Дожди идут, и денег нет, Живём у парка. Осень, Но микояновских котлет Ни у кого не просим… Тогда ты стала вдруг болеть. Там яблоня в окне была… Ты порывалась умереть И много ты спала… Я полагаю, сорок пять Прошло красивых лет, Предполагаю, что кровать Была причиной бед… Не нужно было столько спать. Чудовища из снов Проникли в комнаты, чтоб стать Ублюдками углов… Нам это слесарь Пестряков, Мерзавец, удружил. Нам сдал жилплощадь, и каков! Твою судьбу решил… А бабка Софья… чей скелет По комнатам бродил. Прошли эти сорок пять лет… Как будто и не жил. Ни бабки Софьи, ни жены, Безумной Рубинштейн. Их съели кладбища страны. Пил Пестряков портвейн… «Светило движется. Большой слепящий диск…» Светило движется. Большой слепящий диск Пересекает заросли растений. И Фараону жжёт его колени, А он лежит, ласкает одалиск… Светило – огнь! Светило – печь в лучах! Тут не помогут паланкин и зонтик! Но тучи вон сошлись на горизонте, Как мухи у убитых на очах. И грянул гром! Взлетели пеликаны, Фламинго взмыли, перья потеряв. И сфинксов золотые истуканы Дождя хотели, головы задрав… А за рекой, ливийская пустыня Вся красной глиной трескалась в жаре. Изида – беспощадная богиня — Спускалась к Фараону по горе. «Таких мужчин, как я…» Таких мужчин, как я, Ты никогда не пробовала, О девочка моя! Многоутробовая! Таких злодеев, нет, В тебя не вламывалось. Я не простой поэт. Но в Храм из волос твоих, я руки погрузил, И вот я их обезобразил. Я знаю, я тебе не мил, Но я уж всю облазил… Сейчас же томная тоска Тебе на бёдра ляжет, И боль у каждого соска Любить меня обяжет… На Даниловском кладбище Укропом пахнет и травой На кладбище твоём. Здесь дух неугомонный твой Не мёрзнет под дождём. Здесь не долезет черьвь злой До твоего хребта, Лежишь на кладбище нагой, И чем ты занята? Бормочешь стих, поёшь себе На ультразвуковом? Жалеешь о своей судьбе Под острым каблуком Пришедшей бляди поболтать С прохожим мужиком. «Зачем она меня топтать Здесь, на Даниловском?..» Укропом пахнет, с ветерком Доносит пыль и гарь. Я помню, часто под хмельком Ходила Лизка встарь… «Вы, дети хорошие, любите маму…»
Вы, дети хорошие, любите маму, Уроки готовите в срок. И ты, моя девочка, Сашка упрямая, И ты, мой красивый сынок! Есть также папа, пропахший духами. Едет в машине он С головорезами-большевиками, Сжатый со всех сторон. Папа печальный, не спящий ночами, Вам он совсем незнаком, Но он всегда разговаривал с Вами На языке неземном. Средь звёздного праха и лунной пыли Вы неуверенно с ним В хаосе Бездны неловко парили, Ну да, с этим папой своим «Молчали русские цари…» Молчали русские цари, Сугробами повелевая, Большевики, как фонари, За ними плавились, сгорая, Пришла Великая Война, Пришли на нас шпрехензидойчи. Их боевые племена К нам заглянули после Польши, Горящих пепел деревень И танков рёв, как саблезубых. Спасла нас всех монголов тень, Монголов наших многошубых… «Небо всё в рыбёшках…» Небо всё в рыбёшках, В серебристых кильках, Подожди немножко, Почекай лиш тiлько… Сдвинутся рыбёшки В тучу боевую, Как рубли и трёшки В пенсию большую. Туча громом треснет, Молниями жаля. Так на Красной Пресне По восставшим палят… Сюзанна и старцы Вы кротко носили молочные зубы И всем старикам были милы и любы… Но в ванную, там, где Вы тёрлись и мылись, Скабрезные старцы внезапно вломились… – Сюзанна! Ну дай на тебя посмотреть! Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». |
