– Извините, – Катя, все еще чувствуя руку Мурада у себя на ногах и вцепившись в Настю, стала выбираться из-за стола.

– Что случилось? – дружеским озабоченным голосом спрашивал сзади Мурад. – Катя, простите, это я виноват! Я толкнул бутылку! – И он расслабленно рассмеялся, виновато разводя руки в стороны и вверх, показывая всем, что это он виноват. Что вот они, его красивые руки, они совсем не под столом.

Девчонки ехали в метро по зеленой ветке. Было тепло, вагоны полупустые. На конечной вышли и пересели в обратную сторону. Настя все сокрушалась и вздыхала по поводу Мурада, все пыталась выяснить, дыша на сестру спиртным, как именно он к ней лез. Потом жаловалась, что ноги устали ужасно, стояла целый день, потом тихо уснула, привалившись к Кате. В первом часу вышли на все том же, опустевшем к ночи Ярославском вокзале.

Черненький жилистый и неулыбчивый парнишка из камеры хранения, не спрашивая номерков, принес их сумки и сел, отвернувшись в экранчик айфона.

– У меня последние трусы остались, – тихо ужаснулась Катька.

– Мои наденешь!

– Не налезут!

– Вот эти налезут! – Настя растянула до плеч бежевые трусики, на которых болталась этикетка.

Достали теплые вещи, остальное засунули обратно в сумки, Настя заглянула в окно камеры хранения:

– Э-э, парень… – Настя внимательно его изучала, – ты тоже таджик?

– Нет, я узбек! – угрюмо ответил парнишка.

– А-а-а, ну, молодец… я тоже узбеком скоро стану!

Парень с любопытством глянул на Настю, вроде спросить что-то хотел, но не спросил и забрал сумки. Пошли к эскалатору.

– Помыться охота, прямо не знаю… В баню, что ли, сходить? Есть же в Москве баня какая-нибудь? Для узбеков! Мы с тобой как второсортные – Сапар-мапар, Мурад-пурад! У меня башка что-то побаливает, вино с водкой мешала.

Сапар как будто ждал их, заулыбался радостно, пожал им руки двумя руками, склоняя голову, и тут же стал накрывать.

– Прямо цветет, – прошептала громко Настя, когда он отошел за стойку. – В кого же он втюрился, в тебя или в меня?

– В тебя! Он с тебя глаз не сводит… – Катя тоже радостно улыбалась Сапару.

Народу не было, двое только пили пиво в углу и тихо разговаривали. Катя была не голодна, а Настя после выпивки хотела есть. Сапар приносил еще еды, рядом присаживался. Настя наелась и начала сладко зевать, Катя тоже давила зевки, прикрываясь рукой – день вышел длинный и нервный, их прямо валило в сон. Настя прилегла на руку:

– Ой, я посплю малость.

Сапар исчез куда-то, потом вернулся и, внимательно глянув на пьющих в углу, поманил Катю за собой. В соседнем кафе, в кладовочке, между стеллажами с коробками, впритык к ним стояла раскладушка с матрасом, заправленная бельем:

– Вот здесь, хотите? Мы здесь спим иногда ночью, когда народу нет. Тут чистое все, ложитесь. Я на моей точке буду, вас запру, если полиция будет обходить… немножко посидите тихо. Можно, можно, давайте, – подбодрил он растерявшуюся Катю.

Они так устали, что думали недолго. Легли валетом. Было тесно, раскладушка металлически кряхтела, отзываясь на их движения. Вскоре те двое допили свое пиво, задвигали стульями и ушли. Вокзал затихал, иногда только кашель слышался, да громкий информатор объявлял. Катя начала падать в сон, а, может, уже и заснула, но вдруг услышала, как кто-то зычно окликнул Сапара:

– Что у тебя тут? Все тихо? – Властный голос раздавался не от столиков, а откуда-то сзади.

– Все в порядке, – Сапар говорил громче обычного, гремел посудой в мойке, – там закрыто, идите сюда, чайку попейте… ой! – Что-то звонко упало у него на пол.

В ответ засмеялись, заговорили неразборчиво, голоса приближались, железные набойки на ботинках позвякивали о кафельный пол. Девчонки не дышали, Катя чувствовала, как Настя прижалась к ней, от малейшего движения под ними скрипело.

