Так вот это Диковатое Полюшко, было таким дивным местом, в котором никогда не было нормальной (в классическом понятии) государственной власти. Как я уже замечал где-то в преамбуле, здесь царила полнейшая анархия. Никто не собирался никому подчиняться. Одно племя, или община, или банда (я же говорю, здесь всяких хватало) никогда не вступало переговоры, а тем паче в союз с другим родом, или кланом, или шайкой. Здесь это считалось зазорным. Не спорю, бывали такие исторические периоды, когда одно из племён усиливалось до такой степени, что вытесняло остальные общины на периферию Полюшка (например, орда воинственных фазаров или банда беглого Зафара). Но проходило совсем немного времени и такие крупные общности вновь распадались на кучи маленьких, ибо все хотели быть пущай маленьким, но начальничком в своей группировке.

Нынче же в Диковатом Полюшке наибольший удельный вес (в плане земельных уделов и наделов) имело племя печенеловцев, в котором представители родственных родов каким-то образом умудрились собраться на шалтай-болтай, то есть на совещание, а может случайно их вожди на какой-нибудь свадебной тойдорой-пирушке встретились и за рюмочкой кобыльего кислого молока договорились жить дружно (как оно было на самом деле, даже историки разводят руками: «белое пятно» однако). А в понятие «жить дружно» они вложили такие пункты как: взаимопомощь при разборках с «не нашими», не делать «подлянок» своим и (самое на тот момент прогрессивное начинание) создание «совета старейшин», что, согласитесь, уже попахивало первыми признаками какой-никакой, а государственности. Благодаря такому «прогрессу», повторюсь, объединённое племя печенеловцев выдвинулось в Диковатом Полюшке на первый план, затерев остальные, менее креативные и продвинутые группировки. Вот они-то в последнее время и создавали проблем всем кому не лень. Своими постоянными набегами, поджогами, грабежами (одних курей они у приграничных крестьян спёрли – пять птицефабрик можно было организовать) они так достали и руничей живших у границ княжества, и других своих «соседей», что прямо уже в печёнках у всех сидели. Потому, кстати и прозвали это племя младое беспокойное печенеловцами (это чтобы вы знали, а то историки опять руками разведут, мол, не знаем, почему их так звали, «белое пятно» же). В общем, сильно лютовали злодеи-лиходеи. Никому проходу не давали и сами не на свои вершки разевали рты, что даже Перебор Светлогорыч несколько ночей дежурил на этих рубежах, пока не объяснил им популярно, что так делать нехорошо и чревато возникновению проблем со здоровьем. Так что, ко всему прочему, в Диковатом Полюшке имелись силы, которые точили недовыбитые зубы на богатыря рунийского.

Вот в какое интересное место въехали наши герои.

Взобравшись на ближайший курган для рекогносцировки богатырь и варвар зачарованно загляделись: над зелёными холмами, ясно различимый, вился в тихом, безветренном воздухе, клубящийся пар, а в низинах, середь луговых трав роились беспокойные светлячки. Первые лучи восходящего солнца выглянули из-за горизонта, разгоняя утренние сумерки и… прекрасное расположение духа у товарищей сменилось тревогой. Сизый дым, который путники приняли за утренние испарения, поднимался над сотнями костров, вокруг которых грелись озябшие печенеловские воины.

– Вот незадача! – переглянулся Перебор с варваром. – Как будто специально здесь оказались.

– И не говори, странно всё это, – согласился с богатырём Скотти. – Какая территория у этого Диковатого Полюшка, а они именно здесь очутились. Попахивает утечкой информации и провокацией, – варвар незаметно поправил рукоять своего двустороннего топора, торчавшего из-за спины, – что делать будем? Прорываться или объедем от греха подальше?

Перебор Светлогорыч немного подумал и принял решение.

– На рожон лезть не будем, но и спину им показывать не станем. Да и не факт, ежели в другом месте просочиться попробуем, что они туда не перекочуют. Попробуем с ними на словах договориться. У меня среди печенеловцев есть знакомые, хотя сам факт нашего знакомства для них не лучшее воспоминание, но может как раз это и подействует.

– Понимаю, – улыбнулся Крупный Рогатый Скотт. – Хорошо. Как скажешь. Давай, поезжай первым, а я тебе спину прикрою.

