Она услышала от продавца незнакомое слово и вчера посмотрела в интернете, что оно значит. Фибула – застежка, которой скрепляли полы римского плаща. Сейчас эта фибула лежала у нее в сумке, но Вита и так знала, что на ней точно такое же изображение.

На мраморе рядом с этим свирепым созданием было высечено несколько слов, наверное, по-латыни. Вита не удержалась и сфотографировала загадочную плиту на телефон. Когда выберется отсюда, она обязательно прочтет, что здесь написано.

Подсветка телефона на секунду погасла, и Вита снова оказалась в непроницаемой темноте.

Хотя нет, не в такой уж непроницаемой. В дальнем конце помещения виднелось бледное пятно света.

Свет! Значит, там должен быть выход на свободу. Вита уже забыла о римских древностях, о звериной маске на плите. Сейчас ее занимало только одно – как можно быстрее очутиться там, на свету.

Она рванула так быстро, что с размаху споткнулась о какой-то камень и растянулась на земле. И тут же ее накрыла темнота.

Неизвестно, сколько времени она так пролежала, скорее всего, несколько минут, потому что окончательно замерзнуть она не успела. Вита пришла в себя и осознала, что лежит на сыром каменном полу. В бок впивались острые обломки, еще один обломок царапал руку. Телефон погас.

Очень осторожно Вита ощупала себя. Крови нет, руки и ноги целы. Она приподняла голову и обернулась. Впереди мелькало светлое пятно.

Кажется, она ничего не сломала и даже не сильно ушиблась. Вита с трудом поднялась на ноги, отряхнула с коленей грязь и снова включила телефон, чтобы осветить дорогу.

Первый раз она упала довольно удачно, но вряд ли и дальше ей будет так везти.

Неудобство заключалось в том, что при свете телефона она не видела тот призрачный свет в конце подземелья, на который нужно идти.

Главное сейчас – не паниковать. Она должна действовать обдуманно, рассчитывать каждый следующий шаг.

Вита выключила телефон и снова увидела бледное пятно света в дальнем углу. Она запомнила направление, представив себе циферблат часов: бледный свет был на месте цифры одиннадцать. Кажется, у моряков это называется азимутом.

Она снова включила телефон, осветила пол пещеры, заваленный обломками, и медленно двинулась в нужном направлении. Стоило ей засомневаться, как она снова выключила подсветку. Пятно света стало немного ярче, и она двинулась вперед, освещая дорогу телефоном.

Вита еще дважды повторила эту операцию, пока, наконец, не оказалась у противоположной стены. Теперь она могла рассмотреть, откуда исходил свет.

Перед ней был вырубленный в стене наклонный проход, поднимавшийся вверх под углом примерно тридцать градусов. И там, наверху, был явственно виден солнечный свет. Больше того, из прохода тянуло свежим воздухом, в котором чувствовались запахи нагретой солнцем земли и моря.

В этом проходе были высечены ступеньки, и Вита, не раздумывая, стала подниматься – к свету, к свободе, к людям.

Подъем занял совсем немного времени, уже через несколько минут каменная лестница оборвалась.

Но до конца ее злоключений, видно, еще далеко.

Лестница упиралась в стену, сложенную из массивных каменных блоков. Правда, в стене виднелось квадратное окошко, вполне достаточное, чтобы в него мог пролезть взрослый человек. Именно через это окошко в подземелье проникал свет, к которому Вита так стремилась. Окошко выходило в один из внутренних дворов крепости, через него можно было разглядеть древние, поросшие камнеломкой стены, мрачный каземат и усыпанное недозрелыми плодами фиговое дерево.

Да, разглядеть, и не более того, потому что окошко оказалось забрано решеткой из толстых металлических прутьев.

Вита чуть не расплакалась.

Столько трудов, и все впустую. Ее бросили, и она так и останется здесь, пока не умрет от голода. Будет бродить по этим подземельям, издавая вопли. В старых замках всегда водятся привидения, чтобы пугать туристов.

Вита представила, как Филимон идет по каменному коридору, а она тихонько подкрадывается сзади и хватает его за шею холодными костлявыми руками.

Она почти воочию увидела его лицо, перекошенное от ужаса, и широко разинутый в крике рот. Стало не то чтобы весело, но немного полегчало.

