, по его словам, стоит на его территории, значит, он является его собственностью. И он может в любое время, если захочет, снести этот сарай. Нужно только разрешение.
Все это случилось в декабре 1976 года. Я уже говорил, что жил в сарае. Другие индейцы время от времени жили в типи. Мы ждали, пока закончат строить дом. Была зима. Стройка шла медленно. Дом должны были закончить в январе, но до конца было еще далеко. Только фундамент поднимался из снега.
В это время наш сосед получил разрешение снести сарай. Тогда Роберт Никола (он стал нашим юристом, после того как Дэвид Кросби уехал в штат Вашингтон) отправился в суд и получил судебное предписание, которое запрещало нашему соседу сносить сарай. Судья приказал мне застраховать сарай на сто тысяч долларов.
Городскими властями сарай оценивался в шестьдесят тысяч долларов, но я заплатил страховку, как того требовал судья. Сосед согласился заплатить половину стоимости, но денег я так и не получил.
Мы находились на территории резервации и были готовы к противостоянию. Были готовы сражаться. Через дорогу расположилась группа Специального Оружия и Тактики. Совсем как в телефильмах.
– Ну что ж! – сказал Клайд Беллькурт. – Доставайте свою музыку, да примемся за дело!
Но драки не произошло. Юристы, посоветовали полицейским уйти, так как закон не может защищать их на территории резервации. Это единственный закон, который не вызывает никаких сомнений. Резервация – земля индейцев. Однако вопрос о том, в чьей криминальной юрисдикции находятся индейские резервации, не ясен. Согласно заявлению чиновников штата Коннектикут «вопрос о юрисдикции так же стар, как и сам народ, и опутан сложной сетью статусов, договоров и прецедентов». Так что неизвестно, кому принадлежит право нас арестовать, если начнутся неприятности – представителям федеральных властей, представителям штата или местной власти.
Одно было ясно. Резервация – территория индейцев. Закон не защищает белого человека на индейской земле. Именно это и сказали наши юристы полиции. Так что полицейских обезоружили и отправили по домам. Любого
белого, приблизившегося к территории резервации.было приказано посадить в тюрьму. Тут были только индейцы. Да я со своим кольтом тридцать восьмого калибра и ружьем.
Белый сосед грозил прислать бульдозер, чтобы сравнять сарай с землей. Я сказал, что буду стрелять в каждого, кто приблизится к резервации.
Случись такое, это был бы черный день в истории Трамбулла. Не думаю, чтобы после этого кому-нибудь захотелось тут жить. Ведь некоторые из красивых домов города могли бы взлететь высоко в воздух.
Однако, благодаря судебному предписанию, бульдозер не появился и никто не пострадал. На этот раз. Полицейские убрались с территории резервации и перестали проводить свои «измерения». Бульдозер так и не появился.
Белый сосед вынуждал нас бороться, и мы снова обратились в суд. Но Генеральный Прокурор штата Коннектикут оставил иск открытым. Штат не хотел участвовать в этой тяжбе. Не хотел вмешиваться. Хотя предполагается, что именно штат является нашим попечителем.
Massa matchi. Очень плохо.
Глава 23
Наступил январь. Предполагалось, что в январе бревенчатый дом будет закончен. Но он еще далеко не был готов. Зима была холодная и продвигалась медленно.
Пришел февраль. Жить все это время в сарае было небольшим удовольствием. Иногда я спал в типи. Но, к счастью, ночью 3-го марта меня там не было. Ту ночь я провёл у друзей в Мэнсфильде. Я должен был утром выступать там в школе. Мой сын Кении был в это время у родственников в Бриджпорте.
Я говорю – к счастью! – потому что ночью 3-го марта 1977 года после 10 часов вечера соседи сообщили в полицию, что видят зарево пожара. Яркая вспышка – и типи было охвачено пламенем. Сообщение поступило в 10 часов 40 минут. Всего за шесть минут типи, которым нам разрешила пользоваться Джейн Оленье Сердце, превратилось в пепел.
Прибыли полицейские и пожарные. И репортеры из газеты. Начальник пожарной команды сказал, что это был поджог.
Когда на следующий день после полудня я вернулся в резервацию, меня взяли под стражу. Соседи заявили, что видели, как я вносил в типи дрова и баки с пропаном. Только грузовичок мой в это время был в Мэнфильде, а баки с пропаном я давно продал. Было ясно, что все подстроено.
Однако обвинение предъявлено не было. Все, что осталось, – черное пятно на земле и обгоревшие шесты типи, свалившиеся накрест, как кучка обгорелых спичек.
Позже братья-индейцы из ДАИ поставили своё типи. Один из наших соседей утверждал, что слышал, как член этой организации сказал: «Если сожгут и это типи, тогда кто-то отправится прямёхонько в ад». Однако подобные разговоры лишь порождают новые неприятности и подогревают вражду.
Когда в обществе происходят беспорядки, у некоторых людей дико разыгрывается воображение и они распускают языки. Вы становитесь мишенью разного рода оскорблений. Много лет спустя, как раз когда мы пытались положить конец этой тяжбе, меня обвинили в убийстве чернокожих детей в Атланте. Обвинение было выдвинуто кем-то, кто лишь косвенно был связан с проблемами нашей резервации.
Я узнал об этом обвинении уже после того, как был пойман настоящий убийца. Это отчасти объясняет, почему так много автомашин осаждало нашу резервацию и почему разные правительственные агенты фотографировали каждого, кто появлялся на территории резервации. То, что машины были правительственные, видно было по номерным знакам на автомобилях. Конечно, все это в большей степени было вызвано поджогом типи.