Богатырь благодарно кивнул варвару и пустил Приорушку вперёд, навстречу печенеловскому войску. За ним, прикрывая спину товарища, поскакал Скотти-варвар.

– Мир вашему дому! – подъехав к подозрительно притихшим у костров воинам, поднял в приветствии правую руку Перебор. – Кто у вас старший, мужики? С кем бы поговорить?

От одного из костров поднялся косматый нечёсаный воин с серьгой в ухе и шрамом через всё лицо.

– Я здесь старший! – сказал он, стараясь не глядеть богатырю в глаза.

Перебор Светлогорыч пригляделся повнимательнее и расплылся в улыбке.

– Чукогек, ты что ли?! Вот так встреча! Сколько зим, сколько лет?! – богатырь обернулся к внимательно следившему за печенеловцами варвару. – Это же мой знакомый, десятник Чукогек.

– Теперича, я тысячник! – поправил богатыря воин и дотронулся до шрама на щеке.

– Поздравляю! Молодец! – почти искренне обрадовался за «знакомого» Перебор. – Как лицо?! Смотрю, зажило? Ну, ты на меня не сердись за старое. Шрамы, сам знаешь, воинов, а тем более тысячников, украшают.

Ни один мускул не дрогнул на лице злопамятного тысячника Чукогека. Он даже криво улыбнулся (всё из-за этого шрама), хотя уже готов был отдать приказ на растерзание своего старого обидчика. Сдержался. Ещё и потому, что по полученной информации богатырь должен был приехать в их Диковатое Полюшко один, а их оказалось двое, причём и второй не менее внушительно и грозно выглядел.

– Чукогек, да слышишь ли ты меня?! – услышал тысячник богатыря, обращавшегося к нему. – Слышь? У нас, такое дело, проехать надо. Мы в этот раз не к вам, мы транзитом. Так что мы проедем? Али как?

Вот это богатырское «Али как?» напомнило тысячнику былое и окончательно отрезвило его. Тем более, что по ранее обговорённому плану, ему разрешалось пропустить рунийского богатыря вглубь Диковатого Полюшка, чтобы отрезать путь к отступлению, когда богатырь наткнётся на их основные силы во главе с бесстрашным Барабир-багатуром.

– Какой разговор, Перебор-багатур, – льстиво ухмыльнулся Чукогек. – Поезжай куда надо. Мы тебя пропускаем. Тебя многие наши помнят и уважают. Глядишь и с ними встретишься, покалякаешь. Проезжай смело! – тысячник махнул рукой, и его воины раздвинулись, отащив в стороны и костры, образовав широкий проход через войско.

– Ну, рад был увидеться, тысячник Чукогек! – помахал Перебор старому знакомому и без опаски поехал через проход.

Скотти-варвар, не разделявший радости богатыря, последовал за ним, чутко контролируя фланги и тыл.

– Берфуля кахахачи! – грязно выругался на своём Чукогек (цензура запретила переводить это выражение, поэтому догадывайтесь сами, господа хорошие, что гражданин имел в виду), когда его злейший враг со своим спутником беспрепятственно проехали через всё войско и поскакали дальше. – Я тебе всё припомню, рунийский богатырь!

Тысячник отправил гонцов вперёд предупредить, что «сыр в мышеловке», затем приказал сниматься с привала и седлать коней.

Через полчаса его войско, в полном молчании, последовало за немногочисленным, но от того не менее опасным, противником.

– Видишь, как всё хорошо сложилось, – сказал Перебор, поравнявшемуся с ним Скотти. – Помнят меня здесь. Уважают!

– Надеюсь, что это действительно так, – оглянувшись, и увидев сзади клубы пыли, ответил варвар. – Хотя меня терзают смутные сомнения.

– Научился у Перломудра терзаться и сомневаться, – улыбнулся богатырь, но видя что «внучёк» Йогини чем-то обеспокоен, не стал больше отвлекать того от такого нелёгкого дела, замолчал.

Весь день ехали Перебор-богатырь и Скотти-варвар, удаляясь от земли родимой. И за весь день они больше никого к своему удивлению не встретили. Лишь изредка, то слева, то справа, то спереди, то сзади клубилась пыль, словно кто-то скакал то в одну сторону, то в другую, то в третью, а то и в четвёртую.