Ответа на этот вопрос не было.
Передавая Маше оружие на стоянке перед динамовским комплексом, я спросил, умеет ли она обращаться с «ПМ», на что получил весьма самоуверенный ответ. И предложил пройти в тир и подкрепить слова делом – даже если это будет означать опоздание на работу…
Как я и ожидал, слова с делом разошлись…
– Не так. Давай…
Я встал сзади.
– Руки вытяни… давай.
…
– Немного вперед наклонись.
…
– Да не так. Еще.
…
– Давай. Жми на спуск, плавно. Не торопись, пистолет гулять не должен.
Семерка. Не так плохо, как могло быть.
– Еще раз.
Пятерка.
– Положи пистолет. И смотри…
Здесь я немного мошенничал. У «ПМ» – отдача резкая и неприятная на самом деле, у «Гюрзы», несмотря на намного более мощный боеприпас, она мягче. Но с любым пистолетом надо уметь обращаться. Главный секрет при стрельбе из пистолета вот какой – смотрите на мушку. Большинство людей при стрельбе смотрят на цель, а надо – на мушку. Цель при правильной фокусировке зрения представляется мутным пятном впереди. Но если ты правильно прицелился – значит, ты попадешь.
Восемнадцать тренировочных, без стального сердечника пуль ушли в цель, я выбросил магазин и тут же вставил новый. Получилось неплохо, хотя и с двумя неприятными отрывами от основной кучи. Тоже надо тренироваться.
– Нормально?
Маша фыркнула. Женщина никогда не признает, что не права.
– Не фыркай. Оружие – то, что отделяет тебя от смерти. Подчас неприятной. Каждый день после работы час будем проводить здесь.
…
– Пошли. Где тебя высадить?
– У пожарки.
– А что так?
– Я увольняюсь.
– Не выдержала душа поэта.
Новое фырканье.
– Не считай, что ты центр вселенной. Я устраиваюсь в центр университетского обмена. Надо встретить делегации.
– Хорошее дело, – сказал я, – со студентками при случае познакомишь?
– Ну, как?
Хитрые глаза моего соседа по рабочему месту, Васи Широбокова, смотрели на меня.
– Что – как?
– Тебя на Воложке видели, так что не отпирайся. Надо было на карьеры ехать, если хотел сохранить инкогнито.
– Вась, знаешь, что было написано на воротах Освенцима?
???
– Арбайт махт фрай. Труд делает свободным. Так что давай. Арбайтен, арбайтен.
– Шуточки у тебя…
– В ресторан меня поведешь? – спросила Маша, когда я забрал ее после работы.
– Да не вопрос.
Я показал поворотником, что собираюсь развернуться. В ресторан, так в ресторан…
Рестораном оказалось кафе «Ошмес» в самом центре города, на Ленина. Увидев его, Маша чувствительно пихнула меня в бок… не ожидал, что она такая сильная.
– Это ресторан?
– Для рабочего класса. Такой, какой заслужила.
Вообще-то рестораны в городе были по меркам провинции и даже по меркам Москвы неплохие. Лучшие – это, конечно, кооперативные. У «Лося» – на выезде из города, седьмой километр Якшур-бодьинского тракта, там такой лось деревянный стоит, и Позимь – сеть кооперативных кафе[38], которым уже более двадцати лет. Но «Ошмес» тоже не такой плохой. Там, во дворах ниже – прошло мое детство[39].
…
– И не думаю, что в «Макдоналдсе» лучше.
– Откуда тебе знать, как в «Макдоналдсе»?
Я по-восточному поцокал языком.
– По Египту, так что мимо.
– Ты был в Египте?
– Да и не раз. Я много где был.
Вообще-то можно поехать в «Дилижан», это тоже кооперативное кафе, его мои друзья армяне держат. Но не заслужила.
Я заказал пельмени. Двойную порцию.
– Ты любишь общепитовские пельмени?
Я вздохнул.
– Приходится. На кормежку дома рассчитывать не приходится, верно?
Маша откинула волосы назад, на ней была футболка, джинсы и очки в роговой оправе.
– Послушай. Мы можем хотя бы не клевать друг друга?
Уже лучше.
– Что я взамен получу?
– А что ты хочешь?
– Чтобы кто-то готовил.
– Тебе женщина для этого нужна?
