— Господи, — сказал он, — как я рад тебя видеть! Это просто невероятно!

У самой двери, опустив рюкзак на пол перед собой, стояла Марион.

Сначала она стояла неподвижно, только машинально теребила волосы и озиралась по сторонам, словно в музее или в церкви. На лице улыбка, вид здоровый и довольный, щеки порозовели от холода. Под желтым непромокаемым пальто, похоже, было надето несколько свитеров; на голове шерстяная шапочка, на руках черные митенки. Когда она шевелилась, пальто шуршало. Она опять улыбнулась; зубы у нее были белее, чем запомнилось Эдди. От нее пахло сигаретами.

— Удивлен? — спросила она, расстегивая пальто.

— Ага, — ответил Эдди, — просто ошарашен.

Наверху хлопнула дверь ванной, сквозь шум льющейся воды донеслись звуки радио.

— Сказано чисто по-английски, — заметила Марион.

Они поцеловались под веткой омелы, которую Фрэнк на прошлой неделе в приступе оптимизма прикрепил к абажуру в холле. Эдди снова и снова повторял, что это потрясающе, а Марион просила прощения, что не предупредила его заранее о своем приезде.

— Не бери в голову, — заверил он, — это пустяки, честно.

Марион сказала, что кухня у них больше, чем весь первый этаж ее дома.

— Да ну? — рассмеялся Эдди. — Правда, что ли?

Он огляделся, будто ожидал, что стены сдвинутся. Потом опять рассмеялся и согласился: да, кухня и правда довольно большая, он просто не обращал на это внимания, пока Марион не сказала. Но Марион не засмеялась. Она пристально рассматривала листки счетов, прикрепленные к дверце холодильника магнитиками в форме бананов. Потом взглянула в сад, словно вдруг заметила что-то странное в пожухлой траве. Она сняла пальто, повесила его на спинку стула.

— Правильно, — сказал Эдди, — брось его куда-нибудь.

Они сидели на кухне, курили и пили кофе. Эдди был в тихой панике. Пальцы выбивали дробь по столешнице. Марион твердила, что у них просто невероятный дом.

— Ну, — перебил Эдди, — что же у тебя произошло? Черт, я страшно рад тебя видеть.

— Ничего, — ответила Марион.

— Правда? Значит, все тихо?

Некоторое время они обсуждали обои в гостиной. Марион спросила, сколько стоит стереоцентр.

— Я знала, что ты не захочешь меня видеть, — сказала она, допивая вторую чашку кофе.

— Не сходи с ума, — рассмеялся Эдди, — я просто слегка обалдел от неожиданности, вот и все.

Он чувствовал, что у него начинает болеть голова. Марион сказала, что дома ее просто достали семейные сцены, братцы, заваливающиеся домой пьяными, сестры, пытающиеся силком накормить орущих младенцев…

— Да? — Эдди захихикал. — Не очень-то ты любишь детей, а?

— Нет, — Марион сдвинула брови, — действительно не люблю. Как хочешь, так и понимай.

В общем, она кое-как перекантовалась до сегодняшнего утра, а сегодня стало вовсе невмоготу, и на первом же автобусе она уехала. Эдди сказал, что провел Рождество вполне нормально, конечно, было много всякой суеты с праздничными вечеринками, куда его приглашали все кому не лень, но тем не менее он не жалуется. Марион вручила ему сверток в синей бумаге, который извлекла из рюкзака. В свертке оказалась желтая спортивная рубашка с маленьким крокодильчиком над нагрудным карманом. Это ее подарок для Эдди. Купила на новогодней распродаже. Эдди сказал, что подарок замечательный, хотя сам бы он такую вещь вряд ли выбрал. Он не приготовил подарка для Марион, но непременно что-нибудь найдет. Марион сказала, что это совершенно необязательно, ей просто в последнюю минуту пришла в голову мысль о подарке.

— Не беспокойся, — сказала она. — Рубашка очень дешевая.

Она подошла, села к Эдди на колени и поцеловала его с очень серьезным видом. Секундой позже они уже ласкали друг друга сквозь одежду.

— Мы можем куда-нибудь пойти? — спросила Марион через несколько минут.

— Тут требуется осторожность, — сказал он. — Скоро придет Глория.

Марион спросила, кто такая Глория.

— Да никто. Просто женщина, которая приходит гладить отцовские вещи, понимаешь?

Марион громко рассмеялась. Подумала, что Эдди шутит.

— Как во «Вверх по лестнице, ведущей вниз», — сказала она.

— Брось, Марион, — ответил Эдди, покусывая ноготь, — просто отцу необходима помощь по хозяйству.

Марион ущипнула его за руку.