– Математик! Кто там у тебя? – раздался совсем рядом, над их головами сиплый бас. Кто-то через стойку заглядывал в их кафе.

– Кто там? Нету никого! У меня ключей нету, Валя не оставила… – отвечал Сапар.

– Гм, – хрюкнула негромко Настя, давясь от смеха и, зажимая рукой рот, опять скрипнула раскладушкой.

– Сапар, сука! – Бас выронил что-то на кафельный пол, нагнулся, закряхтел. – Крысы что ли?!

– Ага, таджикские… – пошутил другой голос и сам заржал над своей шуткой.

«Уважаемые граждане встречающие, – заглушая все, заговорил информатор, – поезд «Улан-Батор – Москва» ожидается на второй путь. Нумерация вагонов с хвоста поезда».

– Нету крысы! Зачем обижаешь? Чайку будете? – Сапар продолжать громко греметь посудой.

Полицейские, тяжело позванивая набойками, направились к выходу, затих и Сапар, только ровный гул доносился из зала ожидания.

– Ты спишь? – тихо позвала Катя через некоторое время. Она перепугалась и теперь не могла уснуть.

Настя не ответила. Посапывала равномерными всхлипами. Кто-то пришел, сел за столик и стал негромко говорить по телефону. С Дальним Востоком разговаривал человек, там уже был день, с женой… или не с женой… с любимой женщиной, – поняла Катя и нечаянно улыбнулась. В Белореченске было семь утра, восьмой, тоже можно было позвонить. Мысли о доме расстраивали, она вспоминала сегодняшний день, трогала рукой гладкие коробки с корейской лапшой, возле которых лежала, и ей хотелось домой в свою кровать и вообще становилось грустно.

Утром Сапар накормил их. Катя попыталась заплатить, но он не взял:

– Я такой буду, мне тоже кто-то даст хлеб.

– Какой такой? – заинтересовалась Настя полным ртом.

– Денег нет, дом нет… я такой был. Два года назад, когда сюда приехал, в подвале на трубах спал. И еще деньги полиции давал! – Сапар говорил важно, словно гордился, что он все это вынес.

– Кто тебе помог? – спросила Катя.

– У нас много народу. Родственники, земляки из нашего города. Много!

– Ты тоже из города?! – удивилась Настя.

– Да-а! – Сапар посмотрел на Настю, как на маленькую. – Курган-тюбе – древний город! В три раза старше Москвы! Таджики вообще древний народ! Я в Душанбе университет закончил, математику в школе преподавал.

– О как! – удивилась Настя.

– Почему уехал? – спросила Катя.

– Денег совсем мало… – он подумал, – и жизнь никакой нету. У нас президент как царь или даже хуже! Все у него слуги, все бегают, как шакалы… он еще сказать не успел, а они уже бегут выполнять! В школе очень тяжело работать, все время всякие глупости заставляют детям говорить. А дети умные – они смотрят на меня…

– А у нас что, не так, что ли? – скривилась Настя.

– Не-ет, у нас один человек над всеми людьми, поэтому все плохо! Все очень дорого!

– А у нас два! – захохотала Настя. – У нас тоже скоро ничего не будет!

– Ты где сегодня спал, Сапар? – спросила Катя.

– Я не спал, работал… сейчас домой поеду.

На другой день Катя прошла собеседование на секретаря офиса в финской строительной фирме. Оклад предложили тридцать пять тысяч рублей, испытательный срок три месяца. Для окончательного утверждения надо было показаться управляющему, который приезжал через день.

В половине двенадцатого она уже была свободна, набрала сотовый матери, та не взяла трубку, Катя позвонила домой, там было все по-прежнему, отец бодрился, ничего особо не рассказывал, расспрашивал про Москву.

Встретились с Настей на «Пушкинской».

– На испытательном сроке стажерам вообще ничего не платят, только чаевые. Я с официантами перетерла, кто говорит – на чаевых ноги протянешь, кто – ничего вроде… один чувак сказал, до десятки в день чаевых рубит, – Настя посмотрела на Катю, – это он меня кадрил, врал, наверное. Но все говорят, что новичку столики самые плохие дают, куда народ не садится. Ну, это понятно… – Настя задумалась, вспоминая, – матерятся все, как собаки, официанты, повара… Короче, без оклада устроиться можно, но это – не вариант!

Вышли из подземного перехода. Солнышко светило мягко и даже чуть пекло, погода была приятная.