– Нет, просто я ленивый.
– Я заметила.
– Так что?
Она вздохнула. Получилось, кстати, очень даже… в смысле демонстрации объема груди.
– Хорошо. Но я плохо умею готовить.
– Плохо умеешь готовить?
– В США почти никто не умеет. Питаются полуфабрикатами.
– А если я научу?
– Готовить?
– Да.
– А ты умеешь?
– Ну, как-то я выживал до тебя, верно?
Маша кивнула, хотя и видно, что заставляла себя.
– Вот и отлично. На работу устроилась?
– Да, и уже просмотрела анкеты заявленных делегаций.
– И что?
Маша покачала головой:
– Ничего.
Ну… при том, что целый отдел ничего не нашел – трудно было бы предполагать иное…
Ижевск, СССР. Аэропорт. 14 июля 2010 года
Аэропортов в Ижевске два. Старый и новый.
Старый аэропорт – это больше и не аэропорт, а жилой квартал, в котором самолетные стоянки застроены домами или превратились в Восточный рынок, взлетная полоса стала частью улицы Молодежной, а центром района стал Ижевский Экспоцентр. Новый аэропорт был построен в семьдесят четвертом за городом, в деревне Старое Мартьяново. По дороге туда я умудрился разогнаться на своей «Королле» до двухсот – проверял технику и свою реакцию. Маша сидела рядом и ничего не сказала…
Аэропорт был типовым, двухэтажным, для нашего города маленьким, но это и понятно. У нас город не закрытый, но оборонки много, а достопримечательностей почти нет, потому туризм никто не развивает. Так что «Ил-90»[40], заходящий на посадку в нашем аэропорту, можно увидеть не часто…
Мы стояли на втором этаже аэропорта, вместе с нами был начальник отдела местного УКГБ, которого назначили ответственным. Когда к самолету погнали аэропортовский автобус, я достал из сумки оптический прицел без крона, который позаимствовал на работе, дал Маше.
– Смотри, как будут выходить.
Мне смотреть нечего. Мне придется изображать глупого селезня.
Кагэбэшник потеет. Оно и понятно – два года до пенсии. Ладно…
– Видишь что-то?
– Они пошли…
Да сам вижу, что пошли. Интересно все-таки, неужели американцы пошли на убийство? На убийство в Советском Союзе? Они же не могут не понимать, что в ответ на отрезанную голову в СССР отрежут голову кому-то из них. Земля-то круглая.
– Видишь кого-то?
Маша вдруг выронила прицел, и он громко стукнулся о плитку.
– Выпей…
…
– Выпей, сказал.
В машине я возил бутылку коньяка – старая привычка. Спецназ на задания всегда берет фляжку со спиртом, некоторые, особенно выходцы с флота, заменяют спирт на коньяк. И согреться, и рану продезинфицировать. Я возил бутылку армянского – мало ли что. Может, и гаишнику придется подарить…
– Осторожнее ты…
Маша хлебнула, закашлялась. На глазах выступили слезы.
– Кого ты увидела? – я кивнул на аэропорт. – Там кто-то есть?
– Суку одну.
Однако…
Через ворота аэродрома в сопровождении машины ГАИ проплыли два «Икаруса» с затонированными стеклами. Я прикинул – селить их, видимо, будут в самой новой гостинице, «Загородной» – это она так называется, «Загородная». Потому что стоит за городом, на Як-Бодьинском тракте, в зеленой зоне. Ехать туда проще всего по кольцевой, но гостей, думаю, повезут через весь город. Раз с ГАИ…
Я тронул машину, пристроился как раз за обкомовской «Татрой», обогнав служебку КГБ. Те мигнули фарами, но я сделал вид, что не увидел…
– Как зовут суку?
– Николь… ее точно не было.
– Могли в последний момент включить. Кто такая Николь?
– Моя соседка. Они жили рядом с нами.
– В США?
…
Ясно…
Учитывая обстоятельства, светиться у самого отеля я не стал, принял вправо и остановился. Отель был камерный, всего пять этажей, это и не отель скорее, а санаторий. Его обком для себя строил, потом вышел декрет о запрещении хозяйственной деятельности[41], и теперь тут был шикарный по местным меркам отель. Три звезды он заслуживал точно. Может, даже и четыре…