— После того, как твоя мать уехала? — тоном обвинителя поинтересовалась она. Эдди сказал: честно говоря, да.

Они поднялись в комнату для гостей и заперли дверь. Когда они начали заниматься любовью, Эдди услышал, что приемник в ванной включили на полную громкость. «Женщина из аптеки». Джон Ли Хукер. Кровать была скрипучая, поэтому они перебрались на ковер и продолжили там. Эдди стер о ковер колени. От завываний гитары Джона Ли сотрясались стены.

После Марион прямо в нижнем белье села на подоконник и закурила неизменный косячок. Эдди сказал, что это не лучшая мысль, надо одеться, потому что в любую минуту явится Глория.

— Ладно, — вдохнула Марион, надевая юбку, — не будем расстраивать Глорию. Теперь так трудно найти хорошую прислугу.

Она спросила, как дела с «Тепличными цветами». Эдди ответил, что все прошло великолепно, гораздо лучше, чем он ожидал. Натягивая джинсы, он поморщился — задел стертые коленки.

— Дело в том, — сказал он, — что это все делается тайком, по договоренности, понимаешь? Вообще-то им нельзя использовать «левых» музыкантов — из-за налогов и прочего, так что держи язык за зубами, и я буду тебе очень благодарен.

Патриция сидела на кухне, сушила волосы. Эдди познакомил ее с Марион.

— Да, — просияла Патриция, не отрывая глаз от зеркала, — а мы уже знакомы, правда, Марион?

Марион сказала: да, знакомы. Патриция объявила, что ей пора бежать.

— Да? — сказал Эдди. — Смешной кролик ждет, верно?

Патриция не ответила.

— Это семейная шутка, — пояснил Эдди для Марион. Она тряхнула головой: дескать, ее это не касается. Они выпили еще кофе. Эдди вытащил ручку и листок бумаги и попросил Марион записать ее дублинский телефон — он ей позвонит, и они встретятся попозже.

— Так здорово, что ты в городе, — сказал он. — Мы славно повеселимся. Тут полно людей, с которыми я мечтаю тебя познакомить.

— Дело в том, — сказала Марион, — что вообще-то мне негде остановиться в Дублине.

— Абзац, — сказал Эдди и почесал в затылке.

— Ну да, я надеялась, что смогу на пару дней остаться у вас.

— Что? — рассмеялся Эдди. — Ты хочешь сказать, здесь? В доме?

— Нет, — ответила она, — в саду, под навесом.

Эдди принялся отрывать от газетной страницы мелкие кусочки и рассеянно их жевать. Потом предложил еще по чашечке кофе.

Раз Эдди явно не хочет, чтобы она оставалась, сказала Марион, она поедет к подружке брата в Кабру. Эдди рассмеялся визгливым фальцетом, так его насмешила мысль о том, что он против ее пребывания здесь. Конечно, он хочет, чтобы она осталась. Черт побери, это же ясно! Просто, сказать по правде, ему это не приходило в голову. Не приходило, и все тут!

— Я сегодня медленно соображаю, — пробормотал он, — но идея и вправду крутая.

Он взял у Марион сигарету и позвонил отцу к дядюшке Джо.

— Что стряслось, Эдди, почему ты звонишь?

— Просто поздороваться, — ответил Эдди.

Отец вздохнул:

— Ладно, ладно, Эдди, что нужно?

— Тут вроде как кое-кто приехал, Фрэнк, — сказал Эдди.

— Не ма, нет? — с тревогой спросил Фрэнк. Эдди сказал, нет, не ма. Просто подружка из Лондона.

Фрэнк начал выяснять, что Эдди имеет в виду, какая такая подружка, и Эдди пояснил, мол, действительно просто подружка, девушка, которая живет там же, где и он. Фрэнк спросил, есть ли между ними романтическая связь, и Эдди ответил: ничего подобного. А немного погодя признал, что, пожалуй, все-таки есть, пожалуй, можно и так сказать.

Он снова помолчал и повторил:

— Да, есть.

Сперва Фрэнк воспринял новость с большим сомнением. Ему эта идея вовсе не казалась блестящей. Но Эдди сказал, что нельзя вот так просто выставить девушку на улицу, а единственный вариант у нее — какие-то знакомые в Кабре. Похоже, довод подействовал. Фрэнк уступил, но при условии, что спать они будут в разных комнатах и девушка будет ходить по дому в пристойном виде. Он совершенно не желает, чтобы дом превращался в «Фоли-Бержер» — «даже если твоя мать здесь больше не живет». Это будет плохо влиять на Патрицию. Эдди заметил, что Фрэнк чересчур беспокоится о Патриции.