— Это верно, глаз у нас нет. А у начальника нашей автоколонны куриная слепота: если с неба ножи станут падать, и то не увидит. Вкалываем-то мы! — Хэ Шунь обернулся к Цзе Цзин. — Заместительница начальника, нечего в кабине прохлаждаться! Когда чиновник получает должность, он пылает от усердия, как три факела, так что вылезай и руководи погрузкой. А то эти пройдохи под шумок недосыплют нам извести или насыплют как попало, машину испортят!

Цзе Цзин поняла, что это простая издевка, но не выйти из машины — значит показать свою слабость, боязнь испачкаться, а девушка была готова снести все что угодно, кроме презрения. Ни слова не говоря, она закусила губу и выпрыгнула из кабины. Ветер дул так сильно, что она с трудом удержалась на ногах и, ухватившись за дверцу, услышала веселый смех Лю Сыцзя и Хэ Шуня. Известковая пыль мгновенно покрыла ее с ног до головы, запорошила глаза, набилась в нос, уши, запершила в горле. Она превратилась в какую-то статую, не поймешь даже, кого напоминавшую. Рабочий поспешно отвел ее в безветренное место, помог стряхнуть известь и тут только с удивлением увидел, что это молодая женщина.

— Ты что, новая водительница?

Девушке пришлось кивнуть.

— Ну и нахальный малый этот Хэ Шунь: сам сидит в кабине, а ученицу посылает следить за погрузкой! Вообще-то тебе нечего было вылезать, мы вас не обманем…

Всего несколько обычных слов, но у Цзе Цзин защипало глаза сильнее, чем от извести. А приветливый рабочий продолжал, беспокоясь о делах, которые его, казалось бы, совершенно не касались:

— Ваши заводские руководители, я вижу, совсем одурели. В такую погоду известь разлетится на полдороге. Это же расточительство и загрязнение воздуха, прохожие вас просто проклянут!

Цзе Цзин подумала…

— Тогда прекратите погрузку.

— Мы уже почти загрузили…

— Выгружайте все! В самом деле, нечего добро на ветер кидать. Извините, что заставили вас зря работать. Спасибо вам!

— Да мы-то ничего. А вас начальство не заругает, когда порожними вернетесь?

— Пустяки, я с ним договорюсь.

— Ладно. А ты, девка, хорошо соображаешь. Иди в машину и скажи Хэ Шуню, чтоб поднял кузов. Мы сзади подгребем — и все. — Рабочий вернул Цзе Цзин путевку.

Девушка забралась в кабину, не представляя, как она заговорит с шоферами. Формально она их начальница, а фактически хуже ученицы — они ее просто не послушают. Но и молчать нельзя, поэтому она набралась смелости и вежливо сказала:

— Товарищ Лю, пожалуйста, поднимите кузов, ссыпьте известь.

— Что? — оторопел Лю Сыцзя. — Не будем нагружать?!

— Ветер слишком сильный, по дороге все сдует. И добро загубим, и прохожим навредим.

— Это ты нам как заместитель начальника приказываешь?

Цзе Цзин покраснела, но решила не сдаваться:

— Я не приказываю, а фактически советуюсь с вами.

— А если работа на заводе остановится, кто будет отвечать?

— Конечно, я. Пойду в заводоуправление и объясню. — В голосе девушки зазвучало мягкое упорство.

Лю Сыцзя не ожидал, что Цзе Цзин способна на такое. Его волевой подбородок дрогнул, и лицо вдруг приняло какое-то необычное выражение. А Хэ Шунь, не соображая, как говорится, что выше, глаза или брови, заорал на девушку:

— Ты что, свихнулась? Не успела прийти в автоколонну и уже начальницу из себя корчишь, приказы раздаешь?

Лю Сыцзя, не обращая на него внимания, решительно взялся за рычаг, опрокидывающий кузов, и ссыпал всю известь. Хэ Шунь не понимал, что случилось. Этот смелый, но недалекий малый решил, что его напарник испугался должности Цзе Цзин. Своенравный, как дикий конь, Лю Сыцзя вдруг подчинился первой попавшейся девчонке. Странно, надо отомстить за товарища! Хэ Шунь привстал, решив снова пропустить девушку внутрь.

— Я вся в известке, поэтому сяду с краю, — сказала Цзе Цзин.

— А если вылетишь на крутом повороте, кто будет отвечать?

Девушка не ответила, села и притворилась, будто глядит в окно. Грузовик выехал из карьера. Хэ Шунь как ни в чем не бывало произнес:

— Маленькая Цзе, если ты действительно решила остаться в автоколонне, тебе надо научиться водить машину.

Это уже была хорошая мысль. Цзе Цзин взглянула на него:

— Ты думаешь, я сумею?