Не паниковать, напомнила она себе, не опускать руки. Ни в коем случае не сдаваться!

Она придвинула к окну валявшийся рядом каменный обломок и залезла на него.

Теперь она могла разглядеть весь двор.

Невероятно, но по этому двору шел человек!

И не просто человек, а ее злополучный сосед Филимон. Вот помяни черта, а он тут как тут. Филимон был во всей своей красе – с растрепанными рыжими волосами, недовольной веснушчатой физиономией и обгорелым на солнце носом. Мятая грязно-белая кепка была по-идиотски надета козырьком назад.

Пожалуй, это был последний человек, которого Вита хотела бы сейчас видеть. Но выбирать в ее положении не приходилось, и она закричала что было сил:

– Филимон!

От пережитых волнений, а может, от сырости и холода голос охрип, так что вместо громкого крика вышло какое-то кудахтанье. Хотя Филимон, кажется, что-то услышал и завертел головой.

Вита откашлялась и крикнула еще раз:

– Филимон!

На этот раз получилось лучше. Он поднял голову и удивленно уставился на нее:

– Это вы? А что вы там делаете?

– Загораю, – процедила она сквозь зубы. Нет, что за манера у людей задавать глупейшие вопросы!

– Загораете? – удивленно переспросил он, и его белесые брови поползли вверх.

Кажется, он не уловил в ее ответе ни малейшей иронии. Вряд ли он вообще способен различать такие нюансы.

– Слушайте, не задавайте дурацких вопросов, если не хотите получить дурацкий ответ, – огрызнулась Вита. – Лучше помогите мне отсюда выбраться!

Филимон захлопал бесцветными ресницами, переваривая ее слова. Вид у него был – глупее некуда. Хотя, надо отдать ему должное, через минуту он все же собрался, тяжело вздохнул и подошел к стене Витиного каземата.

Окно было метрах в пяти над землей, так что Филимону пришлось запрокинуть голову, чтобы спросить:

– А как вы туда попали?

– Филимон, может, мы это обсудим позднее, в более подходящей обстановке, а сейчас вы все-таки поможете мне выбраться?

Он больше ни о чем не стал спрашивать. Довольно ловко он вскарабкался по стене и оказался прямо перед Витой по ту сторону решетки. Впервые она увидела его лицо так близко и с удивлением вынуждена была признать, что глаза у него вовсе не такие маленькие, какими казались. Наверное, до сих пор он просто все время жмурился от яркого черногорского солнца. Или от злости.

– Отодвиньтесь! – велел он.

Вита хотела ответить очередной резкостью, но передумала. В его голосе и в лице была какая-то строгая решительность, с которой спорить не стоило. Она спрыгнула с каменного обломка, на котором стояла, и смотрела теперь снизу вверх на то, что он делал.

А он принялся бить камнем по одному из прутьев решетки.

Оказывается, перед тем как вскарабкаться на стену, Филимон прихватил увесистый каменный обломок.

Теперь Вита поняла, почему он велел ей отодвинуться: при каждом ударе во все стороны летели каменные и цементные крошки, и если бы она осталась у окна, они попали бы ей прямо в глаза.

Сперва его действия казались ей бессмысленными. Нет, точнее так: она просто в него не верила. Но вот после нескольких сильных ударов железный прут зашатался. Филимон ударил по нему еще и еще раз, а дальше просто вытащил его и бросил вниз. И тут же принялся колотить по соседнему пруту.

Через несколько минут он вытащил третий ржавый прут и окликнул Виту:

– Попробуйте, теперь сможете пролезть? Если не получится, я выбью еще один.

Вита снова залезла на каменный обломок, подтянулась, сколько хватило сил, просунула голову в окошко. Голова прошла свободно, и она вспомнила любимую андерсеновскую сказку «Калоши счастья». Там герой застрял в заборе: голова пролезла, а все остальное нет. Но нет, ей повезло гораздо больше, чем герою сказки, – она просунула вперед руку, Филимон потянул ее на себя, и вот через минуту она уже пролезла в окно до половины, до талии. В таком положении она немного задержалась, чтобы передохнуть и собраться с силами.