Я сказал Лие, что отправляюсь в деловую поездку. Она расстроилась, но я уговорил её мать приехать на несколько дней, пока меня не будет. Мне не хотелось покидать Эстеллу, но какие ещё были варианты? Если я не остановлю эту женщину до посадки на самолет до Майами, то через несколько дней она постучится к нам в дверь.
Я собрал небольшую сумку, поцеловал на прощание жену и дочку и улетел в Нью-Йорк на встречу с Анфисой Лисовой — биологической матерью Лии. Я едва мог усидеть в самолете. В наш медовый месяц, через несколько дней после того, как Лия призналась, что её удочерили, я спросил, хотела ли она встретиться с родной матерью. Прежде чем последнее слово слетело с моих уст, она уже качала головой.
— Ни за что. Мне это не интересно.
— Почему нет? Разве тебе не любопытно?
— Она была проституткой. Мой отец — отвратительная свинья. Что в этом интересного? Посмотреть, похожа ли я на неё? Не хочу выглядеть как проститутка.
Все ясно...
Больше мы это не обсуждали. А теперь я здесь, чтобы со всем разобраться. Возможно, я слишком много выпил в самолете. Приземлившись, заселился в отель и поехал к ней. Она остановилась в Хилтоне, рядом с аэропортом. Нэнси не знала, в каком она номере. Я попросил администратора позвонить ей и сказать, что приехал её зять. Затем устроился в кресле холле рядом с камином и стал ждать. Она спустилась через десять минут. Я узнал её по фото, которое видел в сети. В жизни она выглядела старше: больше морщин у глаз и вокруг рта. Волосы крашеные, но не в рыжий цвет, а стрижка такая же короткая. Я всматривался в её лицо, ища схожие с Лией черты. Возможно, это игра воображения, но когда она заговорила, я заметил знакомую интонацию. Я встал, чтобы поприветствовать её, а она смотрела на меня совершенно спокойно. Мое внезапное появление не выбило её из колеи.
— Вы муж Джоанны? Так?
— Да, — ответил я, ожидая, когда она присядет. — Калеб.
— Калеб, — повторила она. — Я видела вас по телевизору. Во время суда. Откуда вы узнали, что я здесь? — у неё был сильный акцент, но её английский очень даже неплох. Она сидела прямо, не касаясь спинки кресла. И выглядела скорее как русский воин, чем как обычная русская проститутка.
— Зачем вы здесь? — спросил я.
Она улыбнулась.
— Нам стоит отвечать на вопросы друг друга, если мы хотим к чему-то прийти.
— Мне позвонили из офиса её адвоката, — сказал я, откидываясь в кресле.
— А, да. Мисс Оливия Каспен.
Боже. Её имя звучало красиво даже с русским акцентом.
Я никак не отреагировал на её слова.
— Может, нам стоит пойти в бар? Закажем выпить, — предложила она.
Я кивнул, сжав губы, и последовал за ней в бар отеля, где она села за столик рядом с выходом. После того, как бармен принес её водку и мой виски, она ответила на мой вопрос.
— Я приехала встретиться с дочерью.
— Она не хочет вас видеть, — произнес я.
Она сузила глаза, что снова напомнило мне Лию.
— Почему нет?
— Вы отказались от неё много лет назад. У неё есть семья.
Анфиса усмехнулась.
— Эти люди? Они не понравились мне ещё тогда, когда я отдавала её им. Уверена, мужчина даже не любит детей.
— Сложно хорошо думать о вас, когда вы отдали ребенка людям, которые даже вам не понравились.
— Мне было шестнадцать, и я спала с мужчинами, чтобы выжить. У меня не было выбора.
— Можно было отдать её более приятным людям.
Она отвернулась.
— Они предложили мне больше денег.
Я стукнул стаканом о стол сильнее, чем собирался.
— Она не хочет вас видеть, — строго сказал я.
Мое заявление немного её шокировало. Она опустила плечи, и её взгляд начал метаться по бару. Интересно, её гордая прямая спина была лишь для вида?
— Мне нужны деньги. Чтобы написать ещё одну книгу. И я хочу писать её здесь.
Так и думал. Я достал чековую книжку.
— Вы никогда не поедете во Флориду. И никогда не попытаетесь связаться с ней.