— Я научу тебя, готов стать твоим наставником.

Цзе Цзин, опасаясь, не ответила прямо ни да, ни нет.

— Когда я начну учиться, все вы будете моими наставниками.

Чувствуя, что добыча уже почти заглотила приманку, Хэ Шунь оживился:

— Имей в виду, что для обучающихся водить машину существуют определенные правила. Первое — это зажигать наставнику сигареты, когда тот сидит за рулем. Вот так… — Он сунул Лю Сыцзя в рот сигарету и дал ему прикурить, а заодно закурил сам. — Ну-ка, повтори, я погляжу, годишься ли ты в ученицы…

Девушка сердито отвернулась.

— Скорей! Ты что, стесняешься или гордишься? — Хэ Шунь снова навалился на нее. Еще немного, и она вылетела бы из кабины, но Цзе Цзин все-таки удержалась и бросила прямо в лицо нахалу:

— Веди себя повежливее!

— Повежливее? Ха-ха-ха! — Хэ Шунь выдохнул ей в лицо клуб дыма. — Нечего из себя недотрогу строить, в нашем деле не до вежливости. Человек может погибнуть даже на пароме, а уж на машине и подавно, так что шофера надо беречь. Говорю тебе, давать наставнику прикурить — это самое простое условие, есть и посложнее. Если девушка хочет научиться водить, она должна быть повеселей!

Он обнял ее, но Цзе Цзин с силой вырвалась и, чуть не плача, крикнула:

— Остановите машину!

Лю Сыцзя, наоборот, прибавил газу. Девушка быстро открыла дверцу:

— Если не остановишь, я выпрыгну на ходу!

Тот, опешив, нажал на тормоз. Цзе Цзин выскочила и, не оглядываясь на них, пошла вперед. Лю Сыцзя еще больше растерялся, а Хэ Шунь зло проворчал:

— Плевать на нее, едем!

Грузовик пронесся мимо Цзе Цзин. Она уже не сдерживалась и дала волю слезам, даже глаза не вытирала. Ей казалось, что многочисленные обиды, накопившиеся за этот длинный день, выливаются вместе со слезами… Каждый шаг из-за ветра давался с большим трудом. Обычно, если ветер поднимался утром, он к вечеру стихал, однако вечерний ветер, как правило, дул всю ночь. Уже стемнело, а он только усиливался, на пригородном шоссе не было ни одного прохожего. Цзе Цзин устала, замерзла и не знала, далеко ли до завода и когда она наконец попадет домой.

— Маленькая Цзе, проснись, секретарь парткома велел тебе немедленно прийти!

— Что случилось? — Цзе Цзин оторвала голову от баранки, протерла глаза и увидела Тянь Гофу, который с портфелем в руках стучал в стекло кабины. На его лице блуждала какая-то неопределенная улыбка.

— Я только что встретил технического секретаря парткома, он специально шел сюда и просил меня передать, что у его начальника к тебе срочное дело.

Цзе Цзин взглянула на часы: восемь двадцать. Ясно, что Тянь снова опоздал, недаром портфель еще у него в руках. Тянь Гофу понял смысл ее взгляда и, как бы оправдываясь, сказал:

— Сегодня в медпункте народу много, я больше двадцати минут ждал, прежде чем попал, и поэтому еще не успел зайти к себе. Ты скорей иди, не задерживайся! — и улизнул в кабинет.

Девушка продолжала сидеть в машине. Вот уже скоро два года, как она пришла в автоколонну, и за это время она старалась ходить в здание заводоуправления лишь в самых крайних случаях. Она опасалась, что шоферы заподозрят ее в доносительстве; особенно падок на такие подозрения был Тянь Гофу, который вечно боялся, что она оговаривает его перед секретарем парткома. Тяню очень не нравилось, что Чжу Тункан подсунул ему свою любимицу. Хорошее отношение со стороны парткома, как ни парадоксально, мешало Цзе Цзин. Это она поняла уже потом и старалась избегать Чжу Тункана. Кроме того, ей совсем не улыбалось заходить в здание, где сидели многие ее бывшие коллеги, такие же мелкие кадровые работники. Девушка испытывала благодарность Чжу Тункану за все, что он для нее сделал, и вместе с тем уже заплатила немалую цену за его заботу. Конечно, Чжу в этом не виноват… Зачем он ее сегодня вызывает? Тянь Гофу наверняка знает, но спрашивать его бесполезно. Цзе Цзин вытащила ключ зажигания и пошла искать Е Фан, на машине которой она сегодня ездила. Толкнув дверь женской раздевалки, она увидела, что Е Фан сидит на скамейке и с остервенением курит. Что случилось с этой обычно беззаботной девчонкой? Она взяла из рук Е Фан сигарету, погасила ее и как можно мягче сказала: