Она радостно захлопала в ладоши, крутанулась на месте и умчалась по коридору.

Высокий мужчина с медно-рыжими волосами и глазами цвета молодой травы протянул мне руку.

– Прошу прощения за это. Элли не хватает женского внимания. Я Брейден.

Я тряхнула его руку и удержала в своей.

– Все в порядке. Мне понравилось. Не помню, когда я в последний раз играла с ребенком.

Я и вправду не могла вспомнить. У моей родни, насколько я знала, маленьких детей не было, и ни у кого из моих друзей тоже нет. Хотя, технически говоря, две пары из числа моих новых друзей вскоре должны были обзавестись младенцами, но те родственники Тони и Гектора, у которых были дети, за время моего визита в Чикаго особенно с нами не общались. Так что сейчас впервые за несколько лет я осталась с ребенком один на один. И это мне, скорее, понравилось.

Брейден отвел меня обратно к столу, где мы принялись болтать с его отцом и братом. Когда расставили все блюда, сквозь заднюю дверь в комнату ворвался вихрь. Он затормозил у стола, швырнул на пол рюкзак и завопил:

– Вот дерьмо, Мейс, твоя подружка просто огонь!

При ближайшем рассмотрении вихрем оказался долговязый, неуклюжий, рыжеволосый подросток с фамильными зелеными глазами Мёрфи.

– Следи за речью! – одернул его Мик, ткнув в направлении сына вилкой.

– Прости, папа, но бли… но у Мейса очень красивая девушка, – парировал мальчишка, оглядев меня с головы до ног. – Меня зовут Шон. Как жизнь, сладенькая?

О нет. Он только что назвал меня сладенькой.

– Ну, теперь я вижу, кто оказал губительное воздействие на мягкий детский мозг, – сказала я, свирепо уставившись на Мейсона.

Как ни странно, тот виновато потупился.

– Шон, не зови девушек «сладенькими», – продолжила я. – Им это не нравится.

– А вот и нет. Только сегодня мой язык побывал в одной сладенькой цыпе.

Я выпучила глаза, а Брейден зажал уши Элли руками.

– Парень, клянусь, что я укорочу тебя на пару сантиметров, если ты не научишься выбирать слова в присутствии моей дочери. И перестань уже неуважительно отзываться о женщинах. Ты учишь ее плохому!

Брейден цедил это сквозь зубы, а бедная маленькая Элли хлопала его по рукам.

– Па-а-апа, хватит! Я ничего не слышу, когда ты так делаешь!

Сморщив крошечный носик, она обернулась ко мне:

– А дядя Мейс когда-нибудь с тобой такое делает?

Все мужчины за столом расхохотались. Я улыбнулась и щелкнула малышку по носу, обращая на нее все свое внимание.

– Нет, потому что я взрослая, но твой папочка защищает тебя, чтобы ты не услышала ничего неподходящего. Он очень хороший папочка.

Элли кивнула и сунула в рот вилку с огромным куском пюре. Щеки у нее раздулись, как у страдающего ожирением кролика. Покачав головой, я перевела взгляд на Шона.

– Если ты в будущем захочешь удержать девушку, то научишься называть ее так, чтобы она почувствовала себя особенной, а не одной из множества. Запомни это.

Он уставился на меня тем особенным взглядом, каким может смотреть только помешанный на сексе мальчишка-подросток. Крайне пакостным.

– Если это поможет мне подцепить горячую красотку вроде тебя, то буду говорить все что угодно, сладенькая.

Мейсон уронил голову на стол, звучно треснувшись лбом. Брейден покачал головой, а я с трудом сдержала крайне оскорбительный комментарий. Патриарх семейства, с другой стороны, без колебаний перешел от слов к делу и устроил Шону хорошенькую взбучку, предварительно утащив его за ухо в другую комнату. Когда они вернулись, Мейсон и Брейден расплылись в самодовольных улыбках. Что касается Элли, она с энтузиазмом уничтожила еще порцию пюре и потребовала добавки.

– Извини, что нагрубил тебе, Миа. Я постараюсь вести себя более уважительно, – скорчив кислую мину, проворчал Шон.

– Благодарю, Шон. Очень мило с твоей стороны. А теперь расскажи мне парочку позорных историй из жизни Мейсона, – ловко сменила тему я.