Она допила остатки водки как истинная русская.
— Мне нужно сто тысяч долларов.
— Как долго будете писать книгу? — я нацарапал её имя на чеке и взглянул на неё. Она же голодными глазами изучала листок в моих руках.
— Год, — заявила она, не глядя на меня. А я занес ручку над линией с суммой.
— Разделю сумму на 12 частей. Буду класть деньги на счет каждый месяц. Если свяжетесь с ней или уедете из Нью-Йорка, больше ничего не получите.
Она смерила меня взглядом, в котором было что-то, чего я не смог понять. Возможно, это было презрение. Ненависть из-за того, что в этой ситуации она будет зависима от меня. Досада от того, что шантаж сработал не так, как она рассчитывала.
— Что, если я откажусь?
Её вызывающее поведение было так похоже на поведение Лии.
— Она не даст вам денег. Просто хлопнет дверью перед вашим носом. Тогда вы не получите ничего.
— Ну что ж, зятек. Подписывай чек, и покончим с этим.
Вот так проблема была решена.
Я поменял билет и вернулся домой раньше. Больше от Анфисы ничего не было слышно. Я отправлял ей деньги даже после того, как мы с Лией развелись. Не хотел, чтобы её присутствие навредило Эстелле, даже если она не была моей. Через год она вернулась в Россию. Однажды я забил её имя в поисковик и узнал, что книга стала бестселлером. В конце концов, Лия, возможно, и услышит что-то о ней, но с меня хватит.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Настоящее
Я направляюсь прямо в её квартиру. Если она ещё не дома, я буду ждать её возвращения.
Но она там. А когда открывает дверь, всё выглядит так, словно она ждала меня. Её глаза и губы опухли. Когда Оливия плачет, её губы становятся больше и краснеют. Это самое красивое, хрупкое и женственное в ней.
Она отходит в сторону, впуская меня, и я прохожу мимо неё в гостиную. Она тихо закрывает дверь и следует за мной.
Потом обнимает себя руками и смотрит на океан.
— Когда ты уехала в Техас, после того, как мы... — делаю паузу, чтобы дать ей возможность понять, о чем я говорю. — Я приехал за тобой. Мне понадобилось несколько месяцев, чтобы преодолеть уязвленную гордость и найти тебя. Кэмми не хотела говорить, где ты, поэтому я просто оказался у неё на пороге.
Я рассказываю ей о том, как прятался за домом, когда увидел подъезжающую машину, и как услышал их с Кэмми разговор. О том, как постучал в дверь, когда она пошла наверх, чтобы принять в душ. Я рассказываю ей обо всем, но не уверен, слышит ли она меня, потому что её лицо застыло, а глаза не моргают. Даже её грудь не поднимается в такт дыханию.
— Я уже хотел подняться наверх, Герцогиня, когда Кэмми остановила меня. Она сказала, что ты забеременела после той нашей ночи. И рассказала мне про аборт.
Наконец статуя ожила. Свирепые глаза уставились на меня. Синий огонь — самый обжигающий.
— Аборт? — слово срывается с её губ. — Она сказала тебе, что я сделала аборт?
Сейчас... вот сейчас её грудь вздымается и опускается.
— Она это подразумевала. Почему ты не сказала мне?
Она открывает рот и проводит языком по нижней губе. Сам не знаю, почему сейчас разговариваю с ней об этом. Может, хочу напомнить ей о том, какая длинная у нас история, чтобы подтолкнуть её к тому, чтобы она выбрала меня.
— Калеб, я не делала аборт. У меня был выкидыш. Чертов выкидыш!
Она пытается взять себя в руки, пока я осмысливаю её слова.
— Почему Кэмми мне не сказала?
— Я не знаю! Чтобы держать тебя подальше от меня. Она была права! Мы плохо влияем друг на друга!
— Почему ты мне не сказала?
— Потому что мне было больно! Я пыталась сделать вид, будто этого не было.
Не знаю, что мне вообще делать. Словно весь мир сговорился, чтобы нас разлучить. Даже чертова Кэмми, у которой все эти годы было место в первом ряду на спектакле о наших отношениях. Как она могла? Оливия старается не заплакать. Её губы шевелятся, пока она пытается выдавить хоть слово.
