Каменная лесенка поднялась вдоль стены метров на пять и оборвалась возле резного балкончика все с тем же геральдическим львом. Вита осторожно шагнула на этот балкончик. В стене за ним она увидела узкий стрельчатый проем.

Ящерица, грациозно изогнувшись, юркнула в этот проем. Вита последовала за ней.

Пройдя сквозь стену, она оказалась на узком каменном карнизе, который нависал над крепостным двором, таким же пыльным и заросшим травой, как первый. Знакомая ящерица бежала влево по этому карнизу. В какой-то момент она остановилась и бросила через плечо янтарный взгляд: «Ты здесь? Идешь за мной? Тогда не отставай, нас ждет впереди много интересного».

Вита неуверенно двинулась за ней.

Карниз был узкий, с неровно осыпавшимся, ненадежным краем. Его почти целиком оплетала камнеломка, усыпанная мелкими голубыми цветами. Казалось, только ее зеленые побеги не дают ему окончательно развалиться. Внизу темнели камни двора, заросшие буйными сорняками. Если упасть с этого карниза – насмерть, наверное, не разобьешься, но ноги переломаешь.

Но главное – куда он ведет?

Вита подняла глаза и увидела, что карниз упирается в узкую дверь, которая ведет в круглую башню. Ладно, раз уж она сюда пошла, нужно посмотреть, что там, внутри.

Она сделала несколько шагов и вдруг увидела, что карниз перед ней совсем разрушен. Часть его, может быть, полметра, а то и метр, осыпалась, под ногами зияла пустота.

Хотя дальше, за этим разрушенным участком, карниз продолжался. Там, на другой стороне пролома, сейчас сидела знакомая изумрудная ящерица и с любопытством смотрела на Виту своими загадочными глазами. Казалось, она говорила: «Что же ты? Не трусь, не робей, осталось совсем немного!»

– Нет уж, дальше я не пойду, даже не проси! – Вита ответила ей вслух: никого же, кроме них двоих, здесь нет. – Не знаю, как ты перебралась на ту сторону, а у меня это точно не получится. Может, у тебя на лапах присоски, но у меня-то их нет. И крыльев тоже нет.

Ящерица в ответ сделала нечто совершенно удивительное: скользнула назад, к краю обрушенного карниза, и переползла на выступающий чуть ниже камень посредине пролома. На секунду задержалась на этом камне, снова развернулась и поползла по той части карниза, что вела прямо к башне с дверью. Показала Вите: вот как можно пройти, следуй за мной и не пожалеешь.

– Ни за что, – проговорила Вита, но ноги уже несли ее вперед. Трясясь от страха, она шагнула на неустойчивый камень. Показалось, что он качнулся, но она уже сделала следующий шаг и снова была на карнизе.

Вита перевела дыхание и взглянула вперед, на свою неугомонную провожатую.

Та уже подползала к двери башни.

– Раз уж я дошла сюда, глупо останавливаться в самом конце.

С этими словами Вита решительно преодолела последние метры, подошла к двери и вошла внутрь.

Она оказалась в узкой круглой башне. Все внутреннее пространство занимала каменная винтовая лестница, круто уходящая вверх и вниз.

Оглядев ступени, Вита увидела наверху знакомую ящерицу.

Это решило дело. Она полезла наверх.

Ступеньки были крутыми и неровными, стертыми ногами сотен людей, карабкавшихся здесь на протяжении сотен лет. Интересно, кто это был? Турки? Венецианцы?

Вита поднималась выше и выше, сердце тяжело билось в груди. В стене через каждые десять-пятнадцать шагов открывались узкие бойницы, через которые проглядывало небо.

Вита устала, хотела уже остановиться передохнуть, но тут увидела, что лестница обрывается и заканчивается круглой комнатой с четырьмя стрельчатыми окнами.

Она подошла к одному окну и задохнулась – таким синим было небо, таким просоленным – ветер, таким лазоревым – море. Перед ней была Адриатика, бирюзовый простор, густо исчерченный барашками волн. Вдалеке по водной глади скользил одинокий парус.

Вита перебежала к другому окну. За ним была широкая полоса залива, ограниченная каменистым мысом, на конце которого виднелись руины старинной крепости и зубцы башен.