Все мужчины, за исключением Мейсона, заулыбались и начали делиться воспоминаниями.

К тому времени, когда ужин закончился, живот у меня раздулся и так болел, что я едва могла дышать, не говоря уже о том, чтобы проглотить еще кусочек чизкейка. В историях, украшенных сочными подробностями, тоже недостатка не было. Парни несколько часов рассказывали мне о своем чокнутом братце Мейсоне. В ранней юности он был школьным клоуном, мечтал стать величайшим в мире изобретателем, а с девушками ему тотально не везло. Глядя на подросшего Мейсона, в последнее трудно было поверить. В целом он был крайне привлекательным парнем, не считая дурных манер – но над этим мы работали и добились заметного прогресса. Недостаточного, чтобы вернуть Рейчел, но тут я надеялась пустить в ход свою личную магию. После завершения ужина мужчины убрали со стола. Оказалось, что гостям в доме Мёрфи никогда не приходилось мыть посуду, даже если эти гости были женщинами, – что привело меня в дикий восторг. Наверное, они просто привыкли сами исполнять все обязанности по дому. Поучительно, но отчасти и печально. Пока они убирались, я просмотрела все фотографии. Там было множество снимков матери семейства, Элеанор. Фотографии с каждым из сыновей, со всеми вместе и радующие глаз снимки с ее мужем, Миком. Они выглядели по-настоящему счастливыми: дружная, крепкая семья. Я видела перед собой женщину, боровшуюся с раком и готовую пожертвовать всем ради того, чтобы просто остаться со своей семьей – в то время как моя вполне здоровая мамаша бросила семью, потакая собственному эгоизму. До сего дня я даже понятия не имела, где она – и, как бы я ни притворялась, что мне все равно, на самом деле это было не так. Настолько, что изрядно меня злило.

Мейсон подошел сзади и положил руку мне на плечо, но ничего не сказал.

– Твоя мать была настоящей красавицей.

– Да, была. Еще она была идеальной мамой. Постоянно заботилась о нас. Рак убил ее так быстро, что мы почти ничего не могли сделать. Папа до сих пор грызет себя из-за того, что она не проверилась на ранней стадии. Папе только сорок пять. Мама умерла вскоре после того, как ей исполнилось тридцать пять. Если спросить у папы, он скажет, что они с мамой прожили душа в душу семнадцать чудесных лет. А затем ее просто не стало. Она всегда говорила, что проверится в сорок лет, как все нормальные люди. Но для нее это оказалось слишком поздно.

Его голос был полон тоски по рано ушедшей матери. Я понимала это и даже слишком хорошо.

Я подумала о прекрасной Элеанор, покинувшей этот мир в таком юном возрасте и оставившей позади четырех нуждавшихся в ней мальчиков и мужа. Однако они не сдались и по-прежнему держались вместе – они все еще оставались крепкой и дружной семьей.

– Мы должны что-нибудь сделать для твоей матери.

Брови Мейсона сошлись к переносице.

– Что ты имеешь в виду?

Чем дольше я об этом думала, тем четче формулировалась идея у меня в голове. Лучше и быть не может.

– Я имею в виду рак груди. Прими участие в борьбе против него. Ты знаменитый профессиональный бейсболист. Мы должны организовать сбор средств или что-то в этом роде и пожертвовать все бостонскому фонду по профилактике рака молочной железы. Можем достать розовые браслеты для тебя и меня и футболки для меня и ЖП. Если команда захочет принять участие, пусть присоединяются. Этим мы не только почтим память твоей матери и поможем женщинам, сражающимся с раком сейчас и тем, у кого есть история болезни в семье, и кому нужна ранняя проверка, но и укрепим твой положительный имидж.

Мейсон улыбнулся, и его маленький кривой зуб влажно блеснул на фоне остальных, ровных и идеально белых.

– Мы можем помочь женщинам вроде моей матери, – произнес он с таким восторгом, словно это было лучшей идеей со времен создания высшей бейсбольной лиги. – Великолепно! Ты просто чертов гений!

Он подхватил меня на руки и крутанул в воздухе.

– И что, по-твоему, мы должны сделать в первую очередь?

Весь следующий час мы просидели за любимым чизкейком Элеанор, который Мик испек в ее честь, и за обсуждением, как использовать звездный статус Мейсона для того, чтобы донести до общественности наш благотворительный посыл.