Перешла к третьему окну. Там тоже зеленел залив, а за ним – выгоревший зеленый склон восточного мыса, каменные зубья скал и лепящиеся к склону пастушьи хижины. На блекло-зеленом склоне можно было разглядеть темные точки – овец или коз.

Вот, наконец, и четвертое окно, и за ним, за чашей бухты, – белый город, уступами сбегающий к морю. Серая громада старой крепости и белоснежные яхты у пирса казались отсюда крошечными детскими игрушками.

Да, сюда стоило подняться ради такого вида. Вита поискала глазами ящерицу, словно хотела на самом деле поблагодарить ее.

Но ящерицы нигде не было видно.

Вита еще раз обошла комнату, выглядывая во все окна, впитывая окружающий простор.

На этот раз она высовывалась как можно дальше и разглядела Остров, башни и казематы и даже своих спутников. Отсюда, сверху, они казались совсем маленькими.

Вдруг внизу, там, откуда она только что пришла, раздался скрип.

Что это было? Вита прислушалась, потом громко крикнула:

– Эй, кто там?

Никто не ответил.

Ладно, так или иначе, пора спускаться. Она и так провела здесь много времени.

Вита ступила на лестницу.

Спускаться было труднее, чем подниматься, – ноги скользили по вытертым ступеням, она боялась сорваться и придерживалась за выступы стен. Один поворот, другой, третий. Она не помнила, сколько таких поворотов было, когда она поднималась, но сейчас казалось, что спуск должен уже закончиться.

Наконец Вита увидела дверь.

Только теперь эта дверь была закрыта.

Вот какой звук она услышала сверху! Видно, дверь захлопнуло сквозняком.

Вита подошла к двери, толкнула ее.

Дверь не открывалась.

Так, только не паниковать!..

Старая дверь, наверное, просто разбухла от влажности, поэтому и не открывается. Но если ее закрыло порывом ветра, открыть наверняка будет не трудно.

Вита перевела дыхание, собралась с силами, уперлась в дверь плечом и навалилась на нее всем телом.

Проклятая дверь не шелохнулась. Не сдвинулась ни на миллиметр. Приходилось признать неприятный, но очевидный факт – дверь была заперта.

Но кто, черт возьми, мог ее запереть? И самое главное – зачем?

Чья-то дурацкая шутка? Ох, увидела бы она этого шутника!..

«Не паниковать, только не паниковать», – напоминала себе Вита. Но ничего не могла с собой поделать: паника нарастала в душе, подступала, как вода во время прилива.

А может, это не глупый шутник? Может, смотритель музея увидел открытую дверь, решил, что это непорядок, и запер ее, чтобы случайный турист не забрался в башню и не переломал ноги?

Хотя здесь и помимо этой башни опасных мест хватает, и никто их не закрывает. Здесь вообще легко относятся к опасности. И потом, кажется, здесь, на Острове, нет никакого смотрителя.

Если бы был музей, с них взяли бы деньги за вход, а так лодки причаливают сами по себе.

Вита прижалась щекой к двери, прислушалась.

Показалось, что за дверью слышен какой-то шорох. Что это, звук осыпающихся с карниза камешков? Она вслушалась еще внимательнее. Ей почудилось или по ту сторону двери кто-то действительно стоит и с трудом сдерживает дыхание?

– Эй, кто там? – спросила она негромко.

Разумеется, никто не ответил. Но шорох за дверью стал громче, отчетливее.

– Кто там? – повторила Вита уже громче и с раздражением. – Прекратите эти дурацкие шутки! Это совсем не смешно! Откройте дверь, вы слышите?

Снова никто не ответил, но шорох за дверью изменился. Вита поняла, что этот человек – если там действительно есть человек – удаляется. Потом раздался еще один, уже по-настоящему громкий звук – наверное, с карниза сорвался крупный камень, прокатился по склону и упал на заросшие травой плиты двора.

И наступила тишина.

Да что же это творится!

Это переходит уже всякие пределы. Приличные люди так не шутят.

А что, если это не шутка?

Но что тогда?

Вита почувствовала озноб. Кстати, ничего удивительного: несмотря на жару снаружи, в каменной башне было холодно, а на ней только легкая маечка и короткие брюки, даже парео осталось у той девчонки. От древних стен исходил сырой холод. Холод склепа, холод могилы…